Взгляд со звезд - Лю Цысинь

профессора шанхайского университета «Цзяотун» и автора многих рецензий на научно-фантастические произведения. Лю и Цзян сошлись в яркой, увлекательной дискуссии, посвященной вопросам, которые ставят в тупик всех нас – в том числе о научной фантастике, сциентизме и об отношениях между наукой и человечеством.

Ниже приведена расшифровка этого разговора.

Лю: Если взглянуть на вопрос через призму истории, то первая работа в жанре фантастики – «Франкенштейн, или Современный Прометей» Мэри Шелли – является антинаучным произведением. В этом произведении наука представлена в мрачных тонах. И даже в более раннем произведении – «Путешествиях Гулливера» Джонатана Свифта – ученые выглядят нелепо, а наука выглядит бездумной схоластикой. Но когда мы добираемся до Жюля Верна, картина внезапно становится оптимистичной, потому что его вдохновляло быстрое и интенсивное развитие науки и техники, которое произошло в конце XIX века.

Цзян: В страну многое привезли с Запада – то, что было тщательно отобрано, – и Жюль Верн соответствовал потребностям нашей пропаганды и системы образования. Оптимизм его ранних работ неразрывно связан с развитием науки и технологий в XIX веке. В то время люди еще не увидели звериный оскал науки. Но на склоне лет Жюль Верн стал пессимистом.

Лю: Жюль Верн, несомненно, написал несколько очень сложных произведений, со сложными персонажами и сюжетами. Одно из них о том, как люди создают общество на корабле. В романе «Флаг родины» есть антинаучные элементы: в нем описаны катастрофы, вызванные наукой. И то же самое происходит в романе «Пятьсот миллионов бегумы». Но они не очень известны, и если смотреть на его творчество через призму идеологии, то почти все его произведения выглядят невинными и наивными. Стоит заметить, что «золотой век»[9] научной фантастики на самом деле произошел во время Великой депрессии, в 1920-е. Почему? Возможно, потому, что люди искали утешение в литературе, старались уйти от реальности в видения, созданные наукой.

Цзян: Говорят, что в те времена книги выходили очень активно. Вот одна история про Жюля Верна. В «Лотерейном билете № 9672» он написал про астрономическую обсерваторию Сюйцзяхой в Шанхае. В романе появляется какой-то летающий объект, и директор обсерватории полагает, что этот объект прислали разумные существа с другой планеты – то, что сегодня мы называем НЛО. Другие астрономы не верят ему, потому что он – китаец, а затем оказывается, что объект действительно создала инопланетная цивилизация. Однако тут Жюль Верн ошибся: на самом деле в то время обсерваторией Сюйцзяхой руководил не китаец, а соотечественник Жюля Верна – француз.

Лю: Жюль Верн создал в своих произведениях образы большой машины, и их использовали во многих книгах, направленных против науки. Э. М. Форстер написал знаменитую повесть «Машина останавливается»[10], в которой все общество – просто гудящая машина, а люди живут под землей и редко выходят на поверхность. Однажды машина ломается, и Земля гибнет.

Цзян: Многие заметили, что ваши работы эволюционируют по направлению от оптимизма к пессимизму. Есть ли что-то общее между этим явлением и пессимизмом позднего Жюля Верна? Ваш образ мыслей тоже постепенно меняется?

Лю: Эти вещи не совсем связаны друг с другом. И оптимисту, и пессимисту нужен метод. За последние годы мой образ мыслей не сильно изменился: я – фанат технологий, я верю, что они способны решить все наши проблемы.

Цзян: Значит, вы сторонник сциентизма.

Лю: Кое-кто полагает, что наука не помогает нам, а, напротив, сама создает часть проблем – например, разрушает связи между людьми в обществе и подрывает моральные устои. Американский писатель-фантаст Нэнси Кресс[11] даже сказала, что «наука превращает людей в нелюдей». Но здесь мы должны заметить, что человеческая природа всегда менялась. Мы и люди эпохи неолита, столкнувшись друг с другом, решили бы, что перед нами не-человек, существо, не обладающее человеческой природой. Поэтому мы не должны отказываться от этой трансформации и бояться ее. Мы определенно изменимся. Если технологии разовьются до нужного уровня, то смогут устранить все проблемы. Люди не верят в это только из-за каких-то личных опасений, основываясь на убеждении, что человек не должен меняться.

Цзян: Изменения в обществе – всего лишь одна из причин, по которым люди выступают против сциентизма. Еще одна состоит в том, что наука действительно не может решить все проблемы, поскольку часть из них не имеет решения – например, вопрос о смысле жизни.

Лю: Это действительно так, но я не говорю о настолько общих понятиях. Кроме того, по-моему, наука может ответить и на этот вопрос.

Цзян: Мы можем найти смысл жизни с помощью науки?

Лю: Наука позволит мне не заниматься этим. Мы, например, могли бы воспользоваться научными методами, чтобы удалить из моего мозга желание искать смысл жизни.

Цзян: Я считаю, что многие достижения в области науки и технологии, в общем, нейтральны – все зависит от того, кто их применяет, хорошие люди или плохие. Но тут есть и что-то другое, фундаментально неправильное. Вы только что говорили про очень опасный метод; тех, кто его использует, можно даже назвать злодеями. Он неправильный, он аморальный и безнравственный, вне зависимости от того, кто его применил. Если мы начнем разрабатывать подобные методы, то совершим преступление. Антисциентизм противостоит сциентизму, а не самой науке. Многие люди на Западе считают сциентизм чудовищным.

Лю: Я хочу задать вам вот какой вопрос: если я могу убедить вас с помощью слов, то чем убеждение отличается от чипа в мозгу, который влияет на ваше решение?

Цзян: Разница, конечно, есть. Убеждая меня, вы проявляете уважение к моей свободе воли.

Лю: А теперь я задам вопрос, которого касаюсь в своей следующей книге: если такой чип существует, но не влияет на ваши мысли напрямую, и вы можете думать о чем угодно, можете ли вы принять такое положение вещей?

Цзян: Да, но люди, которые контролируют мои мысли, должны будут действовать очень осторожно.

Лю: Верно, именно это я и хочу сказать. Если взять три классические антиутопии – «Мы», «О дивный новый мир» и «1984», то самое светлое будущее описано в «1984», потому что в данном романе природа человека всего лишь подавлена, а в двух других книгах она исчезла. А вы бы что предпочли – «1984» или «О дивный новый мир»?

Цзян: Если выбирать только из двух этих романов, то, вероятно, большинство предпочло бы «О дивный новый мир». Но что, если сегодня у нас был бы более широкий выбор?

Лю: Однажды вы сказали, что с точки зрения философии человечество не подготовилось к полному уничтожению. Давайте представим науку – инструмент,