Численник - Ольга Кучкина

20 ноября 2007

«Поглядев на себя в зеркало…»

Поглядев на себя в зеркалов присутствии мужа,заметила:как бледная поганка.Муж заметил:поганка, но не бледная.Рассчитывала,что заметит:бледная, но не поганка,как заметили бы остальные.Расстроенная,пожаловалась подруге,она засмеялась:но тогда это был бы не он,а остальные.

23 ноября 2007

«Уролог, бывшая в гостях у реаниматолога…»

Татьяне Жигаревой

Уролог, бывшая в гостях у реаниматолога,когда подруга позвонила почти что с того света,вспомнила, как однажды в ходе фуршетаобе кружили вокруг одного предмета.Худой и простуженный, он выглядел молодо,спрятав юношеские глаза за диоптриями стекол,жевал невкусную тарталетку с икрою блеклой,и кто-то в груди его безнадежно клекал.Стеклянной и прозрачной, подруге кружилось недолго,воздуха не хватало и не хватало рвенья,хватала субстанция, что меж Харибды и Сциллы,но предмет был общий, то есть ничейный.Дрожали вены, в отворенную кровь несло холодом,лекарство из капельницы ритмично капало,пронизывали ветры то с востока, то с запада,и ритмы звучали стабат матера.Последствия сенсорного голодаи городской океанской качки,и опыт решенья простой житейской задачки:как выбраться из злокачественной болячки.Стесненное сознание отгораживало, словно пологом,от блесток бывшего и небывшего,и среди прочего, след хранившего, —предмет как причина и следствие отступившего.Седой и нервный, из чистого золота,входил медикаментом в ментальные дебри,и мысли, словно на светском дерби,скакали дружно.Примерно как с хорватами сербы.На том вечере он читал из новогои из старого, и это было прекрасно,хотя и опасно,потому что заполняло жизни пространство,а все остальное казалось напрасно.Чистая поэзия занялась сознанием расколотым,оформляясь в звуки и проявляясь звонцево:предмет был поэт, и фамилия Чухонцеванарисовалась в воздухе, будто из света оконцева.Я набирала номер реаниматолога.Таня, говорила я, славная Таня!..А она смеялась подозрительно долго —тоже от нервов, как я понимаю.

16—25 ноября 2007

«По следам былых стихов…»

По следам былых стиховворотилась в то же место,это место столь уместно.для очистки от грехов.Для очистки всех грехов,как очистки тех грибов,что искала в роще светлой,так, как ищут стол и кров.Восемь лет, как восемь бед,миновали на подворье,где замерзла речка Воряи застыл сквозящий свет.Май стоял, теперь ноябрь,замер лес, как на картинке,сыплет снег на дом-корабль,и скрипят мои ботинки.Там, где щелкал соловей, —желтогрудая синица,или это все мне снитсяв детской прелести своей?Мысли спутала зима,извините простофилю:речкой Ворей речку Вилюназвала, сходя с ума.Астенический синдром,за спиною чья-то поступь,было сложно, стало просто —дело кончится добром.

25 ноября 2007

«Посреди леса, или посреди поля…»

Посреди леса, или посреди поля,или посреди улицы, где псина хвостом виляет,телефонный звонок: Оля?И никого это не удивляет.Человек идет и говорит громко,а ни с кем в пределах видимости,только в ухо, где перепонка,вставлена проволочка для слышимости.Человек связывается с человекомеще и так, и так, и вот эдак,внемля древнейшим заветам,что человек – случай, а случай редок.Я говорю, что люблю, и слышу в ответ то же,мы расстались только что, но голоса на связи,я еще ощущаю тебя всею кожей,и вдруг молчание на полуфразе.Мертвый эфир, и душа помертвела,ни шороха звезд, ни звука вальса,такое, видите ли, техническое дело:разрядился или сломался.О, кто-нибудь не дебильный,существо продвинутое и умелое,приди, почини мой мобильный,чтобы нам опять связаться в одно целое!

1 декабря 2007

«Птица поет в белоснежном лесу…»

Птица поет в белоснежном лесу,матовый шар превращается в огненный,жизнь за спиной, как котомку, несу.В чудном стекле, как бы выгнуто-вогнутом,шар, он же глаз, держит тяжесть мою,в легкость ее превращая промысленно,солнечный ветер осмысленно пью,хмелем морозным хмелею умышленно.Пьяница жизни, доглядчик за всем,в фокусе взгляда с волшебным исходом,ох, непроста, непроста я совсем!Знает о том, Чьим являюсь исподом.

