Последний шаг от ненависти, или сколько стоит любовь? - Юлия Михалина

Странные картинки прошлого вмиг начинали складываться пазлом в одну. И пренебрежение Антона к близким и родственным связям, его цинизм и эгоизм, и слишком теплое отношение Валентины к Антону… В конце концов, квартира… Цена всем человеческим чувствам. Цена любви между мужчиной и женщиной. И цена любви матери к сыну. Цена, за которую продала мать Антона, который в свою очередь спустя годы попытался купить так же чувства самой Влады. Вот только верить во все это, в частности, что родная мать могла продаться за квартиру, Владислава отказывалась. Тем более невозможно так любить человека и тут же находить предел своим чувствам в виде самой обыкновенной недвижимости. Слишком все странно и запутано… Слишком серьезно и ирреально…

- Когда Валентине было лет четырнадцать, а Ларисе соответственно двадцать, их родители погибли. Валентину, как несовершеннолетнюю, могли забрать в детский дом, потому Лариса решила оформить опекунство на себя. Ей, как молодой и одинокой, не смотря на родственные связи с опекаемой, сложно было сделать это одной. Потому она в спешке вышла замуж за перспективного партийного сотрудника Павла Борисовича Громова. Вместе им не стоило особого труда решить эти проблемы. Со временем, казалось, жизнь наладилась. Престижная на то время работа, собственное жилье. Все, чтобы дать лучшую жизнь младшей сестре. Но… когда Валентине было шестнадцать, она каким-то образом связалась со студентом первокурсником, комсомольским активистом. Дружба, переросшая в «большую и чистую», как говорится. А на деле облапошил он, тогда еще наивную девчонку. А старшей сестре, как раз занятой карьерой, было не до того, чтобы следить за моральным обликом Валентины. В общем, узнали они о беременности, когда уже поздно было что-либо предпринимать. Да и зная Ларису, могу себе представить, что она вряд ли допустила бы аборт. Хотя, быть может и зря…

- Антон, зачем ты так? – обнимая любимого мужчину, с отчаянием взмолилась Владислава.

- А как, Влад? – фыркнул Громов, - ты хоть понимаешь, что так всем было бы легче? Не было бы ненужного и нежеланного ребенка, не было бы проблем! Разрушенных и скомканных жизней! Этой бесконечной пустоты и боли. Мое рождение только спутало все карты и помешало нормальной и беззаботной жизни! Чуть было не перечеркнуло все перспективы!

- Антон, пожалуйста, не говори так! – не в силах сдержать слез, растерянно закивала головой девушка, - ты ведь ни в чем не виноват!

- Может быть. Только незадачливый папашка, как только узнал о беременности, сбежал в другой город. А признаться кому-то еще Валентина не решалась. Лишь когда о её странном состоянии заподозрили в школе, а ей грозил не просто позор, а обвинение в низости и марании морального облика и прочей ерунде. Сама понимаешь, что это значило на то время. Вызвали Ларису. Валентина не сразу хотела признаваться, боялась опуститься еще и в глазах родных. Но рано или поздно пришлось это сделать. Получилось, что поздно. В итоге Лариса с Павлом, поле долгих советов, пришли к выводу, что нужно как-то оградить эту ситуацию от огласки. Да и рушить жизнь младшей сестре считали нелепым. Для начала образование и становление на ноги. А тут такое пятно на репутации. Вот так и решили, что они запишут ребенка на себя. Со связями Громова не так уж сложно было все оформить. А для того, чтобы никто ничего не заподозрил, Валентину, заставив сдать экзамены экстерном, по-быстрому отправили в другой город, к какой-то дальней, через третье колено, родственнице Павла, которой оказалась Любовь Марковна. А Лариса тем временем все устроила для того, чтобы думали, будто беременна она. Декретный отпуск, что-то вроде сохранения. Ни у кого даже не возникло мысли о том, что это всего лишь фарс. Когда родился я, в органах опеки тоже быстро все переоформили, опасаясь испортить показатели. Боже, как глупо! – невидящим взглядом уставившись перед собой, передернулся презрительно мужчина, - Затем мы еще какое-то время жили в Киеве. Лариса снова вышла на работу, а вся забота обо мне перелегла на плечи Любови Марковны, которую благоразумно перевезли сюда. Ну и Валентина тоже была все время при мне. Няня говорила, что она жалела обо всем, но сделать ничего не могла. На основе этого отношения между сестрами стали портится, а тут еще удалось дождаться очереди на переезд в Чехословакию. В итоге, я с приемными родителями переехал, а Валентина осталась здесь. Только когда мне было лет восемь, мы приехали обратно. Ну а потом, как я уже говорил, наведывались каждое лето. Валентина все это время жила в этом доме. Лишь незадолго до того, как я обо всем узнал, она переехала в городскую квартиру. Как оказалось, намеренно купленную заботливыми родственниками.

- Господи, Антон… но тогда ведь речь вовсе не в квартире, - мгновенно сориентировавшись и связав события в одно, попыталась донести до любимого такие явные вещи Владислава.

- Да знаю я теперь! Но тогда-то мне никто этого не рассказал, - отмахнулся Громов, - точнее я и сам не хотел знать. Только выхваченные отрывки из общего контекста разговора и сопоставление известных фактов, позволило мне додумать, что случилось в прошлом. В котором Валентина еще тогда, много лет назад, отказалась от меня в пользу квартиры. Подробности этой истории я узнал буквально неделю назад от Любови Марковны.

- Но почему только сейчас? Неужели раньше никто не мог сказать?

- Мог, наверное. Но кто? Приемные родители на мое заявление о том, что я все знаю, в ответ выдали то, что все делалось в мое благо, а я неблагодарный, снова начинаю строить из себя жертву. Опять пошли сравнения с Максимом, который никогда бы так себя не повел… Разговаривать с Валентиной я тогда и сам не горел особым желанием. Да и, как я сейчас понял, не особо пускали её ко мне. Потом она и сама поняла бессмысленность этой затеи. А затем мы просто в спешке снова вернулись в Прагу. Какое-то время я пытался жить, как ни в чем не бывало, делая вид, что я ничего не знаю и знать не хочу. И родители сами, очевидно ощущая свою вину, немного поутихли, давая мне немного больше свободы. Но в один прекрасный день, когда я пришел позже обычного, старая история повторилась. Я снова получил массу упреков и сравнений с Максом, который в отличие от меня, гуляющего, учится и готовится к поступлению. Это стало последней каплей. Так жить я больше не мог. Закончив университет, я вернулся в Киев. Знаешь, как ни странно, но тогда мне здорово помог Павел. Устроиться, заняться собственным делом и почти втайне от Ларисы переписал на меня этот дом. Вообще он хороший мужик, и я не смотря ни на что, именно его считаю своим отцом. Не знаю, быть может еще и потому, что того, биологического, после всего, отцом считать вообще нельзя.