Симфонии двора (сборник) - Александр Новиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И почуял Василий в себе Бельмондо.
Замахнул и пошел, как в селе
на смотрины,
Ухватить, чтоб была, эх, не хуже Сабрины!
Но сказали экзотические телки:
– «Катерину», дядя Вася, приготовь.
(Что таить: на селе секс-потемки,
Засвети – просветим за любовь!)
Уронил потолок штукатурку в фонтан.
Заорали ему: «Ты вприсядку – вон там!»
Зазывали его две грудасто-плечистых.
«Рус, давай!», – ободрял пьяный хор
интуристов.
Две девчоночки сквозь фирменные
шмутки
Засветили ему прелести в дыму,
И спросил он их: «Вы, правда,
проститутки?»
И тогда они ответили ему:…!
…………………………………………..
А когда всю посуду собрали в мешок,
Сквозанул из Василия нервный смешок.
Выводили его как угонщика судна.
И вздохнула одна: «Деревенскому
трудно…»
И помчал автоспецмед по столице,
Где маникюром не скальпированный чуть,
Он спросил еще: «Дадите похмелиться?»
И заплакал в протокол: «Домой хочу-у-у…».
Вот вам песня о профессии древней
И о сращивании города с деревнй.
1988 год
ПОЙМАЛИ ВОРА!
Права консьержка. Дробью из бердани
Меня бы гнать задолго до того,
Как я пришел на ваше на свиданье
И долго бил влюбленного его.
Твой кавалер с того балдел –
На фартук новый твой глядел.
А я – с груди и ножек.
Твой кавалер тебе носил
Конфеты или апельсин.
А я – табак и ножик.
Права соседка. Дворник полоротый –
Во всем злодей не меньше моего –
Не углядел, как я через ворота
Взашей погнал влюбленного его.
Твой кавалер пропеть был рад
Тебе в ночи сто серенад –
На скрипке – шит не лыком.
А я восьмеркой на семи –
Враг школы, дома и семьи –
А-ля гоп-стоп со смыком.
Прав дворник был. К шпане и хулиганам
Имеет страсть пай-девочек душа.
И хоть я рос смышленым мальчуганом,
Я в тех делах не смыслил ни шиша.
Твой кавалер из темноты
Кидал в окно твое цветы.
И точно – докидался!
И как-то раз, когда темно,
Я сам себя швырнул в окно
И как-то там остался.
Ах, этой женской логики причуды –
От них одни волненья и беда.
Она меня спросила: «Ты откуда?»,
Хотя спросить бы надо: «Ты куда?»
А кавалер твой выл: «Люблю-ю…»,
Он обещал залезть в петлю –
Так грустно ему было.
А я в ответ ему на вой
Швырнул веревки бельевой.
А ты швырнула мыло.
И света нет. И дворник пьян.
И я, безгрешен, окаян,
Влетел в окно, как ворон.
Судьба играет в поддавки,
И нежных, нежных две руки
Поймали вора!
1989 год
ПОТЕРПЕВШАЯ
Гулял я ночами по Выборгу
И ножичком лихо играл,
И грабил не всех, а по выбору,
И даже не все забирал.
В слезливой балтийской туманности
Я плавал как рыба в воде.
Я был сердобольный до странности.
И это учли на суде.
Сидел я на лавке занозной
И годы считал наперед,
А злой прокуроришка слезно
Просил: меня – только в расход.
Кричал, мне эпитеты вешая,
За все несусветно кляня,
И только одна потерпевшая
Глядела с тоской на меня.
Я вспомнил ее и очкарика,
Который годился в отцы.
Я встретил их возле фонарика
И сразу же взял под уздцы.
Она улыбнулась загадочно,
А этот давай голосить,
И я ей сказал, что припадочным
Нельзя дорогое носить.
Без крови, без травм и без выстрела
Оставил он лишнее мне,
Его пожилого, но быстрого
Я слышал вдали в тишине.
Она ж, удивленная фортелем,
Смутившись в какой-то момент,
Сказала: «Вы все мне испортили.
Хороший сорвался клиент!..»
Курила, от холода охая,
Шубейки крыла запахнув,
Красивая и одинокая –
Такую как бросишь одну?
А дома малец и не топлено,
И угол дрянного дрянней,
И все, что по жизни накоплено,
Одето сегодня на ней.
Платок весь слезами просолится,
Окурок умрет на ветру.
И стало мне горько и совестно,
Как будто чужое беру.
Как будто совсем не кричали здесь,
И я, на другое клоня,
Сказал: «Вы напрасно печалитесь –
Считайте клиентом меня».
Порушил мне воспоминания
В тот миг горлохват – прокурор,
И я пред высоким собранием
Вставаньем почтил приговор.
В браслетах, но носа не вешая,
Стоял – я сидеть не спешу.