1 декабря 2007

«Жизнь непереносима …»

Жизнь непереносима —когда счастье сменяется несчастьем,и счастья слишком мало,или оно слишком коротко,и мучает непониманиеи одиночество.Но стоит перенестиизмену и разрыв,предательство и утрату,гибель близкого человека и гибель дома,болезнь и бессилие, —она видится прекрасной.

4 декабря 2007

«Выращиваю любовь…»

Выращиваю любовь,как выращивают куст колючий,с раненьем кровавым лбови горючей слезой неминучей.Солью с перцем – твоя голова,а была вороненой.Проращиваю слова,как проращивают хлебные зерна.

11 июня 2008

«Капризница, чудо, дитя…»

Капризница, чудо, дитя,зрачками смородины мокройты смотришь мне в душу, спустяту вечность, что в горле прогоркла.Сознания порвана нить,иглою укол подсознанья —вернувшись домой, позвонить,спросить: а ты слышала, Таня?Ты слышала, сколько любви,признания столько и славы,что тяготы, Таня, твои,самой показались бы слабы…Привычка пускай пустякомпорадовать, пусть простодушно,вестями, что шли косяком,а ты им внимала послушно.Нет Тани.В назначенный срокпорогом превышенным болиушла за незримый порогв последней несыгранной роли.Прозрачного крепа волна,подсвечены три манекена,пустует печальная сцена,и нежность разлита сполна.Куда эту нежность девать,актерка, капризница, стоик?..Не стоит об этом гадатьи плакать об этом не стоит.

11 июня – 13 августа 2008

«Ночной тарусский воздух…»

Ночной тарусский воздух,ночной ли вопль ли, возглас —о чем, Таруса, плачешь,почем, Таруса, платишь?Грудною клеткой узкойвтянуть побольше чувства,вобрать свободы духадля зрения и слуха.Искала, с чем сравнитсята русская страница,открывшаяся честно,где никому не тесно.Таруса как награда,дневным теплом нагрета,осенняя прохладатушует краски лета.Тарусская природа,особая порода,родное время годадо самого исхода.

3 ноября 2008

«В оконной рампе театральный снег…»

В оконной рампе театральный снегна землю падал. Сумерки сгущались.Машины светом фар перемещались.Светились знаки греческих омег.Смущались мысли. Путались слова.Мобильные входили-выходили.Дон-дили-дон, дон-дили-дили-дили!..Плыла, как шар воздушный, голова.Из сумерек, из млечной темнотыминувшее упорно наплывало,и воздуха в заплыве не хватало,и мучили припадки немоты.Как будто боль. Как будто приворот.Как будто обморок. И поморок нездешний.И привкус дикой маминой черешни.И сад вишневый, с мамой у ворот.Тьма нервных клеток, связей миллион,все совершенство Божьего твореньяв безвременье, по знаку современья,плывет по воле неизвестных волн.Блокнот, подушка, стертый карандаш,дрожанье непонятливого сердца,совсем пропащая, – и отыскать нет средства,не обращаться же в отдел пропаж.Снег не кончался. Мучалась душанаедине сама с собой и Богом.Вошла собака. Примостилась бокоми щеки облизала не спеша.

15 января 2009

«Мне даны были волосы, ровно ночь…»

Мне даны были волосы, ровно ночь,а глаза даны были, ровно день,чтобы воду в ступе с утра толочь,в полдень тень наводить на чужой плетень.Цвет моих желто-серо-зеленых глазбыл в ту вольную пору неуловим,никакой любитель красивых фразне справлялся, по правде, с лицом моим.Ни на чьей стороне, ни моей, ни их,кругаля, кренделя, фортеля, вензеля,нападал неверный и нервный стих,Боже мой, как носила меня земля!Но как весело было, ах ты, Боже мой,под завязку набито любвей-людей,да тянула ноша судьбы иной,неразборчивый почерк: приду – владей.Прояснялись знаки, до рези в глазах,серо-желто-зеленых, без дураков,начиналось с игры, как с петли в азах,а петля захлестнула сильней оков.Овладев, обалдев, овдовев, отдалась,позабыв себя, потеряв лицо,чтобы в них пропасть, отдалась во властьбуки-веди – смертельное слов кольцо.

18 января 2009