Объектный подход. (Дилогия) - Руслан Ароматов

Строители замка поработали и над скалой, убрав все выступы и неровности, которые можно было бы использовать в качестве точек опоры. В скалолазании такие поверхности называются «зеркалами», их никто не любит. Естественные трещины также заделали раствором, и только на них я возлагал надежды. Честно говоря, я понятия не имел, каким образом можно заделать все трещины на огромной скале, но, тем не менее, это было так. Положенный много лет назад раствор во многих местах выкрошился, и в целом не выглядел достаточно прочным для моего молотка. Кроме этого, за прошедшие годы геологические процессы не прекращались, и кое–где стали образовываться новые свежие трещинки.

На примерную прокладку маршрута я потратил целый день, нарезая круги по границе безлесной зоны, буквально по сантиметрам изучая поверхность скалы. В результате я так и не нашел приемлемого варианта, наметив лишь несколько перспективных направлений.

— Страховка готова? — ритуальная фраза скалолазов перед началом маршрута.

— Страховка готова, — как старательный ученик рассказывает выученный урок, ответил Тэсс. Я лишь скептически хмыкнул, доставая скальный молоток.

Как я и предполагал, раствор из трещины просто высыпался. Но это сильно замедляло восхождение, ведь я заранее не мог знать, насколько удобной окажется та часть трещины, что освобождалась от раствора.

В общем, никакого лазания не получалось — скучная, неприятная работа. Расковырять трещину, воткнуть закладку или френд, подняться на метр, расковырять трещину… И так далее.

Уже через час, когда мы поднялись метров на тридцать, я заметил, что Тэссу тяжело висеть в неудобной веревочной системе, он постоянно ерзает, но терпит. На следующей станции я связал для него некое подобие скамейки из веревочных петель, после чего напарник повеселел.

А потом трещина закончилась, открывая перед нами идеально ровную плоскость, представляющую интерес разве что для мух или тараканов.

Мысленно я восстановил общий вид скалы со стороны и грязно выругался — мы (вернее, я) пропустили ответвление нужной нам трещины пятью метрами ниже. Привык уже, когда за меня следят еще и модули, вот и проворонил.

Пришлось спускаться.

Затем последовал траверс почти на сорок метров, после которого для меня начался праздник под названием «свободное лазание», потому что следующие пятнадцать метров в трещине отсутствовал раствор.

К середине дня до вершины оставалось около тридцати метров. Но какие это были метры! Зеркало с отрицательным уклоном по всему периметру скалы. И только в двух местах его пересекали едва заметные узкие трещины. А мы уже ощутимо устали.

Мама, страшно–то как!

— Ну, как тебе… восхождение? — я неопределенно повертел в воздухе рукой, удобно устроившись на станции и употребляя запасы еды из рюкзака.

— Пока не понял, — честно ответил напарник. — Но дух захватывает. Особенно, когда смотришь вниз, — он посмотрел вниз и торопливо перевел взгляд обратно на скалу перед собой. Я рассмеялся:

— Дело привычки, — яблочный огрызок, кувыркаясь, полетел вниз. — Я бы тоже боялся, окажись сейчас без снаряги. А так мне без разницы, сколько там под нами. Зато вид сверху классный, а?

— Это точно, — согласился Тэсс, оглядываясь по сторонам.

Под нами раскинулись поросшие темным хвойным лесом склоны предгорий, еще достаточно низкие и пологие, чтобы подавлять величием многокилометровых стен, ледников и снежных шапок. Среди такой уютной картины наш скальный останец выглядел чужеродно, как будто был принесен сюда издалека. И я не исключал варианта, что именно так и было.

— Дальше будет трудно, постарайся быть внимательней.

— Страшно? — подколол Тэсс.

— А то! Не часто мне приходится штурмовать такие стены. Вообще, такая — в первый раз, — честно признался я, чем явно удивил Тэсса. Похоже, он уже стал считать меня крутым скалолазом, передвигающимся по любым поверхностям. — В общем, страхуй давай.

В первый срыв я испугался настолько, что еле сдержал панический крик. Нет, я не боялся падать, я не боялся, что порвется веревка — это не так, я даже не боялся, что не справится Тэсс — он справится. Я испугался, что вылетят все промежуточные точки, положенные мной, и меня размажет по скале тридцатью метрами ниже, в конечной точке маятника. Зачастую, если вылетает первая, ближайшая к скалолазу точка, остальные также не выдерживают, ведь рывок на них куда сильней. Когда несколько точек подряд организованы плохо, то это чревато очень неприятными последствиями. Мягко говоря.

