…Началось в Республике Шкид - Евгения Путилова

В течение десяти лет «Республика Шкид» переиздавалась ежегодно, выходила неоднократно за рубежом и приобрела мировую известность. Затем без малого четверть века повесть не существовала в книжном обращении. Несколько читателей ее не знало.

Появление книги в 1960 и 1961 годах сразу в двух издательствах можно считать вторым ее рождением.

Глава 4

Президент Республики Шкид Викниксор — и В. Н. Сорока-Росинский

Передайте ему привет и мое восхищение перед его талантом предугадывать жизнь, находить пути для нас

Новое прочтение повести и выход в 1966 году фильма «Республика Шкид» (режиссер Г. Полока, в роли Викниксора снимался С. Юрский) вызвали огромный читательский и зрительский интерес. На многочисленные вопросы о его бывших товарищах Л. Пантелеев ответил статьей «Где вы, герои «Республики Шкид»?»[6]

Особенное внимание представителей педагогической науки, литературоведов, журналистов привлек шкидский президент Викниксор. Многие десятилетия только под этим именем существовал он в сознании читателей книги, в отзывах литературной и педагогической критики.

Теперь, когда нам уже многое известно из жизни и работы Виктора Николаевича Сороки-Росинского, мы можем объяснить в какой-то мере причину бытовавших несправедливых и ошибочных суждений о его деятельности в школе имени Достоевского.

Еще в 1927 году, как только вышла «Республика Шкид», ее прочитала Н. К. Крупская, и книга (которую она высоко ценила) стала для нее прежде всего документальным материалом, на основании которого она могла судить об уровне постановки педагогического дела в школе имени Достоевского. Повесть ее встревожила, и в статье «Воскресная бурса» она с огорчением писала о существовании карцера в Шкиде и о многих других просчетах заведующего школой Викниксора.

Спустя десять лет, анализируя ряд книг о правонарушителях, А. С. Макаренко в статье «Детство и литература» тоже подошел к «Республике Шкид» не как к художественному произведению, а как к документальному. Он увидел в повести лишь добросовестно нарисованную «картину педагогической неудачи», и ему бросились в глаза лишь слабости в работе шкидского зава Викниксора.

Подобного рода суждения о педагогической системе, педагогических методах заведующего школой имени Достоевского, сделанные лишь на основании «Республики Шкид», звучали и в более поздних критических отзывах, вплоть до конца 50-х годов. По существу, лишь один Горький сумел угадать и увидеть за художественным вымыслом правду большой жизни и замечательной деятельности.

Знал ли об этих отзывах В. Н. Сорока-Росинский, читал ли он «Республику Шкид»? Повесть он прочел сразу, и в статье «Школа имени Достоевского» с большим тактом и пониманием отделил то, что было на самом деле в школе, от того, что прозвучало художественном произведении. По его мнению, авторы «вовсе не претендовали на роль летописцев школы имени Достоевского» и смело соединили «факты с вымыслом и прозаическую действительность с поэтической фантазией»[7]. Книга ему понравилась.

Теперь мы знаем: он читал и знал все отзывы, но то ли был слишком занят текущей работой, то ли не хотел участвовать в журнальной полемике, готовился к ответу более серьезному и обстоятельному, — выступление его было единственным.

Среди фотографий, документов и других материалов в доме у сына педагога, Константина Викторовича Россинского, находилась вещь бесценная — написанная карандашом рукопись книги «Школа Достоевского». Рукопись эта обрывается на полуслове. Но и сто пятнадцать ее страниц, и те статьи и материалы, которые сейчас стали известны, воспоминания учеников и коллег — все это дает достаточное основание, чтобы определить значительный вклад В. Н. Сороки-Росинского — практика и теоретика — в развитие советской педагогической науки.

В книге «Школа Достоевского» он полно и глубоко рассказал о своем педагогическом методе, о своей системе и — шире — обо всей своей жизни педагога.

В. Н. Сорока-Росинский (1882–1960) родился в украинском городе Новгород-Северском, в семье офицера. В детстве его няньками, дядьками, братьями и друзьями были солдаты, любимым героем был Суворов.

Он мечтал о военном поприще, но по просьбе родителей поступил в Санкт-Петербургский университет, на историко-филологический факультет, собираясь после его окончания все равно пойти в военное училище. «Но военным я так и не стал, — пишет Виктор Николаевич, — по вполне понятной причине: я кончил университет в 1906 году». К. В. Россинский, с которым отец не раз говорил на эту тему, поясняет: отец не мог служить потому, что «эту армию заставили в 1905–1906 годах повернуть штыки против своего народа»[8].

И тогда привлекла к себе другая профессия, другая работа — педагогическая. Ведь и в военную службу «тянула не ее романтика, не ее мишура, а то, что там были… друзья-солдаты». Там, казалось, можно было «работать над формированием души человеческой». теперь понятно, почему, занимаясь на историко-филологическом факультете, он все время испытывал глубокий интерес к проблемам педагогики и психологии. После окончания университета он в течение года слушал курс психопатологии у академика Бехтерева. Еще до революции опубликовал ряд серьезных работ по вопросам школы, обучения и воспитания детей.

В 1920 году Сорока-Росинский стал заведующим школой имени Достоевского. Руководство этим интернатом для трудных детей было, вероятно, самым значительным делом его жизни. С чувством глубокой благодарности вспоминает он и о своих коллегах по школе. «Никогда еще, — пишет он, — не работали ленинградские учителя с таким подъемом, так вдохновенно и плодотворно, невзирая ни на что — ни на голод, ни на разруху, ни на всеобщее обнищание».

Став во главе Шкиды, Сорока-Росинский не только принялся снова «штудировать сочинения по педагогике и методике», но и обратился к любимому герою своей юности Суворову, к его «Науке побеждать». Знаменитые правила: «глазомер», «быстрота и натиск», «тяжело в учении, легко в походе» — и главную заповедь полководца — уважение к личности солдата — хотелось положить в основу методики работы с трудными детьми.

Мечтая о том, чтобы его питомцы стали полноправными гражданами, В. Н. Сорока-Росинский пришел к убеждению о необходимости сформировать, прежде всего, настоящий коллектив, а для этого «найти и поставить перед… ребятами какую-нибудь единую цель, общую, для всех понятную, всеми желанную и требующую для своего осуществления непрестанно ведущейся деятельности» (разрядка моя. — Е.П.).