Восхождение самозваного принца - Роберт Сальваторе

Калас не замедлил свалить на землю одного из гвардейцев. Юноша понимающе улыбнулся. Герцог прекрасно знал, что если он останется один против двоих друзей, они, скорее всего, уже не проявят к нему должного почтения и будут вести себя по законам состязания.

Другой гвардеец предпочел не вступать в столкновение с разгоряченным схваткой герцогом и напал на одного из аристократов.

Тот сражался, умело заслоняясь щитом от дубинки противника. Когда он нанес ответный удар, его дубина задела плечо гвардейца, и всадник едва не рухнул на землю.

Но в этот момент второй аристократ напал на гвардейца сзади, нанеся ему чувствительный удар по затылку. Тот сумел удержаться в седле, но, повернувшись в сторону нападавшего, упустил из виду своего первого противника, который не замедлил воспользоваться этим и нанес гвардейцу два сильных удара подряд.

— Последний из участвовавших в состязании рядовых представителей Бригады Непобедимых вылетел из седла.

Герцог Калас, оказавшись один против двоих аристократов, поднял на дыбы своего пони, и тот передними ногами ударил одного из них, выбив из седла.

С яростью истинного бойца Калас устремился в атаку на единственного оставшегося соперника. Толпа неистовствовала, предвкушая, что вскоре будет объявлен победитель.

Эйдриан не верил своим глазам: неужели за градом ударов герцога его противник не видел, как тот постоянно пренебрегает обороной?

Действительно, сражавшийся с Кал асом аристократ почему-то даже не пытался оказать ему достойное сопротивление.

Пони герцога теснил скакуна противника, и тот начал спотыкаться — аристократу стоило большого труда удерживать свою лошадь. Пользуясь этим, герцог сумел нанести ему сильнейший удар по голове, который и завершил поединок. Аристократ рухнул на землю, а Калас, не обращая внимания на поверженного противника, направил коня к королевскому павильону и, нагнувшись, подхватил вымпел и совершил круг почета, высоко держа над головой символ своей победы.

Толпа бесновалась и ликовала, выкрикивая имя герцога. Следует отметить, что Каласу заранее предрекали победу в этом турнире.

Маркало Де'Уннеро махнул рукой, показывая Садье и Эйдриану, что пора выбираться из толпы.

— Теперь герцог Калас будет ждать завтрашнего дня, — пояснил он.

— Я бы сегодня мог избавить его от этого ожидания, — упрямо заявил Эйдриан.

— Сделаешь это завтра, — коротко ответил Де'Уннеро.

Садья удивленно посмотрела на бывшего монаха.

— Но раз Эйдриан не участвовал в сегодняшнем состязании, завтра ему придется начинать с самого начала, — воскликнула она.

Де'Уннеро улыбнулся, показывая, что она верно разгадала его замысел.

— Все, кто не участвовал в сегодняшнем состязании, будут сражаться завтра утром, — объяснил он Эйдриану. — Начнется все опять с общей свалки, в которой придется участвовать и тебе. В мое время так не было; видно, в правилах что-то изменилось. Калас же будет дожидаться победителя. Остальным участникам придется пройти по несколько кругов. Всех разделят на три части, и победивший в каждой группе сразится потом с ее предводителем — гвардейцем из Бригады Непобедимых. Так выявятся трое претендентов; четвертым, как я уже сказал, будет Калас. И эти четверо будут сражаться, пока среди них не выявится победитель.

— Опять в групповом бою? — спросил юноша.

Де'Уннеро отрицательно покачал головой.

— Нет, в поединках. На копьях, а потом, если понадобится, на мечах.

Бывший монах улыбнулся и внимательно посмотрел на Эйдриана.

— Завтра будут сражаться настоящими мечами, а не этими дурацкими дубинками.

Обрадованный рейнджер тоже улыбнулся.

— Забыл добавить, — сказал Де'Уннеро, когда все трое, покинув поле состязаний, шагали к усадьбе, снятой ими в пригороде Урсала. — Поскольку герцог Калас сегодня победил, завтра он будет участвовать в состязании как «победивший во славу короля».

— А Эйдриан? — спросила Садья, хотя по ее улыбке юный воин понял, что она уже знает ответ.

— Эйдриан не заявит об этом вплоть до последнего круга состязаний, — ответил Де'Уннеро. — Тогда он вступит в сражение во славу королевы.

— Уж Когтю-то быть среди них в перваках, верно? — сказал какой-то оборванец с косматой седеющей бородой.

Его рука сосредоточенно скребла в не менее косматой голове, выискивая вшей.

— Он и вчера бы не сплоховал, — ответил его сосед, такой же оборванец, вытирая грязным рукавом нос и одновременно смачно сплевывая на землю.

Плевок упал у самых ног Де'Уннеро.

Бывший монах закрыл глаза и огромным усилием воли подавил закипавшую в нем злость. Не хватало только, чтобы какое-то быдло все испортило! Де'Уннеро заставил себя сосредоточить взгляд и мысли на поле, где собирались участники состязания. Ему не составило особого труда понять, кого эти оборванцы именовали Когтем. Среди дюжины сегодняшних участников только на одном были доспехи, приличествующие человеку благородного происхождения. Правда, возможно, его экипировал богатый покровитель. Остальные значительно уступали ему в снаряжении. В основном это были молодые парни, желавшие утвердиться в глазах своих «дам сердца» и наивно полагавшие, что их навыки верховой езды и кое-какое умение обращаться с оружием с лихвой восполнят столь серьезное упущение, как отсутствие настоящих доспехов.

Де'Уннеро усмехнулся, представив, что и Эйдриан, переполненный самоуверенностью, тоже мог бы оказаться среди этих парней, веря, что его эльфийская выучка заменит любые доспехи. Нет, не случайно судьба свела их с этим дерзким юнцом в глуши Вестер-Хонса. Будучи искусным воином, Де'Уннеро не сомневался, что Эйдриан сумел бы победить герцога Каласа в поединке.

Но только не верхом и не ведя бой так, как было принято на состязаниях. Стиль, который юноша привык использовать, как и манера ведения боя самим Де'Уннеро, строились на быстрых перемещениях и умении сохранять равновесие. Однако все это искусство оказывалось практически бесполезным, когда ноги зажаты в стременах! Да и копье — отнюдь не то оружие, от которого можно увернуться или легко парировать его удар.

Потому-то столь необходимы были самые лучшие доспехи. Де'Уннеро улыбнулся в предчувствии незабываемого зрелища. Он знал, что Садья и юный воин уже где-то неподалеку. Бывшему монаху просто не терпелось увидеть Эйдриана во всем его великолепии.

Его доспехи! Ни тот человек, которого прозвали Когтем, ни сам герцог Калас не могли сравниться с Эйдрианом в роскоши снаряжения. И едва ли кто-нибудь мог догадаться, что самоцветы, вделанные в металл доспехов юного воина, служат не только украшением.