Первая мрачная ночь - Маргарита Малинина

– А Наташка – что? – спросила доевшая обед и ничуть от этого не располневшая Катерина, потому что бабка уже совсем отошла от нужной темы.

– Эх… Женщина должна всем жертвовать ради своего мужа, понимаете? – пустилась в объяснения своей бескрайней ненависти к снохе по старшему сыну Ефросинья Григорьевна. – А со стороны этой ведьмы ничего подобного не было. Это Сашенька всем для нее пожертвовал, подобрал ее, сироту нищую и никому не нужную, обогрел, женился, хотя знал, что она бесплодная и никаких детей у них не будет.

– Наталья бесплодная?! – хором удивились мы с Катей.

– А вы думали, почему у них за десять лет супружества детей не было?

– Ну, может, не хотели, – высказали мы предположение.

– Ага! Фигушки! – Бабка выставила нам под нос внушительных размеров кукиш. – Бесплодная эта нищенка! Пригрел на груди змею. Я с самого начала знала, отговаривала Сашу на ней жениться, но что он – мать послушает? Вот что вышло. – Странно, насколько мне известно, мамаша появилась в жизни Крюкова, когда тот уже благополучно женился. Что-то тут не так, кто-то из них врет. – Угробила она его, девоньки, из-за денег угробила. Был у Санька счет в швейцарском банке, туда ему должны были наследство бешеной бабки Клавки, тетушки мужа моего первого, перечислить. Он же нанять успел специальных людей, которые в Италии виллы должны были продать. Вот из-за денег этих и угробила! Старуху из меня, сучка, сделала, я, как узнала, вмиг поседела вся, на семьдесят выгляжу, хотя мне шестьдесят три. – И она, расплакавшись, махнула рукой – дескать, ничего уже не исправишь.

В десять минуть второго входная дверь открылась, и дети с оглушительным визгом «Мама!» понеслись в прихожую.

Мы в это время разговаривали о политике, вернее, слушали монолог Ефросиньи Григорьевны и время от времени с умными лицами кивали.

– Я вижу, у нас гости, – раздался немного гнусавый голос из прихожей. Я теперь даже порадовалась тому, что не довелось услышать ни одной песни из «Созвездия Венеры».

– Это тетеньки пенсию принесли, – гнули свое дети.

– Какую еще пенсию? – удивилась женщина и прошла на кухню, где мы ее разглядели уже получше, чем на кладбище. Ангелина оказалась вполне симпатичной.

Довольная донельзя бабка принялась нас представлять:

– Это Катенька с Юлечкой, помощницы частного сыщика. Я открыла им глаза на эту убийцу Наташу…

– Мама! Идите в свою комнату, – грозно приказала Ангелина тоном, не терпящим возражений. – А с гостями я сама поговорю.

Бабка неохотно поднялась и удалилась из вида.

– Что наговорила вам эта сумасшедшая? – обратилась к нам Ангелина, как только послышался шорох закрываемой за Ефросиньей Григорьевной двери в ее спальню.

Я, честно говоря, слегка опешила от ее отношения к свекрови, которая вообще-то довольна своей снохой. Что, черт возьми, творится в этой семье?

– Ничего особенного, – удовлетворила я ее любопытство. – Только то, что Наталья Крюкова убила своего мужа.

– Глупости. Слушайте, что я вам скажу. Только у меня очень мало времени, а еще сыновей кормить. – В этот момент в кухню влетели дети, и Ангелина начала разливать по тарелкам нагретый свекровью суп, продолжая слегка гнусавым голосом говорить: – Моя свекровь всю жизнь ненавидит свою сноху Наталью. Дело в том, что, узнав о сиротстве потенциальной снохи, Ефросинья Григорьевна превратила ее для себя в конкурентку по выуживанию из сына денег. Всячески унижала, оскорбляла, но Наташка не я, которая обращается к свекрови на «вы», выполняет все капризы, позволяет жить в нашей квартире и на наши деньги. Еще неизвестно, как бы она любила меня, не была б я так малодушна. Наташка дала свекрови твердый отпор, отбив охоту к унижениям, ее жизнь научила с раннего детства стоять за себя. После того Жорина мать стала говорить о Наталье гадости уже за спиной, а когда умер Саша, она совсем свихнулась, поняв, что Сашиных денег и связей ей уже не видать, и потому выдумала, будто это Наташка убила ее сына, и теперь везде и всюду твердит эту мерзость.

– Ангелина, вы через день работаете? – уже в дверях спросила я.

– Да. Нас двое всего, я и Вера, завтра она будет работать. А что?

Я оставила ее вопрос без ответа.

– Как тебе эта семейка? – как только мы вышли на улицу, спросила Катька. – Все друг друга ненавидят: свекровь – Наташку, причем взаимно, Ангелина – свекровь.

