Рай с привкусом тлена - Светлана Бернадская

щеке всей ладонью, обвожу овал лица, трогаю бледно-розовые губы, слегка оттягиваю нижнюю. Выдыхая, она приоткрывает рот, и я замираю: кончик влажного языка на миг касается загрубевшей подушечки пальца. И еще раз. И еще.

Как же раздражает собственная беспомощность! Хочется сгрести ее в объятия, прижать к себе, зацеловать до полусмерти. Но правая рука затянута в лубки и накрепко спеленута.

К счастью, все еще есть левая. Укладываю ладонь на хрупкий затылок, заставляю голову Вель склониться ближе. Она поддается, шелковистые косы падают вперед, змеями свиваются на моих плечах. Ее дыхание сливается с моим. Она выглядит такой невинной, но ее язычок, не дожидаясь приглашения, невесомо порхает по моим губам, слизывает выступившие в трещинах капельки крови, сменяет горечь лекарского пойла сладостью девичьего поцелуя. Тонкие пальцы гладят лицо, трогают отросший ежик волос, скользят под затылок. Ее поцелуй становится глубже и — какому богу мне молиться? — смелее, откровеннее… расплавляет сознание.

Одной рукой как следует женщину не приласкаешь, но я позволяю себе насладиться прикосновениями: к изгибу шеи, к линии ключиц, к груди, спрятанной за плотным корсетом. Ладонь ложится на узкую талию, дерзко сползает ниже, прослеживая округлость бедра. Проклятый шелк кажется бесконечным, но я добираюсь до края платья, подтягиваю его вверх и наконец обхватываю ладонью голое колено.

— Джай, прекрати, — протестует она, прерывая восхитительный поцелуй и вновь садясь на постели.

Пытается бороться с моей рукой, но никакая сила в этом мире не заставит меня отпустить теплое стройное бедро, захваченное в плен. С силой вжимаю пальцы в мягкую плоть, толкаю на себя…

— Джай, тебе нельзя двигаться, — светлые брови забавно съезжаются к переносице.

— Разве я двигаюсь? — изображаю удивление и усиливаю нажим. Губы растягиваются в ухмылке, но уже не кровят, размягченные поцелуем.

И Вель сдается. Легкая растерянность на ее лице сменяется любопытством. Кажется, она понимает, чего я хочу. Славная девочка. Не убирая с бедра моей руки, она грациозно поднимает край юбки и оказывается сверху, перекинув через меня ногу. Но опуститься все еще боится, косится на синяки, разукрасившие мой живот желтыми и синими оттенками.

Набухший член предвкушает близость ее входа. Но она все еще стоит надо мной, обнимая коленями бедра и не решаясь двинуться дальше. Узкие ладони невесомо скользят по моему животу, заставляя мышцы болезненно напрягаться. Не только на животе.

— Расслабься, — шепчет она. — Тебе нельзя…

— Я ничего не делаю, — ухмыляюсь я, облизывая губы.

Но это правда лишь отчасти: моя ладонь находит внутреннюю сторону ее бедра, скользит под юбкой выше. Проклятая левая рука. Мечом она владеет куда лучше…

Тем самым пальцем, которого касался кончик ее языка, я дотрагиваюсь до ее раскрытых лепестков. Вель тихо охает, пытается отпрянуть, снова хватается за мое предплечье.

— Джай, не… ах!

Ее тело напрягается, вытягивается в струну, но я торжествую: она уже влажная. Несмотря на ее протесты, направляю палец глубже, в скользкую нежность женского лона. Хочу видеть ее голой, но одной рукой мне не справиться со шнуровкой корсета, с крючками и петлями — это раздражает.

Ничего, моя беспомощность не вечна. Жадно ощупываю взглядом затуманенные глаза, слегка приоткрытые порозовевшие губы, слух с удовольствием ловит прерывистые тихие вздохи. Пальцы скользят все легче, дерзко оглаживают под юбкой сокровенное, недоступное взгляду.

