Эверест-82 - Юрий Рост

Выхожу около 10:30. Иду на остатках кислорода во вчерашнем баллоне. В рюкзаке еще 3 полных. Рельеф выше IV лагеря несложный. Это кружевные серповидные снежные гребни, но встречаются довольно крутые скальные жандармы. На 14-часовой радиосвязи сижу в начале 7-й перильной веревки, отдыхаю после прохождения именно такого жандарма.

Узнаю через базовый лагерь (прямая связь не получилась), что Эрик Ильинский вышел из лагеря III и находится сейчас на 6-й веревке. Это очень мало для 14 часов. Обычно на той высоте за час проходишь 2–3 веревки, а ему до темноты надо пройти еще 9-10 веревок. Прошу передать ему, чтобы включил подачу 3 литра в минуту и шел не экономя кислород, так как у Валеры уже есть один резервный баллон и, может быть, будет еще один. Чепчева Эрик не видит, а тот обещал выйти за ним через полчаса. Значит, Серега не прошел и 5 веревок! Ситуация у них сложная. Я очень волнуюсь за них. Слишком поздно они вышли из III лагеря. Засветло в лагерь IV они могут не дойти, а хождение по перилам в темноте сил не прибавляет.

Около 15:30 я в лагере V. Вижу внизу на 7-й веревке Валеру. Уже начался ветер, холодно. Влезаю в палатку, отключаю кислород, начинаю работать с примусом. Возиться в палатке, что-либо делать без кислорода не тяжело. А высота около 8500 м. Когда находишься в палатке, то забываешь об этом.

Выходим на связь в 18:00. Ильинский и Чепчев где-то на подходе к лагерю IV. С ними у нас связь не получается. Новости узнаем через базовый лагерь. Эрик перенес связь на 20:00 Планируем выйти завтра пораньше, около 4 часов утра.

Весь вечер дует сильный ветер. Валера из-за этого сильно замерз на подходе к палатке.

В 20:00 включаем рацию. Слышим, как Эрика вызывает база. Ответа нет. Тамм просит меня еще несколько раз повызывать лагерь IV. Еще полчаса наша рация включена на прием. В эфире тихо. Устраиваемся спать. Я с кислородом, Валера без него. Еще в IV лагере ночью меня беспокоила боль при кашле в левом боку, в районе сердца. Чувствую я себя хорошо, насколько это возможно на высоте 8500. Но когда кашляю, — резкая боль в области 3-4-го ребра. Такое впечатление, что сломано ребро. Щупаю рукой бок-да, что-то с ребром. Не помню, что я с ним мог сделать? Ночью часто просыпаюсь от боли, если начинаю ворочаться или повернусь на левый бок. Да и грохот ветра мешал спать спокойно. Около 3 часов ночи повалило один торец палатки с северо-запада. Полузаваленная палатка грохочет, как лист железа над головой. Решаем перенести выход на 7 часов утра. Может, ветер утихнет?

7.05.82 около 5 часов утра начинаем одеваться. Валера подержал ботинки над горячим примусом, чтобы отогреть их. Свои я держал в спальном мешке, и они не очень сильно промерзли. Ветер все еще трясет палатку. Решаем выходить в 7:00. Чай, вскипяченный вчера в автоклаве и лежавший в «шубе», еще теплый. Подогреваем. Едим немного риса с ветчиной. Около 7 часов вылезаем из палатки. Облачность в районе 7500 м. Сильнейший ветер. Мороз. У меня в рюкзаке 2 баллона с кислородом, в каждом около 215 атмосфер. У Валеры тоже. Он надел маску, а кислород пока не включал. Я включил подачу 1,5 литра в минуту. Валера идет впереди, проходим последнюю веревку перил. Дальше веревок нет, свободных тоже. Я спускаюсь обратно, снимаем последние перила, связываемся и начинаем подъем на Западный гребень, он недалеко, метрах в 60–70. Валера идет медленно, еще не разошелся, да и ему тяжелее-он без кислорода, а мне не терпится выйти на основной гребень. Ветер завывает в скалах, порывы его сильно толкают в спину.