Так я думал, болтаясь в воздухе в метре от скалы, с ужасом глядя на выдержавший рывок френд. Осторожно раскачавшись, я вернулся на стену и попробовал еще раз.

Тот френд не выдержал в четвертый раз. С резким щелчком он вылетел из трещины. Следом за ним раздалось еще два аналогичных щелчка. Я вовремя успел оттолкнуться ногами от скалы пятью метрами ниже, рядом со страхующим Тэссом, и завис в воздухе, постепенно приходя в себя.

— Мне было бы страшно, — выразил свое мнение Тэсс, глядя на меня снизу вверх.

— А мне, думаешь, не страшно, блин? Если я не ору от страха и не бьюсь в истерике, еще не значит, что я не боюсь, — я устало вылез на станцию. — Что–то не катит.

— Может, попробуем вторую трещину? — предложил выход напарник.

— Ты хоть знаешь, сколько до нее идти? — безразлично поинтересовался я. — Минимум пол дня. Скоро стемнеет, и у нас останется три варианта: спуститься вниз, заночевать здесь или все–таки сделать эту гребаную стену.

— Давай я попробую.

— Ха! — мне стало смешно. — Пробуй.

К моему удивлению, он смог дойти до того же места, что и я. Отсутствие техники он компенсировал огромной силой и отменной координацией. Но и этого оказалось недостаточно.

— Ух ты! — выдохнул он после полета, аналогичного моему.

— Вот и я о том же, — резюмировал я. — Тут не прыгать, тут думать надо. Впрочем, что там думать — трещина становится настолько узкой, что можно бить обычные крючья. Единственное, что меня останавливало — мы можем привлечь внимание. Но выбора я не вижу.

Я посмотрел вниз, и удивленно протер глаза — прямо под нами, семьюдесятью метрами ниже, стоял Дранг и молча размахивал руками, надеясь, что мы его заметим. Мы заметили.

Вы пробовали общаться при помощи жестов? Например, спросить при помощи размахивания руками, что случилось? Кажется, у меня получилось. В ответ гном изобразил что–то очень запутанное, из которого, тем не менее, становилось понятно, что мы просто обязаны вытащить его наверх.

— Не вынесла душа поэта, — прокомментировал я.

— Мне кажется, что он не просто так захотел к нам присоединиться, — предположил Тэсс. — Наверняка он наблюдал за нашими мучениями, и знает, чем нам помочь, поэтому и пробрался под скалу. Надо бы его вытащить.

— Меня терзают смутные сомнения, — пробормотал я, готовя, однако, веревку на спуск.

Семьдесят метров вниз технически были для нас легко преодолимы — пятьдесят метров основной веревки плюс почти тридцать — репшнура — давали возможность легко забраться обратно на станцию. Правда, двадцать метров Дрангу придется лезть по репу, но он справится.

С двадцати метров я умиленно смотрел, как Дранг навязывает на реп схватывающий узел из шнура такого же диаметра для страховки.

— Брось схват, — сказал я сверху, благо расстояние уже позволяло общаться без опасности быть услышанными всей округой, — на веревке такого же диаметра он не будет правильно работать. Лови жумар, этот должен зацепиться.

Спустя каких–то полчаса (против почти целого дня у нас с Тэссом) Дранг уже находился на последней станции, судорожно вцепившись во все, до чего смог дотянуться.

— Ну что, герой, — наконец спросил я, — чего хорошего ты нам расскажешь?

Вместо ответа Дранг, сделав чудовищное усилие, оторвал одну руку от веревок и достал из сумки… ледовые буры.

— Вот. Может, пригодится. Я подумал, что в подходящие трещины их можно закручивать, а не бить.

Я посмотрел на специальные уменьшенные хитрые буры, сделанные не из титана, а из мягкой стали.

— А что, может получиться. Только их придется оставить, они будут безнадежно испорчены. Жалко…

— Да я тебе таких еще сотню наделаю! — воскликнул гном. — Нашел, о чем жалеть!

Все оказалось куда сложнее, чем я думал, но в итоге, истратив абсолютно все буры (в том числе просто уронив парочку вниз), нависание осталось позади.

Скала заканчивалась узким — в пару шагов — карнизом, отделяющим пропасть от стены замка. Не знаю, как напарникам, но после вертикальной стены этот карниз показался мне едва ли не футбольным полем. Мы расслабленно развалились прямо под стеной, бездумно глядя в звездное небо. Болело все, что могло болеть, пальцы на руках стерты в кровь, одновременно хочется пить, есть и спать. Но и просто лежать на камне тоже очень здорово. Такое забытое и восхитительное ощущение твердой поверхности снизу. А не сбоку или сверху.