Холостяк - Эмманюэль Бов

— Я бы очень хотела прогуляться по парку. Не хотите составить мне компанию, дорогой мсье Гиттар?

На этот раз Гиттар уже больше не сомневался в том, что ему уготовлена ловушка. И действительно, разве не было чего-то странного в этом желании уединиться с ним? Ведь, незадолго до этого, то же самое произошло с мадам Пенне. Над ним смеялись до того, что даже не разнообразили уловок, что даже не доставляли себе труда их скрывать. Но, в подобных обстоятельствах, Гиттар повел себя так, как это свойственно всем людям, а именно — захотел оказаться еще хитрее. Ему было приятно превзойти своих противников на их собственной территории. Скрывая свой гнев под улыбкой, он ответил:

— С наивеличайшим удовольствием, милый друг.

Оба, в молчании, медленным шагом вышли на безлюдную аллею. Гиттар обдумывал свое предстоящее поведение. Он будет сама любезность, пока Бригитта будет держать себя в рамках допустимого, но, как только она попытается его совратить, он изобразит глубочайшее недоумение, он защитит себя, — и это будет его месть: ударить по самолюбию женщины в момент, когда та себя предложит.

Тех нескольких слов, что мы сказали о Бригитте, недостаточны для ее характеристики, и для пояснения того, что произойдет дальше, в этом месте необходимо открыть скобки.

Проведя безрадостное детство в городе Бавьере, ухаживая за сорванцами-братьями и немощной матерью, Бригитта Лобер влюбилась в доктора Тьербаха, который-то и ухаживал за ее семьей. Это был нежный и таинственный мужчина, который внушил уважение юной девочке своим умом и зрелостью. Он вскоре заметил эту любовь, но, будучи честным человеком, сделал вид, что не догадывается о ней, — такой большой представлялась ему разница в возрасте и таким ребячеством ему казалось даже подумать о подобном союзе. Но, как-то раз, он оказывается один на один с девочкой. Волнение той была так велико, что ему не оставалось ничего иного, как приступить к разговору на эту тему. С искренностью, он отговаривал ее любить его, показывал все неудобства подобного выбора, сказал ей, кроме всего прочего, что та будет еще молодой женщиной, когда он будет стариком. Но Бригитта, неспособная думать о будущем, даже не слышала этих слов, отдавшись звучанию его голоса. Огромной радостью было для нее видеть, как человек, пользовавшийся уважением всей ее семьи и почитаемый по всей Германии, говорит о вещах, которые касались только их двоих, — и одно это настолько ослепляло ее, что она даже не понимала смысла того, что говорилось. В конце концов, состоялась свадьба. Бригитта было самой счастливой из женщин. Но, перейдя из рук семьи в руки доктора, она словно бы перешла из-под опеки матери под опеку отца. Вместо того чтобы стать замужней женщиной, она осталась девочкой. Она продолжала одеваться так же, как раньше, сохраняла прежние привычки. И понемногу приближалось то, что предсказывал доктор Тьербах. У нее открылись глаза на жизнь. Она заметила, что женщины ходили в гости, командовали, имели мужей своего возраста и, вопреки ее воле, в ней начинало просыпаться желание того же. Но всякий раз, как подобные мысли приходили ей в голову, она прогоняла их, как что-то предосудительное. Она все еще слишком хорошо помнила о том, что сама настаивала на этом браке, и находила несправедливым заставить расплачиваться за это своего мужа, который предупреждал ее об этой опасности и уступил только ее обещанию быть счастливой с ним. Таким образом, она тщательно скрывала свое разочарование. Она даже себе в этом не признавалась, всеми силами принуждая себя довольствоваться тем, что сама для себя выбрала. Но эти усилия привели только к тому, что пошатнули ее здоровье. Понемногу, она становится все более и более слабой. Битва, которую она втайне вела с собой, за то, чтобы быть счастливой вопреки своему сердцу, истощила ее настолько, что ее муж заметил однажды, что она чахнет. Он отправил ее на два месяца в санаторий Форе Нуар, но ничего не изменилось. Тогда он подумал о том, чтобы отправить ее на Юг, поскольку, как ему казалось, развлечения — это то, что наилучшим образом должно было помочь его жене. По прибытии в Ниццу, Бригитта испытала страх еще больший, чем тот, что она постоянно чувствовала подле муже. Молодые люди, беспечная жизнь, цветы, красота природы — все опьяняло ее настолько, что она чувствовала, что у нее нет даже опыта защитить себя, что она была в руках первого же красавчика, который нежно заговорит с ней. А этого она не хотела ни за что на свете. Ей легче было пойти на смерть, чем явиться с грехом на душе пред тем, кого она, сказать прямо, заставила на себе жениться. Со всех сторон искушали ее. Даже друзья ее мужа, разве не упрощали они ей путь к греху? Не специально ли мадам Бофорт устроила знакомство с Морэном? Бригитта чувствовала, как слабела ее воля. И, цепляясь за Гиттара, она неосознанно пыталась привязать к себе защитника, мужчину, который бы защитил ее, не стремясь получить за это что бы то ни было взамен. Кроме того, она была привычна к пожилым мужчинам. Она умела интересоваться их болезнями, она умела давать медицинские советы, она умела все, что им было нужно, при этом не утомляя их, и сохранять в их обществе радостное настроение, несмотря на затруднения, которые они доставляют удовольствиям. Прося Гиттара прогуляться с ней, она думала обо всем этом. Этот тихий человек, не был ли он как раз тем компаньоном, какой ей был нужен, чтобы избежать всех искушений. Но как отстранен от нее был Гиттар! Она смотрела на него с настоящим интересом, с глубоким пониманием, нет, нет его характера, но его возраста, и неосознанно старалась ему понравиться, чтобы сделать из него своего рода опекуна, поверенного ее жизни.

