Красный шторм поднимается - Том Клэнси

– Глубина под килем? – запросил Макафферти в переговорное устройство.

– Пятьсот семьдесят футов.

Пора. Макафферти приказал впередсмотрящим спуститься вниз.

Корабли виднелись только у него за кормой. Лучше всех был виден «Бостон» – его черная рубка – или «парус», как называли рубку подводники, – со спаренными рулями глубины скользила над водой подобно ангелу смерти. Удачное сравнение, подумал он. Командир «Чикаго» последний раз проверил приборы на вершине паруса, затем спустился по трапу, туго задраив за собой люк. Он спустился еще на двадцать пять футов, задраил второй люк, повернув запорное колесо до отказа, и оказался в боевой рубке.

– Прочный корпус загерметизирован, – доложил старший помощник, привычно повторяя фразу, означающую, что субмарина готова к погружению. Подводники проводили тщательную проверку состояния бортовых систем задолго до того, как до этого додумались летчики. Макафферти лично проверил приборы на панели управления – так же поступили, стараясь делать это незаметно, несколько других офицеров из группы, находящейся в боевой рубке. Все было в полном порядке.

– Погружение на двести футов, – скомандовал Макафферти. Подводная лодка наполнилась шумом вытесняемого воздуха и врывающейся в цистерны воды, и гладкий черный корпус скользнул под поверхность моря.

Макафферти мысленно окинул взглядом каргу. Семьдесят четыре часа хода до паковых льдов – и поворот на восток. Еще сорок три часа до желоба Святой Анны – и поворот на юг. И вот тогда начнется самая опасная часть операции.

Сражение за Альфельд превращалось в ненасытное чудовище, пожирающее людей и танки, словно кроликов. Алексеев не находил себе места от мысли, что всего в двухстах километрах от него вступает в бой танковая дивизия, которую считал своей. У него не было оснований жаловаться на поведение генерала, сменившего

его там, из-за чего он чувствовал себя только хуже. Новый командир дивизии сумел успешно форсировать реку, и теперь на противоположном берегу Лайне находились еще два полка моторизованной пехоты. Сейчас через реку наводили три понтонных моста – или по крайней мере прилагали к этому все усилия, несмотря на убийственный артиллерийский огонь противника.

– Мы втянулись в лобовое сражение, Павел Леонидович, – произнес главнокомандующий Западным фронтом, глядя на карту.

Алексеев кивнул. То, что началось наступлением; направленным на достижение цели местного значения, быстро превращалось в генеральное сражение, решающее судьбу всего фронта. Еще две советские танковые дивизии приближалось к Лайне. Стало известно, что сюда же перебрасывается три бригады НАТО вместе с артиллерийскими частями. Обе стороны забирали истребители-бомбардировщики с других участков фронта, причем одна сторона делала это с целью уничтожить плацдарм противника, а другая – чтобы расширить его. Рельеф местности на передовой не давал времени расчетам зенитных ракетных установок отличить свои самолеты от чужих. Русские имели значительный перевес в зенитных установках «земля-воздух», поэтому в Альфельде была установлена зона свободного огня. Все, что пролетало в воздухе над местом сражения, автоматически становилось целью для русских зенитных ракет, а советские самолеты старались держаться подальше, занимаясь обнаружением и уничтожением артиллерии НАТО и движущихся к фронту подкреплений. Это противоречило доктрине, принятой до войны. Мы снова ставим так много на карту, подумал Алексеев, но на этот раз события развиваются благоприятно, судя по его собственным впечатлениям от пребывания на передовой. Это был важный урок, на который не обращали достаточного внимания во время предвоенной подготовки, – старшим начальникам следовало убедиться, что происходит на фронте, собственными глазами. Почему только мы забыли об этом? – не мог понять генерал Алексеев.

Он пощупал повязку у себя на лбу. Алексеев испытывал мучительную головную боль – врачу пришлось наложить двенадцать швов, чтобы закрыть рану. Это грубые швы, объяснил хирург, и на лбу останется заметный шрам. У отца Алексеева было несколько таких шрамов, и он не стыдился их, скорее даже гордился. Генерал решил, что не будет отказываться от награды за эту рану.

– Мы захватили господствующие высоты к северу от города! – доложил командир 20-й танковой дивизии. – Нам удалось отбросить американцев.

Алексеев взял телефонную трубку.