Перед выходом на Западный гребень Валера долго стоит, потом очень медленно вылезает в проем скал и останавливается. Я начинаю беспокоиться, стою метрах в 15–20 ниже на остром боковом гребне. Жду, что будет делать Валера; очень медленно он передвигается.

Вдруг он поворачивается ко мне лицом и машет рукой в сторону палатки, скрещивает руки над головой. Его жесты для меня понятны: надо возвращаться, наверх нельзя. Я кричу ему в бешенстве:

— На Эвересте повернуть назад?! Ни за что! Может, потому, что без кислорода? Включи редуктор!

Не помню, как подскочил к нему. Поднимаюсь на гребень и от неожиданного сильного порыва ветра чуть не падаю на ту сторону. Хватаюсь руками за скалу. Да, здесь стоять нельзя, валит ветром с ног. На перегибе гребня ветер достигает максимальной скорости и жутко грохочет в ушах. Такое чувство, будто стоишь на переезде и мимо мчится скорый поезд. Слов не разобрать. Мы что-то кричим друг другу, но в двух метрах ничего не слышно. Я пытаюсь пробраться дальше вверх по гребню. Валера остается, окоченевший от дикого холода. Я лезу на четвереньках по фирновому гребешку, глубоко вбивая ледоруб, чтобы не скинуло ветром вниз.

Чувствую, что правая часть лица уже подморожена. Я ведь надел только кислородную маску. Ветрозащитная — в рюкзаке. Там, в палатке, мы даже не предполагали, какой здесь мороз и бешеный ветер. Вылезаю на гребень и тут останавливаюсь. Дальше насколько хватает глаз над Западным гребнем гигантские клубы сорванного ветром снега, из-за них не видно, что там дальше.

Это зрелище меня отрезвило. Мне вдруг стало ясно, что если мы продолжим штурм, то имеем перспективу через час замерзнуть или сорваться с гребня.

Ветер пытается сбросить меня с гребня, но я крепко держусь за вбитый по самую головку ледоруб. Меня душит бессильная злость. Я вижу, что технически гребень не сложный, но в эту непогоду — непроходим. Да, не повезло с погодой! Прогноз оправдался.

Но, может быть, сила ветра уменьшится через 2–3 часа? Эта мысль сразу привела меня в чувство.

Еще не все потеряно. Есть надежда. Мы переждем этот жуткий ветер и выйдем снова на штурм.

А теперь — вниз, скорей в палатку, надо экономить кислород для второй попытки.

Только сейчас я почувствовал, как сильно замерзли ноги. Надо спешить.

Медленно сползаю вниз, подхожу к Валере. Он уже ниже гребня, страхует меня. Кричу ему прямо в ухо, что через 2–3 часа повторим попытку, он отвечает, что тоже так думает, и через 10–15 минут мы влезаем в полузаваленную палатку.

Смотрю на часы: 8:30. Достаю из пуховки рацию. Выключаю подачу кислорода.

— База, база! Я — лагерь V. Попытка штурма не удалась из-за ураганного ветра на гребне.

В ответ — тишина. Сигнальная лампочка на рации не горит: село питание. Видимо, аккумулятор замерз даже под пуховкой! В такой холод мы бы продержались на гребне не более 2 часов. Что было бы потом? Неизвестно! Может быть, мы бы уже не увидели этой палатки никогда…

Я боюсь, что этот ветер-тот самый, обещанный прогнозом, и завтра, 8 мая, будет максимум непогоды. До сих пор прогноз часто подтверждался: снегопад, как по заказу, — 4 мая, вчера во второй половине дня начался этот проклятый ветер. Считаю, что надо идти даже ночью, но хотя бы при меньшем ветре. Надо использовать любой шанс. Отсиживаться сутки-двое нельзя. Бензина осталась 1 банка. Эрик с Сергеем не взяли больше бензина из IV лагеря, я не успел им это сообщить. Да и лишняя ночевка на 8500 перед штурмом — это потеря сил.