"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

— Что, — поднял француз брови, — даже в Порт-Рояль напоследок не отпустишь?

— Закончим дело, и гуляйте хоть несколько дней, — Степан чуть улыбнулся.

— Да с кем гулять, — Гийом крикнул матросам: «Шлюпку мою давайте!»

— Ты у нас верующий….

— Ты тоже, — прервал его Степан.

— Я сначала француз, а потом уже все остальное, — Гийом чуть улыбнулся. «А брат твой, — он подтолкнул Петю, — влюблен по уши, сразу видно. Еще неизвестно, что хуже».

— Сейчас с Фрэнсисом встретимся, с ним и гуляй, — рассмеялся старший Воронцов.

— Ну, разве что. А то знаешь, Пьер, как у нас говорят, — обернулся к Пете французский капитан: «Plus on boit, plus on a soif», чем больше пьешь — тем больше хочется. А мне четыре года хотелось, не шутка все же.

Ну и про тебя, — Гийом внезапно рассмеялся, — тоже пословица есть: «A jeune chasseur, il faut vieux chien».

Петя понял и отчаянно покраснел.

— Куда мы? — спросил он брата, когда «Изабелла», накренившись, повернула к югу.

— Пользуясь языком моего друга Гийома, — сказал Степан, подняв голову, наблюдая за парящими вокруг корабля чайками, — у нас сейчас состоится une petite reunion.

— А как ты знаешь, что Фрэнсис уже отплыл от Номбре де Диос? — недоуменно спросил Петя.

— Если б я, Петька, — вздохнул Степан, — не знал бы того, что мне знать надобно — я б тут, — он обвел рукой море, — долго бы ни прожил. Я ж не только туда, — он вдруг помрачнел, — на шлюпке ходил, но и еще кое-куда.

Петя обернулся и посмотрел назад — пустынные берега уже исчезали с горизонта. Впереди, куда ни глянь, простиралось играющее легкой волной, темно-синее море.

Степан зашел в капитанскую каюту, и запер за собой дверь.

— Сильный шторм? — посмотрел на него Петя.

— Да так, — Воронцов поморщился, — бывало и хуже. «Призрак» от нас отстал, вот это мне не нравится. Давно я говорил Гийому — поменяй корабль, еще четыре года назад надо было это сделать.

— А что ж он не поменял? — недоуменно спросил Петя.

— В тюрьме сидя, сложно это, — ядовито ответил капитан, открывая бутылку. «А теперь, пока он золота не привезет, никто из судовладельцев рисковать не будет.

Мне, Петька, хорошо — «Изабелла» на казенные деньги выстроена была, я, что своего в нее вложил — так вернул уже давно, и с лихвой. Я на жаловании, команда тоже, долю в добыче мы получаем — а Гийом своими руками должен все зарабатывать.

— Держи, — он протянул брату бокал. «Хорошо с французом плавать, всегда на борту приличное вино найдется».

— Я тебе, что хотел сказать, — Воронцов сел на койку, и привалился к переборке. «Ты, если что-нибудь начнется, не суйся в бой».

— А может начаться? — Петя тоже выпил.

Степан улыбнулся, — устало. «Все может быть, братик. На тебе — Машка и мальчики мои, так что сиди тихо, ладно? Завещание я, как обычно, дополнил, я каждый год это делаю, так что там все в порядке».

— Степа, ты что, — умирать собрался? — испуганно спросил его брат.

— Море, дорогой мой, не спросит, — собрался я, или нет. И пуля испанская не спросит. И петле на рее это не интересно, — жестко ответил ему капитан. «И вот еще что — если вдруг в плену окажемся, молчи, что ты мой брат. Команда у меня надежная, они тоже не скажут».

— Почему? — Петя потянулся и налил себе еще.

— Потому что меня первым вздернут на рею, а тебя, — коли узнают, кто ты такой, — вторым, — Степан выпил.

— Я же ничего им не сделал, — растерянно сказал Петр.

— Зато я сколько сделал, Петенька — отсюда до Плимута не перевешать, — вздохнул капитан.

«Или ты думал, что я тут пятнадцать лет на чаек и волны любовался? И вот еще что — он посмотрел на Петю, — ты карту, что в моих бумагах лежит, помнишь?»

— Ну да, — ответил Петя. «Все с ней в порядке».

— Я туда каждый год, по мере возможности, кое-что добавляю, — Степан внезапно улыбнулся.