Меня пронзает диким желанием попробовать ее на вкус. Отнимаю руку, выпутываю из вороха тяжелого шелка и облизываю пальцы — один за другим. Вкус ее лона заводит еще больше, низ живота скручивает горячим узлом. В голове проносятся дерзкие мысли… но нет, не сейчас.

Она смотрит на меня ошарашенно, широко распахнутыми повлажневшими глазами. Шумно выдыхает. Нить наших взглядов не прерывается, пушистые ресницы не скрывают от меня ее расширенных зрачков. Долгое мгновение тянется и тянется, наполняя меня невыносимым напряжением. Медленно направляю руку вниз, провожу раскрытой ладонью по ее разгоряченной ляжке, но в этот раз тянусь не к ней, а к собственной набедренной повязке, освобождая пульсирующий от нетерпения член. Вель в растерянности закусывает нижнюю губу — если бы она знала, как соблазнительно выглядит сейчас! — и ее пальцы под ворохом юбок переплетаются с моими. По телу проходит судорога — давай же, девочка…

Прикосновение нежных пальцев к исстрадавшейся плоти выжигает разум дотла. Впервые она прикасается ко мне так. Прежде даже глаза стыдливо отводила, а теперь… Мои пальцы направляют ее, и она старательно повторяет движения, не сводя с меня потемневших глаз. Отпускаю: дальше сама.

Медленные, слишком медленные движения изводят, заставляют нетерпеливо ерзать. Наконец она неловко садится, помогая себе рукой, и член охватывает влажная теснота. Хриплый стон, рвущийся из горла, сливается с ее тихим всхлипом. Обнимаю ладонью мягкое бедро, помогаю, направляю, пытаюсь задать правильный ритм… Но она настойчиво отводит мою руку, переплетает пальцы с моими, опирается сверху. Хорошо, девочка, делай, как знаешь. Я твой раб, хочется мне того или нет.

Лежать бревном не получается: она еще слишком неумелая, несмелая, неловкая. Толкаюсь бедрами навстречу ее осторожным движениям, не обращая внимания на боль в переломанных ребрах, размочаленном нутре, потревоженной правой руке. Единение с Вель окупает все.

Не могу больше думать, отдаюсь животному инстинкту, все чувства теперь концентрируются в паху, сворачиваются ноющим узлом. Вель на мгновение отпускает мою руку, чтобы откинуть за плечи косы, и пальцы бездумно тянутся к корсету платья, царапают расшитый бисером шелк в попытке добраться до груди. Она на миг останавливается, заводит руки за спину, распускает шнуровку, поводит хрупкими плечами, и мне удается завладеть освобожденной округлостью, ощутить под пальцами бархатистую кожу, маленький затвердевший сосок.

Проклятая правая рука, сейчас бы ты как никогда пригодилась.

Участившееся дыхание и тихие стоны Вель ласкают слух, горячими волнами расходятся по телу, бьют в низ живота. Наши движения сливаются в одно — ритмично, плавно… Пальцы терзают набухшую горошину: гладят, потирают, перекатывают; мечутся между одной грудью и другой. Вель запрокидывает голову, открывая взгляду соблазнительную шею, закрывает глаза, стонет протяжно… Неужели все? Как она успела раньше меня?

— Вель…

— Ох…

Она обессиленно склоняется надо мной, почти ложится, но вовремя спохватывается, опасаясь слишком сильно прижать сломанную руку. Обнимает за плечи, зарывается лицом в шею, капельки испарины на ее коже смешиваются с каплями пота на моей. Она не оставляет меня, и я несколькими сильными, уверенными движениями заканчиваю дело.

С наслаждением вдыхаю запах ее тела, ее волос. С языка готов сорваться глупый вздор о любви, но я лишь молча целую шею — долго, медленно, касаясь носом теплой нежной кожи. Стараюсь отдышаться, не потревожив сломанных ребер.

— Джай, — Вель нехотя приподнимается, стыдливо прикрывает рукой обнаженную грудь. — Я делаю тебе больно.

Ее наивность вызывает