Молодая гвардия - Александр Фадеев

Сережка тоже надел ватную курточку и кепку, в которой он ходил, несмотря на морозы. ч

- Ты куда? - спросил Олег.

Валя вдруг покраснела: ей показалось, что Сережка одевается ее сопровождать.

- Подежурю на улице, пока соберутся, - сказал Сережка.

И впервые дошло до всех, что то, что случилось с Ваней, Мошковым и Стаховичем, это может случиться и с ними в любое время, вот даже сейчас.

Девушки, распределив между собой, кто к кому зайдет, вышли. Сережка остановил Валю во дворе:

- Ты же смотри, аккуратней. Если нас уже здесь не будет, иди к Наталье Алексеевне в больницу, там я найду тебя; я без тебя никуда не уйду...

Валя молча кивнула головой и побежала к Туркеничу.

Олег, стараясь идти обычной своей походкой, пошел к Полине Георгиевне. Она жила на одной из улиц недалеко от биржи труда.

В тот момент, когда Олег зашел к ней, Полина Георгиевна занималась совершенно мирным делом - чистила картофель и бросала его в чугунок, дымившийся на плите. Эта спокойная, выдержанная женщина вдруг вся побелела, когда Олег сказал ей об аресте товарищей. Нож выпал из ее руки, несколько мгновений она не могла выговорить ни слова. Потом она справилась с собой.

День был нерабочий, первый день Нового года. Нехорошо было идти на дом к Филиппу Петровичу среди бела дня, после того как утром она отнесла к нему молоко. Но и отложить нельзя было: многое могло решиться в течение не только часов, но и минут.

Полина Георгиевна, хотя она и была в курсе всех дел "Молодой гвардии", расспросила Олега, знает ли кто-нибудь из арестованных о связях Олега и Туркенича с районным комитетом. Конечно, все арестованные знали, что связь существует, но никто не знал, с кем персонально. Мошков был сам связан с районным комитетом, но на него во всех отношениях можно было положиться. Земнухов был связан с комитетом только через Полину Георгиевну. Она так хорошо знала Ваню, что мысль об опасности, угрожавшей лично ей, Полине Георгиевне, не заронилась ей в голову.

Плохо было то, что Стахович слишком много знал о "Молодой гвардии". Олег охарактеризовал его, как человека честного, но слабого характером.

Полина Георгиевна оставила Олега у себя дома и научила его, как отвечать, если зайдет кто-нибудь посторонний.

Можно было представить себе, как долго тянулся для Олега этот час! К счастью, никто так и не зашел в дом. Слышно было только, как соседи возятся за стеной.

Наконец-то она вернулась... Мороз освежил ее лицо. И, видно, Филипп Петрович нашел такие слова, которые влили надежду в ее сердце.

- Слушай меня, - она сняла платок и в расстегнутом пальто опустилась на табуретку против Олега. - Велел сказать, чтобы духом не падали. И велел вам уходить из города, уходить немедленно: всем членам штаба, всем, кто близок к штабу или близок к арестованным. Оставьте для руководства организацией двух-трех надежных ребят, старшего свяжите со мной и уходите... Если у кого-нибудь есть возможность спрятаться в деревне или в других городах подальше, пусть прячется. А членам штаба и тем, кто близок к штабу, он советует уйти в северные районы, за Донец, - там можно или через фронт перейти, или дождаться, пока наши придут... Обожди, это еще не все... сказала она, предупредив вопрос Олега. - Он велел мне дать тебе один адрес. Слушай меня внимательно. - Лицо Полины Георгиевны вдруг приняло каменное выражение. - Этот адрес ты имеешь право сообщить еще только Туркеничу. И только вы двое имеете право воспользоваться им. Его нельзя давать больше никому, решительно никому, как бы дороги вам ни были другие ребята... или дивчата. Понял? - тихо сказала Полина Георгиевна и внимательно посмотрела на Олега.

Он понял, о ком она думает.

Некоторое время он сидел, вобрав голову в плечи, и лоб его избороздили продольные морщины, как у взрослого.

- Мы обязательно должны идти по этому адресу - я и Туркенич? - тихо спросил он.

- Нет, конечно, нет... Но это самый надежный адрес: там вас не только спрячут, а и дадут вам дело...

Она видела по лицу Олега, какая мучительная борьба происходит в душе его. Но он задал совсем не тот вопрос, которого ждала Полина Георгиевна.

- А ребята в тюрьме? Как же мы уйдем и даже попытки не сделаем выручить их?

- Теперь вы им все равно не помощники, - с неожиданной строгостью сказала Полина Георгиевна. - Райком сделает все, что сможет. И ваших ребят, которые здесь останутся, мы тоже привлечем. Кого оставите старшим?

