Танковые войны XX века - Александр Больных

Поэтому прежде чем приступить к рассмотрению вопроса о том, насколько действия немцев в этой операции соответствовали вожделенном идеалу блицкрига, от которых Вермахт уже отошел летом прошлого года, постараемся более детально проанализировать сложившуюся ситуацию.

Зимой 1942/43 года немцы потерпели крупное поражение под Сталинградом, были вышвырнуты с Северного Кавказа и Кубани, сохранив за собой небольшой пятачок на Таманском полуострове. В общем, линия фронта передвинулась на запад на 600–700 километров. Но главными были не территориальные потери, а потери в живой силе и технике. К лету 1943 года Германия на Восточном фронте потеряла почти 700 тысяч человек, причем восполнить эти потери не удалось даже наполовину. Столь же тяжелыми были потери в танках и самолетах, которые также не удалось возместить в полном объеме. Войска союзников Германии на Восточном фронте были разгромлены наголову и окончательно потеряли боеспособность.

Собственно, уже весной 1943 года стало очевидно: Германия проиграла войну, полностью и бесповоротно, причем на всех театрах. Перелом в Битве за Атлантику наступил в мае 1943 года, и после этого «волчьи стаи» адмирала Деница могли только огрызаться. Союзники начали наступления в Ливии и Тунисе, после чего вопрос о судьбе немецко-итальянской Группы армий «Африка» мог формулироваться только так: когда именно она капитулирует? Но главным был и оставался Восточный фронт. Именно от исхода этих сражений зависел срок конечного разгрома Германии.

Но я не буду пытаться выглядеть самым умным, вот, мол, нашелся такой, пришел и сразу все до корней прозрел и провидел. Нет, все это прекрасно видели и понимали генералы по обе стороны фронта. Другое дело, что слишком часто они не были вольны в своих решениях и поступках и были вынуждены подчиняться решениям политического руководства, которое имело свое собственное видение проблемы.

Штаб ОКБ предложил перейти к стратегической обороне на Восточном фронте, чтобы постараться вымотать Красную Армию и нанести ей максимальные потери при попытках очистить от захватчиков территорию страны. Однако этот вариант вел к неминуемому поражению Германии, так как сразу отдавал инициативу Красной Армии и позволял ей сосредотачивать превосходящие силы на избранном участке фронта и наступать там без особых помех. Один из лучших немецких генералов Манштейн (конечно, следовало более точно — фон Манштейн, но в нашей литературе как-то устоялась привычка писать его без «фона») предложил даже несколько вариантов крупных стратегических наступлений, которые могли привести к самым тяжелым последствиям для Вермахта. Это был удар на южном фланге Группы армий «Север», после чего она оказывалась в котле на берегу Балтийского моря. Еще более благоприятные возможности открывались перед советскими войсками на южных участках фронта, где крупное наступление в направлении на Днепр ниже Киева могло привести к окружению главной части сил Группы армий «Юг», изоляции Крыма и Тамани.

Поэтому Манштейн предлагал проводить локальные наступления, но уже не с целью захвата территории, как это было в 1941 и 1942 годах, а лишь для того, чтобы нанести противнику максимальные потери и сорвать его генеральное наступление. Таким образом фельдмаршал надеялся свести войну на Востоке к ничьей. Если он писал это искренне, то мы в очередной раз можем лишь посмеяться политической наивности генералов. Однако Манштейн был достаточно умен, чтобы сделать оговорку:

«Сейчас говорят, что мысль о ничейном результате на Востоке уже в 1943 году была только мечтой. Мы не будем теперь говорить о том, было ли это действительно так. Мы, солдаты, не могли судить, существовала ли с политической точки зрения весной 1943 года возможность достичь соглашения с Советским Союзом. Если бы Гитлер был на это готов, то такая возможность, вероятно, полностью не была бы исключена».

Однако Гитлера не привлекала вся эта мышиная возня в виде «местных наступлений», «эластичной обороны», «изматывания противника». Ему требовалась ни более ни менее, как очередная грандиозная победа. По его приказу немцы начали готовить решительный контрудар под Курском, чтобы расквитаться за Сталинград, нанести очередное крупное поражение Красной Армии и доказать, что летнее наступление было, есть и навсегда останется прерогативой Вермахта. Они рассчитывали снова перехватить стратегическую инициативу. Предполагалось одновременными ударами с севера и юга срезать Курский выступ и загнать в котел полтора миллиона бойцов Красной Армии. Операция «Цитадель» должна была стать факелом для всего мира, как высокопарно объявил Гитлер. Впрочем, мы уже не раз имели возможность убедиться, что трескучие фразы и громкие названия слабо повышают боевую эффективность частей и подразделений.