«Это не только для мальчишек, но и для тебя тоже. И для детей твоих».

— Да у меня же есть… — попытался возразить ему брат.

— Еще не помешает, — коротко сказал Степан. «Это не мое, это семейное, понял?».

— У меня, может, и детей не будет, — вдруг, горько, сказал Петя.

Братья помолчали.

— Кстати, — Петя оживился, — забыл тебе сказать. Я гамбургский вклад тоже к нам в контору перевел.

— Как ты это делаешь? У тебя же нет полномочий от Никиты Григорьевича покойного, — удивился Степан.

— За процент. Схема простая — у них доверенность с правом передоверия, вкладом управляю я, а они получают за это звонкое золото, — Петя рассмеялся.

— А им какая выгода? — спросил Воронцов.

— Ну, — Петя зевнул, — известно же, что я лучше всех в Лондоне деньги кручу. Не всем хочется самим-то этим заниматься, а чтобы средства просто лежали — это для нас, торговцев и банкиров, — как ножом по сердцу.

А так — как их вложить — у меня голова болит, а эти, — в Гамбурге и Антверпене, — только прибыль считают. Жалко, с Венецией у меня не удалось, а то бы все европейские вклады в моих руках были».

На мокрых камнях таял легкий снег. Узкие проулки Каннареджо тонули в густом, наползшем с лагуны тумане. Петя поежился и постучал в невидную, низкую дверь.

Внутри было темно, только несколько свечей горело в тяжелом, бронзовом канделябре.

Старик посмотрел на юношу и поджал тонкие, синеватые губы: «Знаете, я смотрю, когда приходить».

— Да, слава Богу, уж не первый год дела-то с вашими людьми веду, — улыбнулся Петя. «В пятницу — до обеда, в субботу — после ужина, как положено. «Шесть дней работай и делай всю работу свою, а день седьмой, суббота, — Богу, Всесильному твоему; не совершай никакой работы, — процитировал он.

— Вот что, юноша, — старик посмотрел на него, — пристально, — я о вас наслышан. Язык у вас подвешен отлично, и в голове кое-что имеется, не спорю. Однако же я, как и управлял тем, что мне доверили, так и буду управлять.

— Я вам дам, — Петя потянулся к перу и чернильнице.

— Положи на место! — прикрикнул старик. «Моя семья еще Марко Поло деньги одалживала, я не буду всяким мальчишкам чужие средства раздавать, хоть ты мне что предложи.

Приходи, как тебе сорок лет будет, как детей родишь — там поговорим. Если доживешь, конечно, — старик отвернулся и посмотрел в затянутое моросью окно.

Петя было хотел что-то сказать, но старик ехидно заметил: «Я-то доживу, ты не волнуйся».

— Еще Стамбул остается, — Петя разлил остатки вина и заметил, будто невзначай: «Я бы прокатился туда, поговорил с тамошними держателями вклада. Так, не помешает».

— Смотри, — Степан вдруг усмехнулся, — только осторожней там. А что с прибылью- то по вкладам этим, кому ты ее передавать собираешься, раз… — он не закончил

— Пусть лежит, — Петя потянулся. «Потом посмотрим, что с этими деньгами делать. Степа, — он вдруг оживился, — как ты думаешь, ты же здесь на островах был — приживутся тут пряности, что мы сейчас из Индонезии возим?»

— Отчего бы и не прижиться, — задумчиво ответил брат. «Только чтобы плантации закладывать — надо сюда рабов везти».

— Ну, — Петя улыбнулся, — это уже не мое дело, а тех, кто землей будет владеть. Я с недвижимостью не вяжусь — слишком много хлопот.

— Кстати о недвижимости, — надо бы посмотреть усадьбу какую-нибудь в деревне, детям все же там лучше будет. Что думаешь? — Петя взглянул на брата.

— Да неплохо бы, — Степан прислушался. «Выстрелы». Он быстро встал. «Сиди тут, на палубе не показывайся, понял?"

— А кто это? — лазоревые глаза брата казались в свете фонаря совсем темными.

— Для Фрэнсиса еще рано, — коротко сказал брат, проверяя пистолеты. «Либо Гийом нас нагнал, либо испанцы, — он усмехнулся, — опомнились».

Дверь за Вороном захлопнулась, и корабль тряхнуло уже основательно.

Палуба накренилась, под ногами заплескала вода, и Ворон, успев вцепиться одной рукой в канат, сказал помощнику: