Бальзам Авиценны - Василий Веденеев

Ночь Титто предстояло провести на топчане под лестницей у парадного входа – Мирадор и Фиш не на шутку опасались нападения. Когда стемнело, неаполитанец спустился вниз, растянулся на топчане и задул свечу. Только бы французы не вздумали играть в карты, не то могут продуться чуть не до утра. Но и у них усталость взяла свое: вскоре дом погрузился в тишину и все успокоилось. На всякий случай итальянец выждал некоторое время, потом поднялся, взял туфли под мышку и в одних чулках поднялся наверх.

Мирадор спал в гостиной на диване, завалившись прямо в одежде. Из комнаты старика доносилось похрапывание толстяка. Титто потихоньку прошел по коридору, спустился на второй этаж, открыл дверь комнаты, окно которой выходило на улицу, и распахнул рамы. Спуститься для него не составляло труда. Внизу он обулся, проверил, удобно ли пристроена за поясом наваха, и решительно направился на окраину к развалинам древних римских терм.

До полуночи еще далеко, но лучше прийти на место заранее и занять выгодную позицию: хуже, если тебя уже ждут и ты принужден принимать правила чужой игры: тогда значительно больше сил уходит, чтобы попытаться навязать свою. Лучше лишний раз не искушать Судьбу и, потеряв время, выиграть в сохранении силы. Титто твердо сказал себе: ты должен убить его, чтобы спасти свою жизнь!

Дорогой неаполитанец думал о доме над обрывом. Даже он, не говоря уже о толстяке или Мирадоре, чувствовал себя в нем неуютно: три этажа, два десятка комнат и разных помещений, и большинство из них пустовало. А еще мансарда, заваленная всяким хламом, – крыша за день так раскалялась под солнцем, что там, на мансарде, становилось нечем дышать. Конечно, можно убрать хлам и привести все в порядок, но кто этим станет заниматься? Скорее всего французы присмотрели этот дом в расчете на большее число людей. Троих уже нет: Шарля пристрелили, девчонка сбежала, англичанина арестовали. Интересно знать, за что сажают в тюрьму таких важных господ, но разве скажут правду тот же Фиш или Мирадор? Да, еще были генуэзцы. После неудачи Шарля с повторным похищением они быстренько смотались. Вот и получается, что в этом доме должны жить не четверо, а примерно десяток людей. Тогда он в самый раз, а то еще пришлось бы и расчистить мансарду. А сейчас все окна первого этажа Мирадор приказал наглухо заколотить и лично проверил исполнение приказа. На втором этаже тоже практически никто не бывал – так, от случая к случаю, и окна там тоже почти все забиты. Жизнь теплилась лишь на третьем. Именно теплилась, как готовый потухнуть слабый огонек свечи на ветру. Французы постоянно торчали в гостиной, превращенной ими и в спальню, и в столовую. В смежной комнате заключен слепой старик, остальные две комнаты использовались время от времени, смотря по настроению толстяка и Мирадора.

Долго еще они намерены торчать в Модене? Титто обешали посадить в Генуе на корабль и потом высадить либо в Марселе, либо в Испании. Однако вместо этого он вынужден шляться с французами и слепцом по городам Северной Италии, что далеко не безопасно – неаполитанская каморра может оказаться значительно ближе, чем кажется. Мирадор как-то показал ему карту Апеннинского полуострова и даже подсчитал, сколько миль отделяет их от города у подножия Везувия. Но карты – одно, а тайные общества и реальная жизнь – совсем другое. Уж кто-кто, а Титто прекрасно знал: мили, горы и реки ничего не значили, если одна из «семей» приговорила тебя к смерти! Вот и появилась первая ласточка в виде патлатого иностранца в широкополой шляпе. Только зазевайся – и финита ля комедия.

Незаметно он добрался до окраины. Развалины римских терм лежали чуть правее дороги, а позади тепло мерцали огоньки Модены. Спрятавшись в тени густого куста, Титто присел на корточки и внимательно осмотрелся, заглядывая снизу вверх, чтобы увидеть более темные силуэты на фоне неба. Ничего не заметив, он весь обратился в слух. Где-то далеко, наверное, в деревне на склоне горы, орал голодный осел, шуршали листья на кронах деревьев, надоедливо стрекотали цикады, несколько раз тревожно вскрикнула птица, и опять – лишь треск цикад и шелест листьев под легким ветерком.

Дождавшись, пока тучка закрыла луну, Титто быстро перебежал через дорогу и снова затаился. Кажется, за ним никто не следил? Но лишний раз проверить никогда не мешало – охота за человеком требовала значительно большего терпения, чем охота за любым, самым опасным и осторожным зверем. И часто случалось так, что охотник и жертва неожиданно менялись местами.

На развалины терм неаполитанец наткнулся совершенно неожиданно, когда отправился осмотреть город, отпросившись у Мирадора на несколько часов. Титто считал нелишним знать те места, где ему приходилось жить хотя бы несколько дней, а еще лучше – знать и пути, по которым можно незаметно эти места покинуть. Так он оказался на окраине и нашел развалины. Теперь они должны сослужить ему хорошую службу.

Он подбирался к термам перебежками, низко пригибаясь и часто останавливаясь. Наконец, открылись черные провалы, уходившие в глубину земли. Каковы же были эти бани в период своего расцвета, когда в них мылись горожане и легионеры гарнизона? Перед тем, как спуститься по каменным блокам, заменявшим ступени, неаполитанец еще раз осмотрелся и прислушался. Ему чудилось мелькание каких-то неясных теней, слабые шорохи, легкое постукивание. Уж не играют ли с ним дурные шутки привидения?

«Перестань! – подбодрил он себя. – Откуда им тут взяться? Все это бабьи сказки».

Крадучись, Титто пробрался по каменной траншее к остаткам овального главного зала с еще сохранившимися деталями бассейна и выбрал для засады место между обломками двух толстых колонн. Отсюда он, оставаясь невидимым в темноте, мог прекрасно видеть все происходящее: луна заливала ярким зеленоватым светом развалины, превращая их в зловещие декорации трагедии. Впрочем, Титто никогда не был в театре, и подобные сравнения не приходили ему в голову, он любил уличных певцов и музыкантов, базарных кукольников и веселых девок из таверны, а там обычно обходились без световых эффектов и без декораций.

Устроившись, Титто достал наваху, одним движением раскрыл ее и проверил на ногте большого пальца остроту клинка. Удовлетворенно хмыкнув, он положил наваху на колени и приготовился терпеливо ждать.

Незнакомец не стал испытывать терпение Титто – вскоре после полуночи неаполитанец увидел высокую фигуру в темном плаще и привстал, открыв от изумления рот – иностранец шел с фонарем в руке! Наверное, парень сумасшедший или полный профан, если сразу показывает, где он находится, да еще лишает себя возможности видеть в темноте: сейчас он видит только на два-три шага, куда достает свет его коптилки. Интересно, что он станет делать?