Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Гусейнова

неприязнью к другим исповеданиям, напротив, оно подразумевало открытый и честный диалог со всеми людьми доброй воли. Посещая Финляндию, владыка использовал любые возможности для того, чтобы выучить язык этой страны. А ведь ещё в XIX – начале XX в. даже у русской интеллигенции было пренебрежительное отношение к «чухонскому диалекту». Считалось, что он нужен только «до первого маяка»: как только пароход, идущий из Гельсингфорса в Петербург, выйдет в открытое море, его можно забыть. Владыка выучил финский язык настолько хорошо, что мог объясняться с его «носителями» в быту. Правда, однажды его подвели нюансы, имеющиеся в языках финно-угорской группы. Будучи на одном приёме в честь делегации РПЦ, владыка провозгласил на финском языке тост за умножение любви между нашими Церквами. Из своего «эстонского запаса» он позаимствовал слово «армастан» (любовь), не подозревая, что в финском языке оно носит несколько приземлённый характер…

Ещё один эпизод такого рода приключился с владыкой в Эчмиадзине, где он, в числе прочих иерархов, был гостем Католикоса Вазгена I. Во время богослужения архиепископ Михаил находился рядом с митрополитом Гельсингфорским Иоанном (впоследствии – глава Финской православной Церкви). Когда служба закончилась, владыка Михаил, по профессорской рассеянности, взял посох митрополита Иоанна и проследовал в свою келью, после чего его повезли в аэропорт. И только после возвращения домой, увидев в прихожей свой посох, он понял, что он уезжал в Армению налегке… Прошло несколько месяцев, и во время очередного богословского собеседования обоим иерархам снова довелось встретиться. Владыка принёс свои извинения финскому собрату и заверил его в том, что при первой же оказии он вернёт посох. Но митрополит Иоанн показал широту характера и сказал, что посох можно не возвращать – он дарит его владыке. При этом он неосмотрительно процитировал русскую пословицу: дескать, «что упало, то пропало». И владыка Михаил вскипел: «Вы что, хотите сказать, что я его у Вас украл?». И долго ещё финский архиерей успокаивал расстроенного «однопалчанина»…

Надо сказать, что «финская сторона» ещё легко отделалась, как, впрочем, и «советская». Ведь на памяти владыки Михаила – советско-финляндская война 1939–1940 гг. и исключение Советского Союза из Лиги Наций.

16 декабря 1939 года. Сообщение ТАСС.

Совет Лиги Наций принял 14 декабря резолюцию об «исключении» СССР из Лиги Наций с осуждением «действий СССР, направленных против Финляндского государства»…

Следует прежде всего подчеркнуть, что правящие круги Англии и Франции, под диктовку которых принята резолюция Совета Лиги Наций, не имеют ни морального, ни формального права говорить об «агрессии» СССР и об осуждении этой «агрессии»… Они совсем недавно решительно отклонили мирные предложения Германии, клонившиеся к быстрому окончанию войны. Они строят свою политику на продолжении войны «до победного конца»…

… Лига Наций, по милости её нынешних режиссёров, превратилась из кое-какого «инструмента мира», каким она могла быть, в действительный инструмент англо-французского военного блока по поддержке и разжиганию войны в Европе.

При такой бесславной эволюции Лиги Наций становится вполне понятным её решение об «исключении» СССР… Что же, тем хуже для Лиги Наций и её подорванного авторитета. В конечном счёте, СССР может здесь остаться в выигрыше… СССР теперь не связан с пактом Лиги Наций и будет иметь отныне свободные руки [504] .

Время подтвердило правоту советского руководства. 13 ноября 1940 г., в беседе Гитлера с Молотовым в Берлине, фюрер заявил Вячеславу Михайловичу: «У Германии нет в Финляндии политических интересов. Русское правительство знает это. Во время русско-финской войны Германия выполняла все свои обязательства по соблюдению абсолютного благожелательного нейтралитета» [505] .

А немецкий министр иностранных дел Риббентроп добавил, что «Германия зашла настолько далеко, что отказала президенту Финляндии в пользовании германской кабельной линией связи для обращения по радио к Америке» [506] .

А теперь – эпизод из истории русско-финских церковных связей в изложении самого владыки Михаила. Летом 1975 г. гостем Русской православной Церкви был тогдашний глава Евангелическо-Лютеранской церкви архиепископ Финляндский Мартти Симойоки. Когда он в сопровождении русских и финских церковных деятелей выходил из храма Киевского Покровского женского монастыря, его внимание пыталась привлечь одетая во всё чёрное средних лет женщина. Стоя в монастырском дворе, она с горящими от возбуждения глазами, указывая на выходящего высокого представителя одной из классически протестантских Церквей, восклицала: «Не слушайте его, он католик и приехал сюда, чтобы поработить нас Римскому папе!»

Как выяснилось позднее, финский гость, не знающий русского языка, принял фанатический демарш «усердной не по разуму» прихожанки за восторженное приветствие. Когда же ему разъяснили истинный смысл «приветственных» слов, он смеялся до слёз, узнав, что его, «ортодоксального лютеранина», приняли за паписта, за «агента» той Церкви, в антагонизме к которой возникла и развивалась та Церковь, к которой он в действительности принадлежал и которую даже возглавлял. Описанное происшествие не заслуживало бы внимания (как комический эпизод), если бы оно не было ярким показателем того извращённого представления, какое имеет большинство наших соотечественников о Церкви, к которой сами они принадлежат, а также о Церкви, в лоне которой чтут Единого Бога во Святой Троице около восьмидесяти процентов крещёных христиан, считал владыка.

Такое невежество не представлялось бы сколько-нибудь вредным, если бы не было сопряжено с устойчиво отрицательным отношением, тем более опасным, что оно своим источником имеет дезинформацию, и как следствие – предубеждения, национальную отчуждённость и даже враждебность.

Автору этих строк довелось побывать в гостях у владыки в Вологде. Это было в начале 1980-х годов, когда, согласно культурно-образовательной программе, студенты ЛДАиС на Светлой Седмице посещали разные епархии с сопровождавшими их воспитателями. Для местных архиереев это было порой хлопотно, но программа была утверждена учебным комитетом, одобрена Священным синодом, и приходилось мириться.

Одна такая группа наших воспитанников приехала на пасхальных каникулах в Новосибирск. Местный благочинный сопровождает гостей при осмотре кафедрального собора и отвечает на вопросы студентов.

– Этот небольшой храм – кафедральный собор? А где же старый?

– Взорвали!

– Кто взорвал?

– Кто, кто! Фашисты, при отступлении!

При посещении тогдашнего Вологодского епархиального управления нас поразила крайняя скромность обстановки покоев владыки, возглавлявшего одну из самых бедных епархий. Владыка в старенькой рясе встречает гостей: «Приветствую вас на священной Вологодской земле, куда не ступала нога немецкого оккупанта! Да, кстати, разрешите вам представить моих ближайших сотрудниц: Августа Карловна! Барбара Фридриховна!».

За обедом я позволил себе рассказать шутливую историю, как бы «в параллель» нашему приезду. Итак, архиерей приезжает на сельский приход, и после праздничного богослужения его потчуют в домике настоятеля. Обращаясь к матушке священника, владыка спрашивает: «Ну, как вы