Память огня - Роберт Джордан

Стоящие впереди солдаты Белой башни, оглянулись, и стали быстро расступаться, создавая проход для всадников.

Немного проскакав налево, Шончане подобрались к самой гуще Шарской кавалерии, которая шинковала пехоту Эгвейн. Скорость их движения позволила хорошенько продавить линию Шарцев, хорошо обученные кони вставали на дыбы, и атаковали всадников передними копытами. Боевые порядки Шарцев, начали трещать по швам, Шончанская кавалерия сметала их, и продолжала движение вперед.

У Шарцев была отличная кавалерия, которая знала, что делать на поле брани, но все же, это были тяжелые всадники, каждый из них был одет в мощную броню, и вооружен длинным копьем, которое идеально подходило для уничтожения вражеской пехоты, и сметания ее, подобно морской волне. Но они были бесполезны, против легкой кавалерии, которая могла сражаться в ограниченном пространстве.

Первое Знамя было отборным подразделением, использующим широкий спектр вооружения, и они были обучены работать в команде. Копья, брошенные передними всадниками со смертельной точностью погружались в забрала Шарцев, удивительно многие из них проходили через щели в лицо. Выскакивавшие из за них всадники, вооруженные двуручными мечами с изогнутыми лезвиями, резали своим оружием уязвимое пространство, между шлемами и верхней частью доспехов, либо в других случаях, рубили уязвимые груди одетых в броню Шарских животных, скидывая их всадников на землю.

Другие Шончан использовали загнутые пики, чтобы вытягивать Шарцев из седел, в то время как их партнеры били врага шипастыми булавами, сминая их броню так сильно, что движение становилось сильно ограниченным. И когда Шарцы оказывались на земле, с трудом пытаясь подняться, пикейщики спускали на них легко вооруженных Шончан, чья работа заключалась в том чтобы поднимать забрала павших и бить узким кинжалом в открытые глаза. Копья Шарцев были бесполезны в этих условиях — фактически, они были помехой, и многие Шарцы до того, как смогли бросить копья и достать мечи.

Мэт отдал приказ одному из кавалерийских эскадронов направляться вдоль побережья до дальнего края левого фронта и там окружить кавалерию Шары. Пехота Белой Башни на левом фланге без губительных для неё шаранских копьеносцев снова могла атаковать пиками и алебардами, и совместными усилиями с шончанскими Вторым и Третим Знамёнами линия защиты возле брода была понемногу восстановлена. Это было грязной и ненадёжной работой, так как земля в пределах нескольких сотен футов была разворочена и повсеместно превратилась в месиво из грязи. Но силы Света стояли твёрдо.

Мэт окунулся в гущу сражающихся, и его ашандарей никогда не прекращал вращаться. Однако он быстро обнаружил, что его оружие было бесполезно; несколько его движений встретились с уязвимой плотью, но большую часть времени его клинок отскакивал от доспехов противников, и он вынужден был пригнутся и развернутся несколько раз, чтобы избежать удара Шарcкого клинка.

Мэт медленно пробивался вперед, сквозь бой, и почти добрался до задней линии кавалерии Шарцев, когда понял что трое его сопровождающих были выбиты с седла. Странно еще минуту назад они были там. Двое других напряглись начали осматриваться по сторонам, и вдруг оба вспыхнули, крича в агонии бросились на землю. Мэт посмотрел направо как раз вовремя, чтобы увидеть Шончан отброшенного на сто футов в воздух невидимой силой.

Когда он повернулся, его глаз встретил взгляд очень красивой женщины. Она была странно одетая в черное шелковое платье, которое выделилась на фоне ее тела, украшенное белыми лентами. Она была темнокожая красавица, как Туон, но не было ничего тонкого в ее смелых, высоких скулах и широком чувственном рте, губы, которого, казалось дуются. Пока они не изогнулись в улыбке, улыбка, которая не была предназначена, чтобы утешить его.

Когда она уставилась на него, его медальон похолодел. Мэт выдохнул.

Его удача все еще была с ним, но он не хотел использовать ее чересчур, не больше чем вы будете подгонять свою лучшую скаковую лошадь. Ему еще понадобится море этой удачи в грядущие дни.

Мэт спешился и подошел к ней, когда женщина ахнула, пытаясь сплести другое плетение, широко раскрыв глаза от изумления. Мэт крутанув ашандрей подсек тупым концом ее под ноги. Он скользнул рукою по древку чуть ниже лезвия, и треснул ее по затылку когда она упала.

Она приземлилась лицом в грязь. У Мэта не было времени вытаскивать ее, так как он столкнулся с дюжинами Шарцев. Десять солдат Мэта заполнили пространство вокруг него, и он продолжал двигаться вперёд. У Шарцев были только мечи. Мэт отражал их атаки вращая лезвие и шест, он и Шончан сражались яростно.

