Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив - Грант Аллен

— Вы… мистер Колмс, вы же гений! Вы ровня самому Грегори, богом клянусь!

Друг мой нахмурился, отложил трубку и выхватил свой шестизарядный револьвер.

— Да вы, сэр, вознамерились меня оскорбить!

— Ничуть, богом клянусь, ничуть! Вы… вы хоть завтра могли бы возглавить Скотленд-Ярд! Честное слово, сэр, я так и считаю!

— В таком случае, молитесь! — крикнул Колмс, прицеливаясь.

Я вскочил и встал между ними.

— Нет! Шерли, друг мой, не стреляйте — вы испортите ковер. Разве вы не видите, что этот несчастный не хотел вас обидеть? Более того, он полагал, что хвалит вас!

— Ну, может и так, — ответил Колмс и беспечно бросил револьвер рядом с трубкой.

Журналист облегченно вздохнул. Мой друг мило улыбнулся и с обычной для него вежливой предупредительностью вопросил:

— И чем же я могу быть вам полезен, мистер Уилбер Писакка?

Тот вновь изумленно распахнул глаза.

— Мое имя… откуда?

— Если не помните, как вас зовут, справьтесь на подкладке вашей шляпы, — отмахнулся Колмс.

И впрямь я заметил, что на подкладке цилиндра, который мистер Писакка держал в руках, было ясно видно его имя.

— Что ж, вы, конечно, слышали о загадке Пеграма… — начал он наконец.

— О нет! — воскликнул Колмс. — Только не это! Молю вас, не надо говорить о загадках. Их не существует, хотя в противном случае мир был бы намного терпимее. Не бывает ничего нового. Все, что случается, уже когда-то случилось. Итак, что там с пеграмским делом?

— Эта… хм, история поставила всех в тупик. Наш «Вечерний Клинок» желал бы нанять вас для расследования с правом публикации результата. Оплата самая щедрая. Вы согласитесь?

— Может быть. Расскажите суть дела.

— Мне казалось, она всем известна… что ж. Мистер Барри Кипсон проживал в Пеграме. У него был сезонный проездной первого класса, позволявший доехать от вокзала до его остановки. На поезд он неизменно садился в половине шестого. Несколько недель назад мистер Кипсон заболел гриппом. В первый же рабочий день после выздоровления он взял примерно триста фунтов наличными и покинул офис, чтобы, как обычно, сесть на поезд до Пеграма. Живым его больше не видели — по крайней мере, так полагает полиция. Нашли мистера Кипсона в Брюстере, в купе первого класса Шотландского Экспресса, который идет из Лондона в оный Брюстер без остановок. Мистер Кипсон был застрелен в голову, денег при нем не оказалось — что ясно указывало на убийство с целью ограбления.

— И где же здесь загадка, позвольте спросить?

— В деле хватает необъяснимого. Во-первых, как мистер Кипсон оказался в Шотландском Экспрессе, который отходит в шесть и идет без остановок? Во-вторых, контролеры не пустили бы его по сезонному проездному, а все билеты на Экспресс от двадцать первого были проверены, он не покупал ни один. В-третьих, каким образом убийца сумел скрыться? В-четвертых, пассажиры соседних с трупом купе не слышали ни шума, ни выстрелов…

— Вы уверены, что Экспресс от двадцать первого числа шел и впрямь совершенно без остановок?

— Спасибо, что напомнили! Поезд остановился у светофора, немного не доезжая до Пеграма. Там невдалеке стрелка. Но это буквально считаные секунды — почти сразу подали сигнал, что путь чист, и Экспресс снова тронулся.

Колмс помедлил некоторое время, молча куря трубку.

— Что ж, полагаю, вы хотели бы, чтобы разгадка оказалась в завтрашнем номере?

— Ради бога, нет, конечно! Редакцию вполне устроит, если в течение месяца у вас появится некая объясняющая эти загадки теория…

— Милейший сэр, я работаю не с теориями, но с фактами! Если вы сочтете удобным для себя позвонить мне завтра в восемь утра, подробные материалы по этому делу будут у вас достаточно быстро, чтоб сразу пойти в номер. Не вижу смысла рассиживаться за таким легким делом, как это происшествие. Доброго пути.

Мистер Писакка был столь изумлен, что даже не попрощался, а так и ушел, не в силах вымолвить ни слова. Я проводил его взглядом и заметил, что даже на улице он так и не надел свой цилиндр.

Шерли Колмс вновь откинулся в кресле, вытянул ноги, закинул руки за голову и принялся попыхивать трубочкой — сперва часто, потом все более редкими, но глубокими затяжками. Я не трогал его, понимая, что он ищет разгадку.

Наконец он заговорил — задумчиво и несколько рассеянно:

— Не хотелось бы показаться слишком поспешным, но, Чевотсон, как вы смотрите на то, чтоб нам вместе отправиться сегодня в поездку на Шотландском Экспрессе?

— Но боже мой, Колмс! Уже шестой час, мы не успеем!