– Сколько времени потребуется вам для наведения мостов?

– Надеемся закончить первый через полчаса. Артиллерийский огонь противника ослабевает. Им удалось разнести к чертовой матери один понтонный парк, но сооружение этого моста продвигается успешно. У меня уже готов к переправе танковый батальон, зенитные ракетные установки действуют превосходно. С того места, где я стою сейчас, видны обломки пяти вражеских штурмовиков. Я вижу… – Голос генерала заглушил громовой взрыв.

Алексееву не оставалось ничего иного, кроме как смотреть на телефонную трубку и сжимать ее побелевшей от ярости рукой.

– Извините. Снаряд разорвался совсем рядом. Спускаем на воду последнюю секцию моста. Саперы понесли ужасные потери, товарищ генерал. Их мужество достойно особого внимания. Майор, командующий мостовым батальоном, уже три часа стоит под вражеским огнем. Я считаю, что он заслуживает Золотой Звезды Героя.

– Если таково ваше мнение, он получит эту награду.

– Отлично. Последняя секция моста спущена с грузовика и находится в воде. Если противник даст мне десять минут, чтобы закрепить ее, мы немедленно начнем перебрасывать танки. Когда прибудут подкрепления?

– Передовые части подойдут сразу после захода солнца.

– Прекрасно! А сейчас мне нужно идти. Сообщу, как только танки начнут переправу.

Алексеев передал телефонную трубку офицеру связи. Слушать о ходе событий на передовой – все равно что следить за хоккейным матчем по радио!

– Какая цель у нас следующая, Павел Леонидович?

– Наступаем на северо-запад – к Хамельну и дальше. Может быть, нам удастся отрезать северную группу армий НАТО. Если они начнут отводить войска от Гамбурга, мы перейдем в наступление по всему фронту и погоним их до самого Ла-Манша! Думаю, нам удалось создать ситуацию, на которую мы рассчитывали.

В штаб– квартире НАТО офицеры смотрели на те же карты и пришли к аналогичному выводу, хотя и с меньшим энтузиазмом. Резервов было катастрофически мало, но выбора не оставалось. Все большее количество войск и орудий направлялось к Альфельду.

Это был самый большой переход боевых кораблей Военно-морского флота США за последние годы. В каждом шлюзе виднелось по два серых корпуса, что прекратило движения всех остальных судов на запад. Боевые корабли торопились. Лоцманы Панамского канала перебрасывались на корабли с помощью вертолетов, правила ограничения скорости нарушались, несмотря на размывание берегов в районе выемки Гайяра из-за волнения, вызываемого быстрым передвижением судов. Те из них, что нуждались в топливе, заправлялись сразу после выхода из канала после Гатунских шлюзов, затем образовывали противолодочное заграждение по внешней стороне Лимонского залива. Переход соединения из Тихого океана в Атлантический продолжался двенадцать часов в обстановке абсолютной секретности. Едва закончив переход, корабли направились к северу со скоростью в двадцать два узла. Им предстояло за ночь пройти через Наветренный пролив.

Глава 30 Сближения

Этот запах называют запахом моря, подумал Моррис, хотя на самом деле его следует называть запахом суши. Запах исходил от приливных заболоченных отмелей, где у кромки воды живут, умирают и гниют множество живых существ. Все эти запахи порождались брожением разлагающихся останков бесчисленных миллионов таких существ, и затем ветер уносил их в море. Моряки считали такие запахи добрым знаком, означающим близость суши, гавани, дома и семьи. В остальном такую вонь следовало бы ликвидировать раствором лизола.

На глазах Морриса буксир «Папаго» укоротил буксировочный трос, чтобы легче было маневрировать в узостях, ведущих к гавани. К борту фрегата подошло три портовых буксира. С них перебросили несущие тросы, подхваченные матросами «Фарриса». Когда тросы закрепили, «Папаго» отпустил буксир и направился вверх по реке, чтобы пополнить запасы топлива.

– Добрый вечер, капитан, – произнес портовый лоцман, прибывший на одном из буксиров. Судя по его лицу, он занимался проводкой су дои в Бостон и из Бостона не меньше пятидесяти лет.

– И вам тоже, капитан, – вежливо отозвался Моррис.

– Вижу, вы потопили три русские подводные лодки?

– Своими силами только одну. Две остальные – с нашим участием.