— Я столько слышала о том, как приятно прогуливаться по парку, что сама захотела это испытать.

Не догадываясь об этом, она поставила вопрос об отсутствии Гиттара и Клотильды. Вместо того чтобы в этом признании увидеть подтверждение ее наивности, он нашел подтверждение ее макиавеллизма.

— Конечно, — ответил он, — это довольно красивый парк.

Страх того, что его очередной раз одурачат, парализовал его, мешал ему понять правду. Рядом с ним не было больше красивой женщиной, рядом с ним был враг. Она даже стала казаться ему уродливой. Между тем, в какие-то моменты он вспоминал, насколько восхищался ею. Он с нетерпением ждал этого вечера. До того, что написал Винни Альбермарль, умоляя ту приехать. Однако перед ним было лишь существо, которое он подозревал в злобных намерениях. Каким неуклюжим он был, когда на что-то надеялся, таким же упертым он становился, когда убеждался, что ему не остается ждать ничего хорошего. Теперь он испытывал даже чувство глубокого удовлетворения. Приедет друг, который привезет доказательства ошибки, им совершенной, что он предпочел верному счастью, которого только можно было желать, счастье весьма сомнительное. В этот момент он был уверен в том, что имел, и если бы его лишили и этого, он уже не был бы уверен ни в чем. Этот человек, в силу своей сидячей жизни, лишенной радости, движения, друзей, оценивал свое душевное состояние, как состояние человека, который любит. То, чего он желал прежде всего, была не столько сама любовь, сколько то, что отвлекло бы его от самого себя и созерцания своей ничтожной участи. Ибо, в отличие от большинства мужчин, ненависть к кому-либо, страх того, что его одурачат, не заводили его дальше того, чтобы с грустью смотреть на свою жизнь. Существование было довольным мрачным. Насколько были хороши минуты, которые он переживал на этом месте с мадам Пенне, настолько же хороши были те, что он переживал в настоящий момент. И те, и другие позволяли ему забыться. Это, по сути, было то, что он требовал от своих сношений с миром. По этой же причине, вместо того, чтобы повести себя достойно, так, как того могли потребовать его огорчения, он притворно потворствовал капризам этой красивой мадам Тьербах. Подходя к скамейке, где они беседовали с Клотильдой, он счел верхом смелости предложить Бригитте присесть на нее. Он испытывал глубочайшее наслаждение, изображая тупицу, в то время как им не был. Подогреваемый ненавистью, он испытывал огромную радость оттого, что позволял мадам Тьербах думать, что попал в устроенную ею ловушку. Он желал вызвать у нее совершенное впечатление своей искренности, чтобы тайно наслаждаться своей проницательностью. Вот к чему он пришел от своего недавнего гнева. Таким образом, он мстил мадам Пенне, и решил, что весь этот спектакль, который он разыгрывал в настоящий момент, не должен пройти незамеченным. Ибо то, что он являлся единственным свидетелем своего поведения, лишало это самое поведение всякого смысла. Он ждал фразы, слова, жеста, которые бы разом показали все, что он думал, которые бы показали, что, что бы о том не думали, он все это время не был дураком. Он жил ради этого мгновения. С тем большей силой готовился он к этой победе, что она завершила бы не только эту последнюю беседу, но и ей предшествующую. Но ему все казалось, что подходящий момент не наступал.