- Останется Попов Анатолий, - сказал Олег после некоторого раздумья. Если с ним что-нибудь случится, тогда Коля Сумской. Знаете?

Они помолчали немного. Ему уже надо было идти.

- Куда же ты все-таки думаешь? - тихо спросила Полина Георгиевна.

Она спросила его теперь просто как любящая его и всю его семью близкая женщина. Он чувствовал, как она волнуется.

Лицо Олега стало таким угрюмым и печальным, что она даже пожалела о своем вопросе.

- Полина Георгиевна, - выговорил он с мучительным трудом, - вы знаете, почему я не могу воспользоваться этим адресом...

Да, она знала: Нина! Он не мог оставить Нину.

- Мы вместе попробуем перейти через фронт, - сказал Олег. - Прощайте.

Они обнялись.

Пока Олег отсутствовал, к нему на квартиру пришел Ваня Туркенич, а через некоторое время без всякого вызова пришли Степа Сафонов и Сергей Левашов, а немного погодя и Жора Арутюнянц. Он пришел без Осьмухина. Сегодня утром, первого января, Володе исполнилось восемнадцать лет, сестра Людмила подарила ему связанную ею к этому дню пару теплых шерстяных носков, и они вместе ушли в гости к дедушке на село.

Туркенич выслал ребят дежурить по всем направлениям от дома.

Не дожидаясь Ули, которая жила далеко, они начали совещаться вдвоем, Туркенич и Сережка.

Как они должны теперь поступить? Это был единственный вопрос, на который они должны были дать ответ, и дать его немедленно. Они понимали, что дело идет не только о судьбе арестованных товарищей, а о судьбе всей организации. Ждать, как все это повернется! Их могли арестовать в любую минуту. Спрятаться? Им некуда было прятаться: их все знали.

Вернулась Валя, потом пришли Уля с Олей Иванцовой и Нина, встретившаяся с ними по дороге. Нина рассказала, что у клуба дежурят немецкие жандармы и "полицаи" и никого туда не пускают, и уже все вокруг знают об аресте руководителей клуба и о том, что в подвале клуба найдены немецкие новогодние подарки.

Туркенич и Нина высказали предположение, что это единственная причина ареста ребят. Как ни тяжело это само по себе, но это еще не провал организации.

- Ребята не выдадут, - говорил Туркенич со свойственной ему уверенностью.

Тут вошел Олег и, ничего не говоря, сел у стола с выражением тяжелой задумчивости. Потом он отозвал Туркенича в комнату бабушки. Олег передал ему адрес, данный Полиной Георгиевной. Они посовещались немного и вышли к девушкам и к Сережке, ожидавшим их в тяжелом молчании. Все вопросительно смотрели на Олега, смотрели со страданием и надеждой.

Лицо Олега стало даже жестоким, когда он заговорил.

- Мы д-должны отказаться от каких бы то ни было возможностей б-благополучного исхода для нас, - сказал он и посмотрел на всех открытым, мужественным взглядом. - К-как нам ни больно, к-как ни трудно, мы должны отказаться от мысли, что мы можем остаться здесь до прихода Красной Армии, оказать ей помощь с тыла, от всего, что мы хотели сделать даже завтра... Иначе мы п-погибнем сами и п-погубим всех наших людей, - говорил он, едва сдерживая себя. Все слушали его, бледные, неподвижные. - Немцы разыскивают нас несколько месяцев. Они знают, что мы существуем. Они попали в самый центр организации. Если они даже ничего, кроме этих подарков, не знают и не узнают, - подчеркнул он, - они схватят нас всех, кто группировался вокруг клуба, и еще десятки невинных... Ч-что же делать? - Он помолчал. Уходить... Уйти из города... Да, мы должны разойтись. Не все, конечно. Ребят из поселка Краснодон вряд ли затронет этот провал. Первомайцев - тоже. Они смогут работать. - Он вдруг очень серьезно посмотрел на Улю. - За исключением Ули: она, как член штаба, может быть в любой момент раскрыта... Мы честно боролись, - сказал он, - и мы имеем право разойтись с сознанием выполненного долга... Мы потеряли трех товарищей, среди них лучшего из лучших - Ваню Земнухова. Но мы должны разойтись без чувства упадка и уныния. Мы сделали все, что смогли...

Он замолчал. И никто не хотел и не мог больше говорить.

Пять месяцев шли они рядом друг с другом. Пять месяцев под властью немцев, где каждый день по тяжести физических и нравственных мучений и вложенных усилий был больше, чем просто день в неделе... Пять месяцев, - как пронеслись они! И как же все изменились за это время!.. Сколько познали высокого и ужасного, доброго и черного, сколько вложили светлых, прекрасных сил своей души в общее дело и друг в друга!.. Только теперь им стало видно, что это была за организация "Молодая гвардия", сколько обязаны они ей. И вот они должны были покинуть ее.