Сами немецкие генералы более трезво оценивали положение. Многие из будущих командиров операции «Цитадель» откровенно не верили в ее успех по самой простой причине — недостаток сил. Это были все тот же фон Манштейн, Модель, Раус, Гот, Гудериан. Между прочим, именно Модель должен был командовать одной из главных ударных группировок, а Раус — обеспечивать действия второй. И можно ли в таком положении рассчитывать на успех операции? Но приказ есть приказ, и немецкие генералы начали готовиться.

Вероятно, определенные шансы на какой-то частичный успех немцы получили бы, если бы начали наступления сразу после окончания Харьковской операции, разумеется, с паузой для отдыха и восполнения потерь. Однако Гитлером к этому времени завладела безумная идея о некоем «чудо-оружии», которое решит исход войны. И он несколько раз приказывал отложить наступление, чтобы войска получили новые танки и самолеты. Не знаю, как назвать слепую веру в том, что 140 «Тигров» и 200 «Пантер» (хотя танки были действительно очень сильными) сумеют выиграть войну…

Советское командование сполна использовало предоставленную ему передышку. В начале марта — апреле неоднократно обсуждался вопрос: переходить в наступление немедленно или занять оборону, обескровить немецкие армии и только потом нанести ответный удар. Все советские генералы сходились в одном — немцы попытаются срезать Курский выступ, поэтому именно здесь следует подготовить эшелонированную оборону и сосредоточить резервы. Между прочим, именно эти высказывания ставят под сомнение заявления о «великолепной работе стратегической разведки».

Именно стратегическая разведка ошиблась грубейшим образом, утверждая, что главный удар немцы будут наносить с севера. Впрочем, немецкая разведка, как обычно, сработала гораздо хуже. Немцы даже отдаленно не представляли противостоящих сил. С другой стороны, это была их проблема. Одно из главных качеств военачальника — сосредотачивать в нужном месте и в нужное время превосходящие силы. А потом разгромленный пусть себе причитает: «А их было больше». Советское командование к лету 1943 года этим компонентом полководческого искусства овладело в полной мере.

Зато немецким генералам чувство реальности начало отказывать все чаще. Мы уже говорили о том, что при составлении плана «Блау» были отброшены в сторону не только идеи блицкрига, но и основные принципы военного искусства. При подготовке операции «Цитадель» произошло то же самое. Да, на какое-то мгновение блеснул свежий луч неординарной идеи, когда Манштейн предложил вместо ударов под основание Курского выступа нанести один мощный удар прямо по его центру и расколоть этот «пень» пополам, прижать советские войска к их собственным минным полям и уничтожить. Но Гитлер отверг это предложение, как и все остальные. Было решено силой проломить советскую оборону в самом ее прочном месте, уповая на качество новых танков. А ведь мы помним, что основой тактики блицкрига был поиск самого уязвимого места во вражеской линии, чтобы прорваться именно там. Но все течет, все изменяется.

Кстати, а так ли была оправданна ставка на «Тигры» и «Пантеры»? Есть такое парадоксальное мнение: «Тигр» был лучшей противотанковой самоходкой Второй мировой войны. Свои незаурядные боевые качества наилучшим образом эта машина могла реализовать в обороне. А вот во время наступления на первый план могли выйти минусы: слишком большой вес, недостаточная маневренность этого тяжелого танка. Может быть, даже слишком тяжелого танка. Хотя официально такого класса не существовало, многие немецкие машины можно было отнести к нему.

Был нарушен и еще один принцип блицкрига — взаимодействие разных родов войск, а потому операция «Цитадель» в конечном счете вылилась в чисто танковый удар. Для этого были веские причины. Как писал историк Мюллер-Гиллебранд:

«Возможности поддержки наступающих войск авиацией, тяжелой артиллерией из резерва ОКХ, специальными инженерно-саперными частями и так далее никогда еще с момента начала войны не доходили до столь низкого уровня».