Странница - Тамара Воронина

Шут бледнел с каждым его словом, пока не стал белым как мел.

— Я сам выбрал это.

— Не лги себе.

— Вот чего я не могу, так это лгать, — вымученно улыбнулся он. — Я знал, на что иду, и сам сделал выбор. Меня не вынуждали. Меня даже отговаривали.

— Но каждый день ты узнавал что-то новое, о чем тебя не предупреждали, а отказаться уже не мог!

Шуту было больно. Он не хотел отводить взгляда, но не хотел и смотреть кому-либо в глаза.

— Ты умеешь проникать в мысли, — неласково заметил Гарвин. — И даже разрешения не спрашиваешь. Нехорошо.

— Я не маленький ребенок, Гарвин, — тихо произнес шут. — Вполне могу говорить сам за себя. И тем не менее я люблю магов. Может быть, именно потому, что достаточно хорошо их знаю. Лучше, чем кто-либо. Когда маг заглядывает в твое сознание, то и ты заглядываешь в сознание мага. Я знаю мотивы их жизни, потому и люблю. Не только Кариса, но и Балинта. И я не жалею о том выборе. В конечном счете — не жалею. Не будь я шутом, я не оказался бы на площади и не увидел Лену.

— Ты непременно увидел бы ее, — покачал головой хозяин. — Это было предопределено.

Гарвин поморщился, словно пил горькую микстуру.

— Ну уж! Легко говорить «предопределено», если нечто уже случилось. Аиллена, я тебя прошу, прежде чем начать верить, послушай себя. Не позволяй нагружать свою душу бредом пророков и провидцев.

— Разве ты сам не провидец?

Милит вытаращил глаза. Этого он о дядюшке не знал. Гарвин подвигал головой, словно разминая затекшие мышцы на шее, холодно улыбнулся и кивнул.

— А разве я не держу свои видения при себе? Позволь дать тебе совет — следуй моему примеру.

— Почему ты с ней?

— Тебе уже говорили. Я не с ней. Она — удачный повод уйти от недоверия и подозрений тех, кто когда-то считал меня своим.

— Разве ты не мог уйти от своих один?

— Не мог, — развел руками Гарвин, — меня отец не отпускал. Особенно туда, куда я хотел уйти.

— А я с ней, — перебил его Маркус. — Просто потому, что с ней. Как этот ворох меха.

Гару поворчал, когда Маркус ткнул в него носком сапога, но не проснулся.

— И я тоже, — заявил Милит. — И Гарвин, что бы он ни говорил. Мы с ней, потому что… ну…

— Потому что она — это она, — насмешливо подсказал Гарвин. — Умозаключение в твоем стиле: внятное, четко сформулированное и логичное. Конечно, она — это она, и она не похожа на других Странниц. И конечно, я с ней еще и потому, что она, в отличие от других Странниц, нуждается в защите. И конечно потому, что я буду ее защищать всей силой моей магии, но не потому что она Дарующая жизнь, а просто потому, что прежде у меня не было друзей. Потому что она, женщина не особенно умная и уж точно не особенно красивая, вовсе не выдающаяся и иногда детски наивная, поняла меня лучше, чем выдающиеся, умные и, казалось бы, все знающие. Я за нее и убью, и умру. Как и вы трое.

— Четверо, — поправил шут, почесывая лоб Гару. — Мне странно, что ты вдруг стал так откровенен.

— Разве мы не друзья?

— Зачем столько сарказма? Мы, конечно, друзья. Даже если тебе это не нравится. Так тоже бывает. Я имею в виду не нас, а нашего уважаемого, но неизвестного хозяина.

— А что его стесняться? — усмехнулся Гарвин. — Если бы Милит отыскал свою магию, тоже бы понял и перестал гневно на меня смотреть. Он умирает, шут. Еще день, может быть, два, но не больше трех. Он просто не успеет воспользоваться моей откровенностью. Аиллена, не пугайся. Он просто невероятно стар. Его искра гаснет. И сегодня день, которого он ждал очень давно. Я бы сказал, что он счастлив.

— Я счастлив, — кивнул хозяин с легкой улыбкой. — Ты ведь тоже бываешь удовлетворен, когда твои предвидения сбываются, даже если ты не говоришь о них, а только подталкиваешь окружающих в нужном направлении. А я счастлив вдвойне, потому что только ждал и даже не надеялся. И вот увидел их…

Гарвин, склонив голову, внимательно оглядел Лену и шута и засмеялся.

— Да, это зрелище определенно доставляет удовольствие. Удивительная пара, правда? Сейчас ты просто обязан сказать, что у них великое будущее.

— Ты это и так знаешь. И знаешь, что будущее у них есть, только если их защищают. В том числе и ты.

— И меня защищают? — удивился шут. — Странно. Я думал, что мы все просто заботимся о ней.

— Р-р-р, — согласился Гару во сне.

— И тебя, — фыркнул Милит, — конечно, и тебя тоже. Потому что ты нужен ей, а не потому что беззащитен… Хотя и беззащитен временами. Разве ты можешь что-то сделать против нашего врага?

— Ты тоже не можешь. Но да, я понимаю. Насчет будущего — это неважно. Настоящее важнее.

Значит, у Гарвина бывают видения? И тут же спросил шут:

— Гарвин, а как это — видения? Вот у Кариса иногда бывают, так он стоит, словно мешком стукнутый, бормочет что-то, а потом ужасно стесняется.

— Стесняется-то почему? — удивился Гарвин. — Это редко бывает, тем более у людей.

— А потому что видения все какие-то незначительные, — засмеялся шут, усаживаясь на свой мешок возле ног Лены. — Например, что наследник короны коленку разобьет. Или что на обед будет тушеная рыба. А это я и без видений предсказать могу — по запаху. А у тебя?

Гарвин коротко глянул на Лену. Голубые глаза блеснули амальгамой. Интересно, откуда такой эффект. От крапинок? Или просто потому что светлые? Но вот у шута не светлые, а тоже иногда серебром отливают.

— Как… — неохотно сказал он. — По-разному. Когда-то просто картинку вижу, ярко и отчетливо, а потом голову ломаю, что она может означать… пока не увижу то же самое уже в реальности. Когда-то просто знаю, что должно случиться, и это намного легче, потому что в толкованиях не нуждается.

— А пытаешься изменить то, что должно случиться?

— Иногда, — просто выжал из себя Гарвин. Тоже странно, уж чем-чем, а скромностью он не отличался, а деликатностью — и подавно, не хотел бы говорить, промолчал или наврал, но говорит, словно что-то его заставляет. Пойдя с ней, он пытался изменить то, что случится?

Слово в слово это повторил шут. Гарвин покачал головой. Маркус сдавленно зевнул и полюбопытствовал:

— Ты не любишь всяких пророчеств, потому что сам пророк?

— Потому. Я не пророк все-таки. Разве что временами… Это не преследует меня ежедневно. И занимался чужими пророчествами действительно лет сто. Никакой системы, никакой логики, никакого прока, все равно не поймешь, пока все не случится. В юности я видел Ариану в окружении языков пламени. Боялся пожара, особенно лесного, боялся… людей. Разве я знал, что это пламя погребального костра нашего брата — и именно она разожжет огонь? Так что я не верю в возможности пророчеств. Их даже сами пророки не понимают. Вот наш хозяин: здесь, за сто миров, он знал, что Аиллена приведет Владыку. Так, уважаемый?