– Может, прогуляемся на досуге до этой фирмы?

– М-да, считаю нелишним поболтать с этой Верой. Давай завтра к ней наведаемся.

От подъезда, где жили Юрочкины, мы пошли налево и скоро уперлись в строящееся здание.

– Извините, а где здесь фирма «Грандо Тур»? – спросила Екатерина у рабочих.

– Это вам обратно надо, – кинулся объяснять один из строителей, что был к нам ближе всех остальных. – Идите вот так прямо и через три дома подойдете к пятиэтажке. Вот там, на первом этаже, и обосновался ваш «Грандо Тур».

– Спасибо.

Через пять минут мы подошли к железной двери с бело-синей вывеской наверху: «Туристическая фирма «Грандо Тур». Катька почесала макушку и заявила:

– Знаешь, я, наверно, пойду завтра к Наташке и возьму у нее крюковскую фотографию, авось пригодится. Хоть Вере этой показать. А сейчас давай сматываться. Время – без десяти два, не дай бог на Ангелину нарвемся. Думается, ей ой как не понравится наш живой интерес к месту ее работы.

– Это уж точно, – не могла я не согласиться.

Домой я решила не соваться, во всех красках представляя себе сидящего на кухне бритого и испытывая от сего видения отвращение, и потому заявилась к подруге. Наверно, неприятные мысли отразились у меня на лице, потому что подруга, ставя на плиту чайник, озабоченно спросила:

– Ты чего такая кислая? – Я рассказала ей про Вована. – Что, такой крутой мужик? И чем же тебе не угодил? – Я безэмоционально пожала плечами. – Не нравится – отдай его мне.

– Да ради бога! Дарю, – хмыкнула я.

– Чего это ты такая добрая?

– Мне он не нужен, у меня другой есть.

– Твой другой неким образом связан с убийством.

– Да нет же! – тут же ринулась я на защиту любимого. – Нет у нас прав подозревать, что Коленька как-то причастен. И вообще, он мне должен сегодня позвонить, и мы поедем на его «БМВ» в ресторан, вот так-то! – Каюсь, вырвалось, я не хотела рассказывать. Катька присвистнула, а затем запела что-то про «черный «бумер». В итоге я поспешила скрыться из ее жилища, еще насмешек мне не хватало для полного счастья!

Стоило переступить порог квартиры, как из глубины комнаты раздался телефонный звонок. Услышав, как мама из кухни побежала ответить на него, я стала спокойно разуваться, мудро рассудив, что если надо будет – позовут. И оказалась права, так как мама, что-то сказав в трубку (я не расслышала что), вышла ко мне в коридор.

– Юль, тебе какой-то Николай звонит.

– Коленька! – взвизгнула я и понеслась в комнату.

– Что, тот самый? – крикнула мне вдогонку мама, но не получила ответа, не до нее мне было.

– Алло!

– Юля, это Николай, – прозвучал в трубке обалденно приятный и до потери пульса знакомый голос. – Помнишь, вчера…

– Конечно, помню! – не дала я ему договорить и чуть было не ляпнула «такое не забывается», но вовремя сдержалась. Что за чушь я несу? Следуя Катиным советам, в таких ситуациях до́лжно нахмуриться, изобразив сложную работу извилин (но это имеет смысл лишь при очной беседе, разумеется), и выдать с наглецой в голосе что-то натипа: «Не-а. А ты кто ваще?» – но я была до этого очень далека.

– Почему твой мобильный не отвечает?

Я судорожно полезла в сумку: сотовый был разряжен. Как всегда! Невезучесть продолжает пиршествовать!

– Извини, он старенький, аккумулятор постоянно разряжается, – кинулась я в оправдания.

– Ничего, я куплю тебе новый, – тут же подобрел он, поняв, что дама и не думала его динамить. – Слава богу, ты дала мне и домашний. Ну как насчет ресторана? Давай я через час подъеду. Тебе хватит времени?

– Угу. Уже бегу собираться.

Посоветовавшись с мамой, я облачилась в джинсовый костюм черного цвета: приличная юбочка почти до колен и джинсовая курточка на молнии, а под нее надела тонкую блузу в облипку цвета бордо. Я в ресторане раньше никогда не была, а мама была лишь раз, да и то на собственной свадьбе, но мы решили, что эта вещь вполне подойдет.

– Хватит уже в джинсах да в брюках ходить! Хоть в ресторан, овца, юбку надень! – вот так примерно происходили сборы. Здесь следует уточнить, что «овца» – мамино обожаемое слово-паразит. Хотя она не применяет его почему-то ни к кому другому, кроме меня. – И обуй что-нибудь отличное от кроссовок, желательно на каблуках! И волосы-то распусти. И накрути. Хоть раз в жизни на человека похожа будешь!

Повинуясь маминым напутствиям, я все так и сделала.