Битва превратилась в размытые отблески оружия, с его ашандрея разлетались в воздух комья грязи. Два солдата Мэта схватили упавшую вниз лицом женщину, чтобы она не задохнулась в грязи.

Мэт выдвинулся вперед.

Человек кричал, требуя подкрепления.

Он шагал осторожно, но неуклонно продвигаясь вперед.

Земля окрасилась в красный цвет.

Шаранские солдаты заменяли павших, втаптывая их тела глубже и глубже в грязь. Солдаты, вообще-то не мирные ребята, но в данном случае каждый их этих Шаранцев, казалось лично намеревался убить его — пока их поток не иссяк. Мэт огляделся, — с ним осталось всего четверо Шончан.

Несмотря на хаос борьбы, Мэт чувствовал, что он видит лучше, чем прежде. А затишье в сражении вновь дало ему возможность коммандовать.

— Свяжите этой женщине руки за спиной, — сказал Мэт, задыхаясь, людям вокруг него, — И завяжите ей ткань на глазах, так, чтобы она ничего не видела. — Он вытер пот со лба. «Свет, его было достаточно для второй реки.» — Мы будем продвигаться назад к переправе с нашей пленницей. Я прозрею, если смогу найти еще нескольких из этих проклятых дамани, чтобы бросить их в эту битву. Шарцы были неправы, оставив только одну из своих направляющих саму по себе на поле боя. Но давайте убираться отсюда, пока их не появилось еще больше.

Мэт потряс рукой; он сломал один из ногтей, растрескав хороший лак. Он повернулся к шончанскому офицеру, одному из тех, кто бился рядом с ним. Этот человек носил на лице выражение благоговения, как будто бы смотрел на самого Дракона проклятого Возрожденного. Мэт посмотрел вниз на землю, ему не нравилось выражение лица человека, но он предположил, что это было не хуже, чем смотреть на пропитанную кровью грязь, заваленую трупами Шарцев. Скольких убил Мэт?

— Ваше Высочество, — сказал офицер, — Великий Лорд, ни один человек на службе империи никогда не смел сомневаться в Императрице, пусть живет она вечно. И если кто-либо когда-либо задавался вопросами о некоторых из ее поступков, он не сделает так больше никогда. Принц Воронов! — он поднял меч, ища поддержки позади.

— Возьмите себе несколько проклятых копий, — сказал Мэт. — Эти мечи почти бесполезны для пеших солдат в этой битве. — Он отгрыз кусочек причиняющего боль ногтя, потом сплюнул его в сторону. — Вы, ребята, хорошо постарались. Кто-нибудь видел моего коня?

Типун был рядом, поэтому, взяв свою лошадь под уздцы, он направился обратно по направлению к броду. Ему даже удалось избежать большинства стычек, большей их части. Этот шончанский капитан чересчур напоминал ему Талманеса, а Мэту хватало людей, ходивших за ним по пятам. Я удивлюсь, если он играет в кости, подумал Мэт праздно, входя в воду. Его ботинки были хорошими, но все ботинки в конечном счете текут, и его ноги хлюпали в чулках, когда он шел через брод с Типуном. Было какое то волнение далеко справа от него на берегу, которое оказалось сборищем Айз Седай направляющих в сторону поля боя. Но Мэт не имел намерения совать свой нос в их дела. У него на уме были большие проблемы.

Впереди Мэт увидел стоящего под деревом человека, одетого в свободные брюки и знакомого вида куртку. Он подошел к нему и после короткого разговора обменялся с ним одеждой. Придя в хорошее расположение и надев двуреченскую куртку, Мэт с трудом сел в седло, с его ног все еще стекала вода, и поехал обратно в ту сторону, где он оставил Туон. Его люди принесли Шарскую направляющую — по его приказу, они заткнули ей рот и завязали глаза. Свет, что он будет делать с ней? Она, вероятно, станет дамани.

Он оставил своих солдат и и миновал стражей, теперь расставленных у подножья небольшого возвышения, едва кивнув. Поле боя в его голове уже вышло за пределы маленьких рисунков на бумаге. Он мог видеть поле, слышать воинов, чувствовать запах прогорклого дыхания врага. Теперь это было для него реально.

— Императрице, — сказала Селусия, когда он достиг вершины подъема, — Хотелось бы конкретно знать, почему именно, Вы сочли возможным так безответственно вступить в схватку. Ваша жизнь больше не является вашей собственной, Принц Воронов. Вы не можете пожертвовать жизнью, когда Вам этого захочется.