— Отнюдь, Чевотсон, отнюдь. Полторы минуты на то, чтоб сменить халат и тапочки на пальто и ботинки, три секунды — надеть шляпу, двадцать пять секунд — спуститься по лестнице, сорок две — поймать попутку, семь минут до вокзала. Вы со мной?

Разумеется, я согласился. Истинное наслаждение — видеть работу мысли столь непревзойденного и невероятного человека, как мой друг.

На вокзале, стоило нам пройти под железный навес над перроном, Колмс глянул на часы и недовольно сказал:

— Мы прибыли на пятнадцать секунд раньше. Не выношу подобные ошибки в вычислениях!

Экспресс был уже совершенно готов к своему долгому пути. Мой друг постучал по плечу одного из проводников и спросил:

— Вы ведь, полагаю, слышали о пеграмской загадке?

— Разумеется, сэр. Все в этом поезде и случилось, сэр.

— В этом самом? Неужто и вагон тот самый?

— Ну, сэр, вот так вышло, что не отцепили его, сэр, — ответил проводник шепотом. — Но вы потише об этом, сэр, не то никто не захочет ехать.

— Разумеется, никому не слова. А не знаете, не занял ли кто то самое купе, где лежал труп?

— Леди и джентльмен, сэр, заняли. Я их и проводил, сэр.

— Вот как! А может быть, вас не затруднит оказать мне небольшую услугу, — Колмс незаметно передал проводнику полусоверен,[96] — и некоторым образом, например через окно, сообщить пассажирам, что именно в их купе произошла знаменитая трагедия?

— Охотно, сэр!

Мы прошли за ним. Стоило проводнику договорить, как раздался вскрик ужаса и на перрон вылетела некая леди, а за ней и багровый от ярости джентльмен, ругавшийся на чем свет стоит. Мы заняли их места, и Колмс сказал:

— Нам хотелось бы, чтоб нас не тревожили до самого Брюстера.

— Я присмотрю за этим, сэр! — Проводник вышел и закрыл двери купе.

Когда он отошел достаточно далеко, я поинтересовался, что же такого мой друг надеется найти здесь, что могло бы пролить свет на столь запутанное дело.

— Ничего, — ответил тот.

— Но тогда зачем мы здесь?

— Чтобы найти подтверждение некоторым моим догадкам.

— Каким же?

Тот ответил — несколько усталым голосом:

— Например, заметьте: Экспресс стоит так, что в любое купе можно зайти как с нашего, так и с противоположного перрона. Человек, который годами ездит с этого вокзала, несомненно, не мог об этом не знать. Таким образом мистер Кипсон проник в поезд за несколько мгновений до отправления.

— Но двери с той стороны заперты!

— К сезонному проездному прилагается ключ, не так ли? Поэтому его не видела охрана. Это объясняет и отсутствие билета. Теперь что касается гриппа. В начале болезни температура тела поднимается на несколько градусов выше нормы, что вызывает лихорадку. Однако затем она, напротив, падает примерно на три четверти градуса ниже нормы. Полагаю вам, как врачу, это известно.

Мне оставалось только согласиться.

— Так вот, падение температуры, как правило, вызывает в человеке неодолимое стремление к самоубийству. На этой стадии гриппа за больным необходим постоянный присмотр. Мистеру Барри Кипсону присмотра не обеспечили. Вы ведь помните двадцать первое? Нет? Потрясающе унылый был день. Грязь и туман, туман и грязь… Отлично. Решение было принято. Он желал остаться, насколько возможно, незамеченным, но забыл свой проездной. Опыт подсказывает мне, что самоубийцы вечно чего-нибудь да забывают.

— А деньги? Как вы объясните то, что они пропали?

— А деньги вообще не имеют значения. Если покойный был неглуп и знал, до каких пределов доходит идиотизм Скотленд-Ярда, он послал их врагу. Если нет — отдал другу. Да, ничто так не склоняет к суициду, как перспектива ночной поездки на Шотландском Экспрессе. А вид из окна на пробегающие мимо северные районы Лондона и вовсе заставляет желать гибели всему миру…

— А что же сталось с орудием убийства?

Шерли Колмс опустил окно и некоторое время изучал верх рамы с лупой в руках. Наконец он удовлетворенно кивнул и снова закрыл окно.

— Как я и полагал, — сказал он, обращаясь не столько ко мне, сколько к самому себе. — Выбоина на раме могла быть оставлена только курком пистолета, выпавшего из бессильной руки самоубийцы. Он, конечно, хотел отбросить пистолет как можно дальше, но сил у него не было — он едва сумел его вообще выкинуть за окно. Пистолет срикошетировал от дальнего рельса и сейчас лежит где-то в траве, примерно в трех метрах от железнодорожного полотна. Остается вопрос, когда именно было совершено самоубийство и где (по счету в милях от Лондона) находится пистолет, но это, к счастью, дело пустячное и не требующее долгих размышлений.