Мятежный дом - Ольга Чигиринская

Экологическая полиция сама по себе была образованием интересным. Насколько Дик сумел разобраться в законах Рива, экологи не имели права создавать что-то похожее на вооруженные силы. Экологические интересы планеты должны были отстаивать суд, полиция и войска тайсёгуна. Но мелких нарушений экологических законов стало столько, что тайсёгун не имел никакой возможности отследить и прекратить это безобразие – по меньшей мере, на Биакко. С другой стороны, любые граждане Рива могли объединяться в любые корпорации по своему вкусу, были бы возможности финансировать свое предприятие. Поэтому господин Ройе, владелец плантаций кораллов, нескольких навег и наземных аграрных комплексов, на свои средства создал и содержал, по сути дела, частную дружину, которую ему вольно было называть «экологической полицией».

Он мог бы использовать эту дружину для разбоев – как делали Шиман и ему подобные – но, к удивлению всего клана, действительно принялся следить за соблюдением экологических законов. Там, где он наблюдал нарушение, следовал немедленный иск в суд клана. Иск, как правило, отклонялся – и тогда Ройе передавал иск представителю тайсёгуна. Ройе никогда не возбуждал дела, если не мог его выиграть – и выигрывал, как правило. Если бы изъятые у нарушителей штрафы переходили в его карман, он бы полностью окупал содержание экологической полиции – но, во-первых, 3/4 изъятых денег переходили к экологической службе дома Рива, а во-вторых, Дик узнал, к огромному своему удивлению, что Ройе неоднократно платил штрафы за неимущих нарушителей.

– Почему? – изумился он, и лейтенант Лун охотно пояснил, что господин Ройе в отношении соблюдения законов и законности придерживается куда более жестких принципов, нежели многие другие, и намерен внедрять свое понятие о законности личным примером, хотя бы для этого пришлось пожертвовать частью состояния. Впрочем, господин Ройе выплачивает штрафы не за всех подряд, а лишь за тех, кто действительно решился на преступление от сильной нужды.

Дик вспомнил о дуэльных похождениях Детонатора, (да и само прозвище говорило о многом), и удивился вторично. Лейтенант Лун вздохнул и, печально покачал головой и признал, что при виде безответственного поведения сограждан, особенно же имущих и близких властям, господин Ройе на всегда может удержать себя в руках, и тогда до суда дело не доходит. Тем более что в ряде случаев до тайсёгунского суда его довести нельзя, а перед клановым судом такой человек легко оправдается. Особенно же господину Ройе неприятны те, кто ради забавы охотится на снежных троллей, моржей и сивучей, а среди охотников – те, кто убивает детенышей. Если просто охотник без лицензии еще может рассчитывать на перенос дела в суд и штраф, то убийцу детенышей ждет поединок с очень предсказуемым исходом. Потому что до появления на Биакко младшего матроса Огаи, на всем континенте и прилегающих островах насчитывалось лишь два человека, способных сойтись с господином Ройе на равных: это господа Нуарэ и Дормье.

Дик принял это к сведению и задал Луну последний вопрос – если господин Ройе так привержен законности, как соотносится с этим фактом возможное пребывание в доме господина Ройе беглого преступника?

Лейтенант Лун засмеялся на это и ответил, что о беглых преступниках в окружении господина Ройе он ничего не знает, но если юноше о таковых что-либо известно, то, несомненно, это нужно обсудить с самим господином Ройе, а никак не с ним, скромным подчиненным. И если этот вопрос беспокоит юного Огаи несколько сильней, чем предполагает праздное любопытство, то имеет смысл обсудить это с господином Ройе как можно скорее.

Дик, вняв совету, не стал откладывать дело в долгий ящик, и после утренней тренировки, когда они с Ройе забрались в онсэн, задал свой вопрос.

– Ты о каких это беглых преступниках говоришь, боя? – сдвинул брови Детонатор.

– Бросьте, сударь. Вы не могли не узнать меня, и ваш экипаж тоже. А за навегой следил чужой бот, и мы не знаем, единственный ли. Меня найдут не сегодня-завтра, и что вы будете делать, если вас схватят за укрыва…

Ройе, не дав договорить, сгреб юношу за затылок и окунул головой в воду. Пока онемевший от возмущения Дик разрывался между желанием врезать благодетелю по переносице и желанием выскочить из ванной, чтобы избежать нового прикосновения, Ройе негромко, но резко проговорил:

– Боя, если это шантаж – то дешевый и самого дрянного толка. А если нет… я тебя немного успел узнать и почему-то думаю, что это всё-таки твоя не всегда уместная прямота… то ты должен знать, что за укрывательство можно привлечь только того, кто знает точно, что укрывает беглого преступника. И пока этот преступник не начинает прыгать, как мартышка и выкрикивать свое имя, никто не может доказать, что люди, имевшие с ним дело, определенно знали, кто он такой. Собственно, я удивлен тем, что тебе до сих пор никто не объяснил этого нюанса.

– Мне никто ничего не говорил, – срываясь от гнева на хриплый шепот, Дик взял с бортика полотенце. – И вы тоже, между прочим.

– Значит, я осёл, – благодушно признал Ройе. – Хотя как это тебе никто не сказал, я удивляюсь… Ладно, Тор и Дельгадо – может, они уже слишком привыкли жить вне закона. Но Бадрис… Но Торвальдов тестюшка…

– Я думал, такой человек знает, что делает. И готов рисковать собой если не ради меня, то ради своих кораблей…

– Рисковать! – Ройе расхохотался. – Если ты при свидетелях не называл своего имени, ему не грозит даже мелкий штраф. Его юристы не зря едят свой хлеб, можешь мне поверить.

– Но он должен был опознать…

– Почему это вдруг? Мало ли кому шестнадцать лет. Мало ли кто и какими шрамами отмечен. И на «Вертихвостке», и в этих стенах все знают тебя как младшего матроса Огаи, племянника Бадриса, и никак иначе. Пока эта ситуация не изменится, ни о каких беглых преступниках не может идти и речи. Кроме того, если бы здесь, чисто гипотетически, появился юноша, известный как Ричард Суна, вопрос о том, является ли он беглым преступником или нет, оставался бы для меня – а значит, и для всех моих людей – открытым.

– Как? – от изумления Дик даже сердиться перестал, – разве ме… его не осудили и не приговорили?

– Во-первых, – Ройе сжал правую руку в кулак и отогнул большой палец, – суд совета капитанов проходил с таким количеством нарушений, что, окажись там я, от приговора не осталось бы камня на камне…

– Вы бы это сделали? – усмехнулся Дик. – Ради имперца и убийцы?

– Ради закона. Видишь ли, боя, какое бы зло ни причинил Шнайдер этому несчастному пареньку – себе и своему делу он причинил гораздо большее зло. Несколькими словами он разрушил то, ради чего так долго трудилась его сестра. Его извиняет только его горе – и желание сохранить жизнь мальчишке.