Свобода - Борис Ярне

– Да, любимая?

– А что это за ящик в углу, а возле него…

– С оружием, – глухо произнес Андрей.

– Милый? – Оксана замерла. – А почему ты лежал на полу?

– Ух! – Андрей тяжело выдохнул. – Это относится к вопросу о том, зачем мы сюда пришли. У меня нет ответа, который бы не вызвал сомнений в моей адекватности. Возможно, в психиатрии есть какой-нибудь термин, но… Похоже на то, что у меня крыша совсем протекла. – Он рассмеялся.

– Андрей?

– Я вынесу тебя на воздух.

Андрей вытащил наружу стул, поставив его перед домом, потом вернулся за Оксаной и, взяв ее на руки, перенес и усадил, примостившись рядом, на пне.

– Какой запах? – восхищенно прошептала Оксана. – А это…

– Я сейчас! – Андрей подскочил. – Только, прошу тебя, не спрашивай меня пока ни о чем. Мне сложно. В общем, после…

Андрей сделал несколько шагов вперед и подобрал с земли винтовку и оба пистолета. Он забежал в дом, и через пару минут вернулся.

Оксана молчала, глядя перед собой.

– Голова не кружится? – спросил Андрей.

– Немного, болит, но…

– Как устанешь, скажи, я тебя обратно отнесу.

– Тут так хорошо! – проговорила она.

– Да, нам тут еще недели две наслаждаться девственной природой, не меньше. Я не представляю, как убедиться в том, что тебе уже ничего не угрожает.

– Я это почувствую, – уверенно сказала Оксана.

– Ну да, и на этом основании мы поставим диагноз. Ох, не знаю, что делать с этим. Нам еще отсюда нужно как-то выбраться, – промолвил Андрей, оглядываясь по сторонам. – Это нужно будет тщательно взвесить. Подготовиться, как следует, потому как, честно тебе признаюсь, об этом я даже не думал. А как выберемся, в первом же городе найдем клинику и покажем тебя. Рентген тебе нужен. А мне томография мозга. Не устала?

– Нет, Андрюшенька, тут так хорошо, тепло. Голова немного кружится, но я чувствую, как иду на поправку. С тобой мне ничего не страшно, даже воспаление легких в гуще тайги.

– Оксана. – Андрей рассмеялся.

– Андрюшенька, – ласково проворковала Оксана, – ты такой заботливый. Ты такой хороший. Я… как я могла раньше жить без тебя?

– Милая. – Андрей зашел за спину Оксаны и обнял ее.

– Ты меня не бросил, – задумчиво проговорила Оксан. – Я тебя умоляла меня оставить, но ты вернулся. Любимый…

– Я тебя не отпущу, – шепотом сказал Андрей.

– И мы ее найдем?

– Обязательно.

– И ты пострижешься и сбреешь эти заросли, которые и бородой назвать нельзя!

– Безусловно! – Андрей рассмеялся.

Оставив Оксану наслаждаться природой, Андрей сходил к ручью за водой и по возвращении приготовил обед.

– С учетом наших запасов тут как раз на пару недель и хватит, – говорил он, перечисляя содержимое тайника. – Жаль только, ничего полезного для организма. Но, для поддержания тепла в организме, – Андрей улыбнулся, – достаточно. И воду пей, не останавливаясь.

– Ты это уже раз десять повторил.

– Я, как твой лечащий врач, должен быть всегда начеку.

– Доктор, а можно мне вас поцеловать?

– А это не можно, а нужно, и как можно чаще. Нужно вписать в курс лечения. И не только это. – Андрей сделал строгое выражение лица. – Я дополню курс еще кое-какими процедурами. Чуть позже, температура еще немного снизится, приступим к физиотерапии. Так, нужно лишь установить частоту исполнений…

– Андрюша! – воскликнула Оксана, смеясь.

Вечером Андрей, уложив Оксану в кровать и подбросив в печь дров – тепло, вернувшееся днем, покидало тайгу на ночь, – устроился возле нее на полу на куче одеял, забравшись в спальник.

– Как ты? – спросил Андрей. – Температура та же, но как себя ощущаешь?

– Намного лучше, – тихо сказала Оксана, – и голова прошла. Кризис миновал. Так, кажется, это называют.

– Что ж, значит, все у нас будет замечательно, – потянувшись, проговорил Андрей. – Вот и я лег, и лежу…

– Что ты говоришь?

– А, нет, это я так, прокомментировал свои действия, – хмыкнув, ответил Андрей. – Спокойной ночи, маленькая моя.

– Спокойной ночи, любимый.

Тайга засыпала, погружаясь во тьму.

– Андрей? – послышался шепот Оксаны.

– Да, милая?

– А ты как? – серьезно спросила она.

– Честно?

– Конечно, милый.

– Я бы напился, да так, чтобы в пыль!

Оксана прыснула.

– Ты мне так и не сказал, что было с тобой.

Андрей приподнялся на локтях и задумался.

– Андрюша?

– Я встретился с ними, – медленно произнес он. – С теми, кто не хочет, чтобы мы шли к ней, с теми, кого ждал Ислам, кто удержал Марию, кто заманил Славу, кто остановил Петра Ильича. Это те, кто держат в плену все человечество, весь мир, и, черт возьми, не только наш мир. Это… это… Я не знаю… И живут они где-то тут. – Андрей прикоснулся рукой к своей голове. – А может, и не только тут. Я… мне было страшно. Это, они, он, она, оно… Это цепи, яма, позорный столб и плеть. Это болото, тьма, серая тина, в которую завернут мир, но который не догадывается об этом, или делает вид, что не догадывается. Это… черные псы, шайтаны, волки, черт их разберет. Это какое-то немыслимое зло. Это зло управляет всеми. Нами, мной! Мне кажется, это они превратили меня в чудовище и…

– Андрюша.

– Они – это и есть тюрьма! Рабство! Я должен был встретить их и плюнуть им в лицо. Они должны были убедиться в твердости моих намерений, в моей решимости, в том, что я не сверну с пути… в том, что мы не свернем с пути!

– Ты выстоял.

– Я так думаю. Но… мне было страшно… я уже был на пределе… Я…

– Она ждет тебя, милый. – Оксана погладила Андрея по голове.

– Я выйду, покурю. – Андрей поднялся. – А ты спи, милая. Хорошо?

– Хорошо.

Андрей вышел в ночь, отошел немного от сторожки и прикурил, пуская дым в черное небо, спрятанное за черными ветвями деревьев.

– Ты все же считаешь себя чудовищем? – спросила незнакомка в черном плаще.

– Да, и я не знаю, как это исправить, как с этим быть, – ответил Андрей, повернувшись на голос и стараясь разглядеть во тьме уже привычный изящный женский силуэт.

– Ты сомневаешься в том, что я приму тебя?

Андрей склонил голову.

– Идя к цели, не замечаешь, какие средства приходится использовать, – сказал он. – А достигнув ее, оглядываешься назад и начинаешь себя корить до такой степени, что приходишь к тому выводу, что цель того не стоила.

– Но это не твой случай, верно?

– И поэтому я считаю себя чудовищем. Нет, у меня есть масса доводов, которые я готов привести в качестве оправдания собственных действий, но все они ничтожны, поскольку их весомость не выходит за рамки моих собственных суждений. Я запутался. Но я не хочу сдаваться,