Дваждырожденные - Дмитрий Морозов

— Что стало с ашрамом? — тихо спросил я. Между изогнутых, как лук, бровей Латы пролегла прямая стрела морщинки. — Когда мне исполнилось восемнадцать, я уже была апсарой и вошла во второй ашрам. Высокая сабха отправила меня в царство ядавов ко двору Кришны. А еще через год я была послана на юг, чтобы собрать для патриархов сведения о тех ашрамах, где еще теплился свет брахмы. В пути я получила весть, что мой ашрам был атакован каким-то горным племенем. Выжил один брахман, который и лечил тебя вчера. Счастье, что дикари непривыкшие доделывать начатую работу до конца, не сравняли с землей и храм…

— Почему боги гор не спасли ваш ашрам? — спросил я. Лата передернула плечами. Мы продолжали подниматься молча вверх по косогору, и я, отбросив тягостные предчувствия, любовался длинной и гибкой походкой Латы, впервые подумав, что она просто создана для горной дороги. Не сгибая стана, она быстро и легко переступала с валуна на валун, лишь слегка колеблясь, как пламя свечи.

— Ты встречала небожителей? — спросил я и почувствовал, как напряглись покатые плечи Латы.

— Скажи мне, или я буду вынужден попытаться пробиться в твои мысли, — настаивал я, потому что смутное ощущение тревоги за Лату погасило на мгновение в моих глазах даже солнечные краски дня. Апсара предстала перед моим внутренним взором подобием серебряной струны — последней связующей нити меж небесами Хранителей мира и злым кипящим водоворотом земли людей. Сам недавно сбросивший бремя ответственности, я остро ощутил страдания, которые переживала Лата, принимающая в сердце веления неба.

— Никто не мог заменить меня здесь, ибо я связана с этим храмом кармической тайной посвящения. Думаю, что уже тогда, впервые вступив в этот храм, я сделала выбор, обрекая себя на сегодняшнее служение. Так или иначе, теперь уже ничего нельзя изменить, не совершая предательства и не изменяя стезе долга Пандавам.

— Но почему только ты и только здесь? — воскликнул я.

— Над землей потухают небеса брахмы, — сказала Лата, — и с равнин уже нельзя проникнуть в мир богов. Вспомни себя в Хастинапуре. Легко ли было твоему духу подняться над черной пылью, поднятой горожанами? Здесь, на высотах в заповедных долинах, теплится настоящая жизнь. Вязкая пыль Калиюги еще не поднялась на эти вершины. Здесь удается сохранить ясный покой мысли и стремление духа. Все выше по склонам поднимается зло, и скоро только горные вершины будут выситься над миром, залитым невидимым мраком.

— Значит, все обречены?

— Наверное, только души, познавшие истину, меру добра и зла, будут возвышаться над этой черной водой. А нам придется окунуться с головой, ибо на нас карма уходящей эпохи. Мы связаны долгом с прошлым. Разве я могу бросить людей, возложивших на меня свои последние надежды?

— Шпионы Дурьодханы в конце концов обнаружат эту долину, и ты погибнешь вместе с храмом, — сказал я. — Теперь-то мне известна истинная мощь Хастинапура.

— Ты покинешь Пандавов, чтобы зря не рисковать в их битве с Дурьодханой? — с вызывающей улыбкой спросила Лата.

— Как ты могла такое подумать? А долг?

— Свой-то долг ты хорошо понимаешь, но почему-то отвергаешь мой, — грустно улыбнулась Лата. — Конечно, я вижу, что будет с тобой, так ясно, как будто это пророчество написано у тебя на лбу. Поле боя, потоки крови. Ты или погибнешь или выживешь, превзойдя врагов в жестокости. Прежним ты всеравно не вернешься… У каждого из нас свой путь, и все, что мы можем сделать — это с достоинством встретить неизбежное.

— Как можешь ты говорить о смерти? — сказал я, заглядывая ей в глаза. — И не понимаю, в каком еще более совершенном образе ты можешь воплотиться.

Не приняв шутки, Лата задумчиво покачала головой:

— Нет, я не тороплюсь в царство Ямы. Я просто объяснила, что удерживает меня здесь. Каждый из нас должен постичь смысл своей кармы. Только дойдя до конца, можно узнать, куда вела дорога.

— Но разве Хранители мира не открыли тебе будущего? Что ждет всех нас? — настаивал я.

— Послание небожителей предназначены только для Юдхиштхиры, — сказала Лата, — я связана обетом молчания. Остерегайся высших сил. Они столь могучи и непредсказуемы, что человек сам себя губит одним только приближением к лучу их действия. Даже твое присутствие здесь у храма уже может навлечь на тебя кармический удар.

Я снисходительно улыбнулся и похлопал рукой, в которую вернулась сила, по рукояти меча, полученного в дар от Крипы.

