Так начиналась война - Иван Баграмян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И я снова убедился, насколько важны в сражении точный расчет и железная выдержка военачальника.
Утром 6 ноября с Южного фронта вернулся наш штабной офицер. Он подробно рассказал, что происходило в армии Харитонова.
Фашисты начали наступление на рассвете 5 ноября. Они нанесли мощные авиационные и артиллерийские удары по расположению наших 136, 30 и 150-й стрелковых дивизий. Поднялись в небо смерчи из огня и дыма. Генерал Клейст, по-видимому, решил, что в этом аду ничто не сможет уцелеть, и поэтому двинул вперед свои танки и мотопехоту, даже не проведя разведку. Вражеские стальные колонны заняли не только все дороги, но и промежутки между ними. Казалось, их ничто уже не остановит. Но как только они приблизились к позициям 136-й стрелковой дивизии, перепаханные снарядами и бомбами окопы ожили: винтовочные выстрелы сливались в залпы, длинные пулеметные очереди косили вражескую пехоту. Дружно ударили минометы и орудия. А с фланга ринулись советские танки. Враг откатился. Снова его артиллерия и авиация совершили ожесточенный налет на наши позиции. И снова двинулись фашистские танки и мотопехота. Результат тот же — противник отступил. Только перед позициями 136-й стрелковой дивизии подполковника Е. И. Василенко насчитали 29 обгоревших фашистских танков. 11 вражеских боевых машин уничтожили танкисты 132-й танковой бригады генерал-майора Г. И. Кузьмина.
Однако к 15 часам семидесяти фашистским танкам удалось все же вклиниться в оборону 136-й стрелковой дивизии. Это вынудило подполковника Василенко отвести свой левофланговый полк на северо-восток, в сторону Дьяково. Правый фланг соседней 30-й стрелковой дивизии оголился, и фашистские танки прорвались к ее штабу. Командир дивизии генерал-майор М. Д. Гончаров умело организовал им отпор и вывел свой штаб из-под удара. Однако ликвидировать прорыв у него не было сил.
Сражавшиеся левее части 150-й стрелковой дивизии генерал-майора Д. Г. Егорова отбили атаки фашистских войск почти на всем фронте. Но на правом фланге не устояли против танков конники 66-й кавалерийской дивизии. Фашистские колонны ринулись на Новошахтинск. Навстречу им устремились батальоны 2-й танковой бригады под командой майора Г. Я. Кузнецова. Завязался ожесточенный танковый бой. Нервы гитлеровцев не выдержали: они повернули назад.
Если бы не прорыв крупной танковой группировки противника на стыке 30-й и 136-й стрелковых дивизий, можно было бы считать итоги первого дня сражения вполне удовлетворительными. Но брешь восточнее Дьяково вызывала тревогу. Черевиченко выдвинул туда из своего резерва 99-ю стрелковую дивизию и 142-ю танковую бригаду. Но достаточны ли эти меры?
6 ноября нас огорошил Фалалеев: его летчики доложили, что в 30 километрах северо-западнее города Новошахтинска вся местность забита моторизованными и танковыми колоннами. Одних танков летчики насчитали полтысячи! И это против нескольких десятков танков, имевшихся в 9-й армии…
Опасаясь, что под таким напором войска Харитонова не устоят, Черевиченко готов был ввести в бой все резервы, которые готовились для наступления. Начал он с того, что попросил главкома разрешить ему передать из резерва в 9-ю армию две стрелковые дивизии.
— Не спешите, — ответил маршал и приказал 253-ю стрелковую дивизию держать пока в резерве, а 51-ю стрелковую включить в состав формирующейся 37-й армии.
С. К. Тимошенко опять проявил выдержку, достойную выдающегося полководца. Начальнику Генерального штаба, внимательно следившему за событиями в полосе 9-й армии, он сказал, что данные авиаразведки еще надо уточнить, а для поддержки Черевиченко он выделит не менее половины всей авиации Юго-Западного фронта.
Москва интересовалась, чем еще можно помочь Южному фронту. С этим вопросом генерал Василевский обратился к Бодину. Тот ответил, что с уходом от нас кавалерийского корпуса Белова наши подвижные резервы резко сократились, а для создания их требуется вооружение и техника, поэтому Генштаб должен поскорее выделить нам обещанное. Бодин к прежним цифрам прибавил еще 150 танков Т-34 и 5 тысяч винтовок.
Ответ последовал совеем не тот, на который надеялся наш начальник штаба:
«Рассчитывать на помощь центра нельзя. Не забывайте о событиях под Москвой. Сейчас все оружие поставляется резервным армиям, которым в дальнейшем суждено сыграть решающую роль. Я от себя и от имени командования Генерального штаба прошу принять все возможные меры, чтобы остановить противника. Надеюсь, что в авиации мы вам поможем».
Погрустневший Бодин заверил Василевского, что войска Юго-Западного направления, конечно, остановят противника, но дополнительное вооружение облегчило бы им выполнение задачи.
6 ноября 136-я стрелковая дивизия и 132-я танковая бригада были отсечены противником от остальных сил 9-й армии и отошли в район Дьяково. Части 30-й стрелковой дивизии, которым танки Клейста зашли в тыл, отступали на северо-восток, за реку Кундрючья. Командир 150-й стрелковой дивизии, оборонявшейся левее, решил помочь соседу. Но едва он успел развернуть полки, как крупная танковая группировка немцев появилась у них в тылу. Части вынуждены были прекратить контратаку, развернуться на 180 градусов и вступить в бой с вражескими танками.
В это время батальоны 2-й танковой бригады, блестяще громившие фашистов накануне, продвигались в тыл вражеской группировки, наседавшей на 136-ю стрелковую дивизию. Но, узнав, что прорыв Клейста заставил наши соединения отходить, командир бригады вынужден был повернуть на соединение с главными силами 9-й армии, чтобы прикрыть их отход. Это была тяжелая задача: по существу, танкисты 2-й бригады приняли на себя главный удар вражеской группировки, рвавшейся к Новошахтинску.
В заботах и тревоге встречали мы 24-ю годовщину Великого Октября. Военный совет Юго-Западного направления подписал вечером 6 ноября обращение к войскам обоих фронтов, в котором выражалась убежденность в полном и неизбежном уничтожении гитлеризма.
С особым нетерпением ожидали мы предпраздничный голос Москвы. Как много он значил для нас тогда! В каждом отделе штаба раздобыли приемники и настроили их на московскую волну. Когда из динамика послышался знакомый глуховатый голос, все замерли, боясь пропустить хоть единое слово.
Сталин и на этот раз самые сложные явления объяснял четко и до предела доходчиво. Он рассказал о тяжелых жертвах, которые понесла страна за четыре месяца войны, о временных военных неудачах Красной Армии. Но эти четыре месяца показали, что план «молниеносной» войны фашистской Германии против СССР окончательно провалился.
Удивительное дело: создавалось впечатление, будто партия и правительство, от имени которых выступал Верховный Главнокомандующий, прочитали волновавшие нас мысли и постарались ответить на них. Чувствовалось, что они прекрасно осведомлены о всех трудностях, которые испытываем мы, и говорят о них народу со всей прямолинейностью. Суровы и спокойны были слова: «Немецкие захватчики хотят иметь истребительную войну с народами СССР. Что ж, если немцы хотят иметь истребительную войну, они ее получат».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});