Вокруг трона Екатерины Великой - Зинаида Чиркова

Ему нужна была лишь слава для себя и для Екатерины, ему надо было, чтобы потомки поставили ему памятник за эту грандиозную и полезную для России затею.

Но Екатерина сопротивлялась недолго. Императрица, конечно, знала, как ослаблена империя, с каким напряжением даются ей все эти завоевательные войны, но она цинично говорила, что русские крестьянки снова народят рекрутов и их вновь можно будет послать в бой.

Словом, Екатерина приняла план Зубова и потихоньку стала готовиться к предстоящей войне.

Формировался корпус, которому надо было пойти в поход против Персии и кавказских народов, потихоньку прикапливала императрица деньги для войны. Наконец нашёлся и командующий новой армией — всё тот же Валериан Зубов, которого не хотел оставлять вблизи трона Платон Зубов, потому что видел уж слишком блестящие глаза императрицы, устремлённые на хорошенького мальчика, пусть даже и без ноги. И Валериан вёл себя с императрицей очень вольно: то плечико поцелует, то, нескромными глазами полезет за лиф. Екатерине только приятно это было, но Платон дико ревновал и даже своего брата не собирался сажать за стол, за которым он был полный хозяин.

Валериан был назначен командующим южной армией и отправился в поход. Екатерина снабдила его тремя миллионами золотых рублей, всем провиантом и боеприпасами для солдат, одеждой и обувью — словом, всем, что полагается в настоящей войне.

Сначала успех как будто сопутствовал даже таким горе-воинам, как Валериан Зубов.

Проходя по дворцу и держа в руках очередную реляцию брата, Платон откровенно улыбался всем проходящим и сообщал:

— Ничего у нас особенного, просто ещё один город взят...

И Екатерина радовалась торжеству фаворита.

Но скоро пошли вести неутешительные. Трудности похода обнаруживались, как только войска стали подходить к отрогам Кавказа.

Валериан начал жаловаться на отсутствие денег, на жару, на то, что солдаты раздеты и разуты, на жестокость и коварство местных князьков. Он просил, нет, даже не просил, а требовал властным тоном денег, продовольствия, боеприпасов. Всего не хватало для этой безумной затеи...

А кроме того, Екатерину постигла большая неудача со сватовством шведского короля Густава. Она прочила за него свою внучку Александрину, дочь Павла и Марии Фёдоровны.

Это деликатное дело она поручила двум своим людям — Зубову и Моркову, который теперь заменял в Коллегии иностранных дел Безбородко.

Но Густав был фанатиком своей протестантской веры, и главным пунктом для него в брачном договоре была смена принцессой своей религии, крещение по лютеранскому обряду.

Екатерина же настаивала на том, что русская принцесса и за границей должна остаться православной, даже иметь свою часовню и своих священников.

Зубов и Морков не стали настаивать на этом пункте перед Густавом. Авось, когда уже состоится обручение, мальчик-король отступится, не посмеет пойти наперерез желаниям Екатерины.

Но мальчик-король остался твёрд, не подписал брачный договор, и Екатерина была вынуждена признать, что двое её доверенных людей оказались несостоятельными.

Она даже поколотила своей тяжёлой палкой Моркова, но дело было сделано, и Густав уехал.

Императрица слегла, и, наверное, это был самый тяжёлый момент в её жизни, если она не смогла противостоять такому молодому королю, как Густав, которому едва исполнилось семнадцать лет. Все эти события приблизили смерть великой Екатерины.

3

Было ещё совсем темно, когда дверь опочивальни Зубова распахнулась. На пороге стоял Захар Зотов, камердинер Екатерины. Он светил свечой и негромко взывал:

— Платон Александрович, проснитесь, государыне худо...

Зубов долго не открывал глаз — считал, что это только сон, что слова Зотова лишь продолжение какого-то кошмарного видения.

Но это был не сон. И Платона словно подбросило с кровати: нет, она не может умереть сейчас, когда он ещё не насладился всей своей властью, когда в Персию ещё не вошли войска Валериана, она ещё так молода, всего-то шестьдесят семь лет, она должна ещё прожить хотя бы лет десять—двенадцать.

Но руки сами хватали мундир, залитый золотом, ноги всовывались в тугие башмаки, а в сердце звенела тонкая струна: неужели, неужели...

Он выскочил в опочивальню Екатерины.

Грузное старое тело императрицы лежало на кожаном матраце посреди комнаты. Когда слуги вытащили её из уборной, где она лежала, привалившись к двери, их сил недостало, чтобы перенести её на кровать и устроить с удобствами. Притащили матрац и едва завалили на него грузное неподъёмное тело.

На коленях возле императрицы уже стоял Роджерсон. Он щупал пульс, приоткрывал опущенные веки, осматривал всё тело Екатерины.

Платон бросился на колени перед императрицей, и слёзы потоком залили его красивое, ещё смятое после сна лицо.

   — Надо пустить кровь, — пробормотал Роджерсон.

   — Нет-нет, — сразу встряхнулся Зубов. — Она может умереть...

   — Она и так умрёт, — холодно ответил врач, — удар был в голову и смертелен...

Платон зарыдал.

Екатерина хрипела, пена толчками выплёскивалась из её приоткрытого рта, судороги сотрясали всё её большое грузное тело.

   — Так вы говорите, нет надежды? — поднял глаза к Роджерсону Зубов.

Тот только молча покачал головой.

Зубов схватился за сердце. Он погиб, всё, чем он обладал, — всё это уйдёт, всё канет в неизвестность. Что делать, как быть, к кому обратиться за помощью?..

В комнату вошёл Николай Зубов, старший брат Платона.

   — Быстро скачи в Гатчину, — поднялся с колен Платон, — предупреди наследника да не забудь передать, кто тебя послал...

Николай молча кивнул головой и выскользнул за дверь...

Возле тела императрицы, сотрясаемого судорогами, столпились придворные слуги, отирая пену на её губах, придерживая тело, готовое скатиться с кожаного матраца, сжимая её руки, взметывающиеся в конвульсиях. Платон вновь опустился на колени, слёзы ручьями стекали по его гладким щекам. Он различал край кожаного матраца, юбки Екатерины, то и дело открывающие её старческие отёкшие ноги, и видел перед собой лишь пропасть, черноту, неизвестность.

Вдруг он заметил пыльные тупоносые ботфорты, стоявшие рядом с телом, и понял, что приехал наследник и от этой минуты зависит вся его жизнь, всё его состояние. Правда, он был дерзок с Павлом, правда, иногда высказывал нелестные суждения о нём, но всё можно свалить на Екатерину: дескать, это она приказывала ему быть таким, и он послушно выполнял её распоряжения и советы.