Лата грустно улыбнулась:

— Мечи дваждырожденных бессильны против Хранителей мира. Человеческий разум не постигнет цели и причины их поступков.

Что толку спорить? Мне и поступки Латы были не всегда понятны.

Да и как объяснишь женщине, что я предпочел бы скорее пойти с оружием на ракшаса, чем покорно, ожидать, куда забросит меня непонятная воля жителей небес. Да и не во мне было дело. Лата могла говорить о своей карме что угодно. Моя карма определенно требовала скорее поступиться собственной жизнью, чем дать каким-то там высшим силам отнять у меня Лату. Конечно, я помнил, что дваждырожденный не должен пытаться сохранять что-нибудь для себя. Я смирился с этим. Лата и себе не могла принадлежать, превратившись в жертвенный огонь на алтаре горного храма. Сейчас, будучи такой близкой, она стала для меня совершенно недоступной. Но я уже не был крестьянским юношей, способным только благоговейно созерцать «гостью с севера». Хастинапур научил меня спокойно взвешивать свои возможности, ощущать силу и направление кармы. Если я сегодня бессилен повлиять на судьбу Латы, то это не значит, что через несколько дней не обрушится гора под храмом, не замолкнут навсегда голоса богов. Да, я уже умел ждать…

Мы обошли почти всю долину, и я не чувствовал усталости. На меня снизошло удивительное состояние сердечного восхищения. Это не имело ничего общего с радостью. Радость — это движение чувств, вспышка. Сердечное восхищение длилось, питало потоки тонких сил, дарило способность к новым ощущениям. Меня словно подвесили на невидимую нить между небом и землей, но все-таки ближе к небу. И еще появилось чувство, будто кто-то очень сильный и добрый все время наблюдает за мной сверху, посылает мне прямо в мысли какие-то таинственные советы. На теле горы я чувствовал себя пушинкой, подхваченной потоком силы, восходящей от самых корней Гималаев. Это была та же сила, что выталкивала горные хребты на головокружительную высоту, заставляя их лопаться, как древесные почки по весне.

— Я понимаю, Лата, почему именно здесь сохраняется возможность слышать голоса богов. Я не удивлюсь, если вон за той скалой прямо на тропинке мы встретим мирно бредущего небожителя. Здесь все кричит об их присутствии, но я не слышу в этих криках угрозы. Расскажи мне, как выглядят небожители. Тебе нельзя нарушать обет? Так придумай, как это сделать, не нарушая его.

Лата остановилась прямо посреди тропинки и внимательно посмотрела мне в глаза.

Ветер, музыка горных потоков, прозрачные тени облаков — все это жило в ней. Благодать мира осеняла ее лицо. Но сейчас проступила и боль.

— Я расскажу тебе древнюю легенду. Достославный царь Нишадхов по имени Нала спешил на сваям вару к царевне Дамаянти. — сказала Лата. — Она ждала царя Налу, которому уже отдала свое сердце. Легко было на душе у Налы. Своим кшатрийским пылом он мог повергнуть в пыль всех остальных царей, жаждущих получить Дамаянти. Но не знал Нала, что его суженая дева-жемчужина своей красотой снискала славу во всех трех мирах, и на ее сваям вару держат путь пятеро небожителей на небесной колеснице. И вот, когда прекрасная невеста взошла на помост, окруженный праздничной толпой, перед ней неожиданно предстали шестеро мужчин, подобных зеркальному отражению возлюбленного. Неслышные для остальных собравшихся голоса призвали Дамаянти выбрать одного из шестерых себе в мужья.

Тонкостанная царевна поняла, что ей придется подчиниться воле небожителей. Ни слезы, ни мечи кшатриев не могли им помешать. В душе Дамаянти еще поблагодарила богов за подаренное право выбора, понимая, что если сейчас не сможет узнать истинного царевича Налу, то потеряет его навсегда. И тогда прекрасная Дамаянти смогла обуздать свои чувства, очистить свой внутренний взор от майи. Сосредоточившись, она вдруг увидела, что у пятерых небожителей не было на челе ни капли пота, на одежде не лежала дорожная пыль. Прояснившимися телесными очами увидела девушка, что стоят перед ней пять существ, облаченных в неувядающие венки, и глядят на нее немигающим взором. Ей даже показалось на миг, что они не касаются ногами земли. Ну, а истинный Нала тяжело упирался ногами в землю, и, вместо аромата увядшего от жары венка, был окружен запахом дорожной пыли и пота. Прозрев приметы богов, Дамаянти бросилась на шею своему любимому. Боги умчались на своей золотой небесной колеснице, восхваляя мудрость и преданность царевны. Так что, ты теперь узнаешь небожителя, если все-таки встретишь его за поворотом дороги, — сказала Лата.