Сидела одна потерпевшая,
Шептала: «Я вам напишу…»
1995 год
ПРИСКАЗКА
В темных переулках, где
рассказывали сказки,
И в них очень верила
окрестная шпана,
Жизнь моя помчалася,
как с горочки салазки –
Вовремя не спрыгнул –
и случилась мне хана.
И приснилось мне в дыму
тюремного кошмара,
Будто я вернулся в эту
молодость мою.
А еще приснилась мне
моя гитара,
И с ней, по старой памяти,
я присказку пою.
«А как на улице одной
Жил да был один блатной:
Срок мотать и все – мотать –
Ах, век свободы не видать!
А как на улице одной
Жил да был один блатной.
Он – в тюрьму, и все –
в тюрьму,
А кто блатнее не пойму».
Зря тогда красавица
состроила мне глазки –
Я им не поверил,
как не должен верить вор.
И она осталась навсегда
в далекой сказке,
Там, куда не пустит
заколюченый забор.
Там, где тополя
весной роняют перья,
Где я за ней бегом,
на вдохе их ловлю…
А потом проснусь и
кованою дверью
Наотмашь захлопну
эту молодость мою.
«А как на улице одной
Жил да был один блатной –
Воровал – не воровал,
А потихоньку блатовал.
А как по улице одной
Шел за девушкой блатной,
Он – за ней, и я – за ней, –
А в этом деле я блатней».
А может так случится,
что и эту дверь откроют
И выведут в рубахе
цвета белого белей.
И опять по памяти
прогонят перед строем
Ряженых в парадное
белых тополей.
А дни замрут на стенах,
перечеркнуты крестами,
А в конце – квадратик из
непрожитого дня.
Значит со свободой
поменялись мы местами,
Значит эта присказка будет
про меня.
2004 год
РОЖИ
Я работал музыкантом
В самом шумном кабаке.
И какой-то фраер с бантом,
С толстой денежкой в руке,
Нам сказал, что мы не гожи,
Не оркестр мы, а сброд.
Я ему ударил в рожу,
И мне дали сроку год.
Я сидел, как демон в клетке,
Молодой и полный сил.
И дни, как капли из пипетки,
Я давил, давил, давил.
И мечтал, когда опять я
Заявлюсь к себе в кабак
В виде крестного распятья.
Только вышло все не так.
Все же лагерь, он есть – лагерь.
Объяснять мне не с руки,
Что не все в нем – бедолаги,
Что не все в нем – мужики.
Активисты есть в нем тоже.
И был один такой сексот.
Я ему ударил в рожу,
И мне еще впаяли год.
Был еще менток-начальник –
Нет ни слуха, ни ума.
Он сказал: «Что год не чалить?
Год – курорт, а не тюрьма!»
Он сказал, что чем-то схожий
Я для общества с прыщом.
А я ему ударил в рожу,
И мне добавили еще.
И вот сижу, как демон в клетке,
Табаком себя травлю,
И дни, как капли из пипетки,
Все давлю, давлю, давлю…
И мечтаю, что я в раже
В кабаке глотну фужер.
Ну, когда, когда, когда же
Рожи кончатся уже?
2002 год
РОЗА
Он Розочке пальтишко подавал,
Мотивчик негритянский напевал.
И Роза, гордость нашего квартала,
Ему, кажися, тоже подпевала.
А мы ее спросили: «Ты куда же?»
Она на нас не оглянулась даже.
А этот нас улыбкой ослепил:
Мол, дескать, эту Розу я купил!
Кого купил ты, сука?! Ты знаешь ли о том,
Что бляди – это тоже часть народа?
Ты плавай там, где сухо, крути быстрей
винтом,
Пока тебя не сделали уродом!
Он кое-что кумекал в матерках.
Он Розочке подал не тот рукав.
А Розочка с него за сто зеленых
Не отводила глазонек влюбленных.
А мы ему сказали: «Эта леди
С тобой за сто зеленых не поедет.
За сто зеленых – это просто смех!»
А он сказал: «Я покупаю всех!»
Кого купил ты, сука?! Ты знаешь ли о том –
Жиганская душа не продается!
Нам если надо будет, мы все и так возьмем –
У нас экспроприацией зовется!
Он нервно так резиночку жевал,
Кошмарно это все переживал,
Но стрелочка на часиках вертелась,
И очень-очень Розочку хотелось.
И дрожь его на этом прошибала.
А тут еще вмешался вышибала.
Он слово ему на ухо сказал
И Розе ниже пупа показал:
Кого купил ты, сука?! Ты знаешь ли о том –
У нас и так в стране проблема СПИДа!
А-ну, давай отсюда! А-ну, крути винтом!
А ну-ка, делай быстро ноги, пидор!
1989 год
С КРАСАВИЦЕЙ В ОБНИМКУ
Одевался модно, броско,
Когда был я молодой.
Я носил штаны в полоску,