Александр I - Александр Николаевич Архангельский

к душе садовника, сановника, самодержца, опускаться же до объяснений с неблагонадежным литератором и свободолюбцем как-то не полагалось, как не полагалось и публично объясняться с непросвещенным «долгополым» сословием, – в эту самую эпоху лучший русский поэт и один из лучших русских пастырей, не изменяя себе, сделают шаг навстречу друг другу…

256

Шильдер. Т. 4. С. 185–186.

257

Там же.

258

Николай Михайлович, великий князь. Император Александр I. С. 250. (Тут же не в меру либеральный великий князь делает весьма оригинальное примечание: «Ссылки на Библию, на Апокалипсис, на Послания апостола Павла к римлянам поражают, как плод болезненного мечтания нравственно расстроенного человека».)

259

В частности, один из самых умных, самых жестких, самых политичных русских заговорщиков, Пестель. См.: Лебедев Н. М. Пестель – идеолог и руководитель декабристов. М., 1972.

260

Жмакин В., свящ. Погребение константинопольского патриарха Григория V в Одессе // Русская Старина. 1894. № 12. С. 204–205.

261

Пыпин А. Н. Исследования и статьи по эпохе Александра I. С. 359.

262

Ср., впрочем: Щарнович E.J Фотина Павловна // Русский Архив. 1870. Стб. 893–900.

263

Здесь и далее, кроме оговоренных случаев, цит. по: Автобиография архимандрита Фотия // Русская Старина. 1894. № 1–12; 1895. № 1–10; 1896. № 1–12.

264

Там же.

265

Остается надеяться, что записывавший за Фотием его «Автобиографию» о. В. Орнатский что-то перепутал.

266

Вопреки Пушкину, отнюдь не эротическим огнем, но хуже, гораздо хуже, чем эротическим!

267

Цит. по: Карнович Е. П. Архимандрит Фотий, настоятель Юрьева монастыря. 1798–1838 // Русская Старина. 1875. № 7, 8. С. 310.

268

В письме к Орловой-Чесменской экзальтированный министр восклицал: «Назидательный разговор Фотия имел такую силу, которую един Господь дать может» (там же).

269

Здесь и далее цит. по: о. Феодосии Левицкий. Описание духовных подвигов и всех случаев жизни свящ. Левицкого… // Русская Старина. 1880. № 9,11.

270

Подробнее см.: Давыдов М. Оппозиция Его Величества. М., 1995; Экштут С. А. В поиске исторической альтернативы. Александр I. Его сподвижники. Декабристы. М., 1994.

271

В позднейших записках о. Феодосия об этих двух читаем: «…примечательно то, что они оба безженны, и посреде самой наружной царской пышности, роскоши богатства и великолепия, внутренне, чудною благодатию Христовою, ведут жизнь чистую духовную, в дивной кротости душевной и всегдашнем благоговении находясь пред Богом» (о. Феодосии Левицкий. Описание духовных подвигов и всех случаев жизни свящ. Левицкого… С. 145).

272

Там же. С. 141.

273

В отличие от о. Фотия, о. Феодосия не пришлось долго уговаривать. Во-первых, потому что был он куда добродушнее и мягче, во-вторых, не смел забыть, что «пред лицем Царского Величества… трепещет всякий подвластный ему человек и теряется даже некоторое время во всех своих чувствах» (там же).

274

Чтобы понять весь ужас происходящего в этой сцене, нужно помнить: в греческом мифе именно Филемон и Бавкида, в награду за то, что – в отличие от односельчан – впустили в свою хижину переодетого Зевса, избегают затопления. Мало того, они достигают счастливого долголетия и вместо смерти превращаются в вечнозеленые деревья…

275

См. в «Автобиографии» о. Фотия: Русская Старина. 1895. № 2. С. 196.

276

См. свидетельство Н. И. Греча (Русский Архив. 1868. Стб. 1403–1412); ср. предположение А. Н. Пыпина о том, что выкраден был и один готовый экземпляр книги (Русская Старина. 1868. № 11. С. 266). Никто из участников придворной смуты в позднейших мемуарах не называет имени Аракчеева как тайного организатора, только как александровского «порученца»; но случай с краденой корректурой указывает, из какого укрывища посылались тогда боевые приказы.

277

Цит. по: Чистович И. А. История перевода Библии на русский язык. С. 75.

278

Кажется, дело не только в надежде, что сквозь инвективы в адрес цареубийцы Александр расслышит тайную, непроизнесенную, безмолвно звучащую оду Дому Романовых (которых устами своего предка Григория Пушкина поэт аттестует – «Отечества надежда»), сумевшему вывести Россию из ужасов безначалия. И не только в том, что Романовы и Годуновы – это два извечно враждующих и конкурирующих рода, и очернить один – все равно что возвеличить другой; главная причина социальных упований русского поэта была иной; имя ей – Карамзин. Ход пушкинской мысли – если мы верно ее понимаем – был приблизительно таков. Если историограф по-прежнему принят при дворе и даже еще более обласкан после марта 1824-го, когда вышли в свет 10-й и 11-й тома его великого труда, – как раз и повествующие о временах Годунова; больше того, представляющие легенду об участии царя Бориса в убиении царевича Димитрия несомненным фактом, – стало быть, версия эта «официально одобрена». А сверхсовременный подтекст новоизданных томов («В них трепет жизни, как будто это газета, только вчера вышедшая в свет») признан несуществующим, прочтению не подлежащим. Потому-то Пушкин, ясно сознавая «психологический параллелизм» избранного им сюжета, хватался за спасительную соломинку: «пусть трагедия искупит меня» (Пушкин А. С. Поли. собр. соч. Т. 10. С. 149).

279

У Пушкина Николку мальчишка щелкает по железной шапке и восклицает: «Эк она звонит!» Кажется, великий поэт заблуждался. Железные колпаки юродивых при ударе могли только глухо звучать, поскольку сделаны были отнюдь не из жести; от их непереносимой тяжести подчас лопались глаза; так что носили их не только из презрения к обычаям мира, но и для настоящего физического страдания.

280

Цит. по: Шильдер. Т. 4. С. 359.

281

Цит. по: Исповедь Шервуда-Верного [Предисловие Н. К. Шильдера] // Исторический Вестник. 1896. Т. 63. № 1. С. 68.

282

Пушкин А. С. Поли. собр. соч.