Жребий вечности - Богдан Сушинский

– У меня ужасно мало времени, доктор Шернер, – начал он без всякого вступления, – а поговорить нам следует основательно. О чем говорит вам вся эта ваша полумистическая канцеляристика? – до оскорбительности небрежно захватил он несколько листиков, которые главный дисколетчик рейха тотчас же вырвал у него.

– Она свидетельствует, барон фон Браун, о том, что в принципе я был на верном пути. – Шернер медленно поднялся из-за стола и остановился так, чтобы во второй раз Браун не смог прорваться к его бумагам. Теперь, пребывая в ракетном центре СС под патронатом его шефа, штурмбаннфюрера СС Эйнгеля, а главное, под личным кураторством Отто Скорцени, Шернер наконец по-настоящему почувствовал, что в действиях своих он свободен. Слишком уж навязчивым было попечительство со стороны Брауна там, в Пенемюнде, слишком уж Ракетный Барон давил на него своим авторитетом, а главное, своим невосприятием идеи создания дисколетов. – Осталось выяснить несколько принципиальных деталей.

– Каких именно? Не бойтесь, Шернер, я вам не конкурент. Как видите, я летающими дисками не увлекаюсь.

– Например, уже сейчас ясно, что фрейбургский диск принадлежит то ли к иной, довольно устаревшей модели дисколета, созданной той же цивилизацией, с которой удалось установить контакт Неземной Марии, то ли речь идет о творениях разных цивилизаций, пришедших к принципиально одинаковому решению своей транспортной проблемы.

– Понятно, в любом случае вы получили нужную вам подсказку и готовы работать над новым проектом своего «шернеролета», как его окрестил Скорцени.

– В любом случае я пришел бы к тому же решению, к которому пришли разработчики этого аппарата где-то там, в иных мирах.

– Не уверен, но допускаю. – Шернера эта фраза могла бы ранить значительно больнее, если бы он не знал, что пользуется ею Ракетный Барон довольно часто, даже оценивая свои собственные проекты.

– Придется соглашаться, – как можно тверже заявил Шернер.

«Не уверен, но допускаю», – ему уже не раз приходилось выслушивать эту присказку барона, однако всякий раз она на какое-то время выбивала его из рабочего ритма, вот почему Шернер так опасался ее и вот почему так избегал встреч с самим Брауном. Было в этом человеке что-то такое, что после каждой встречи с ним заставляло Шернера вспоминать все, что он знал об энергетическом вампиризме. Вспоминать-то он вспоминал, однако противостоять брауновскому вампиризму так и не научился.

– Поймите, Шернер, я не возражаю против разработки проекта дисколета, мало того, я считаю его очень перспективным. Но вы сами могли убедиться, как трудно его финансировать. Неминуемо возникает дилемма: ракеты или дисколеты? Но индустрия дисколетов – это в будущем, довольно далеком будущем, а ракеты Германии нужны сейчас, уже завтра, в огромном количестве, причем такие, которые бы достигали Лондона, Москвы и Нью-Йорка. С такой постановкой проблемы вы согласны?

– В принципе согласен, однако наука не может…

– Никаких «однако», Шернер! Будем считать, что мы уже пришли к единодушию. Вы сворачиваете проект своего «шернеролета» и продолжаете работать над ракетной программой, над которой уже работали.

– А если я не вернусь в эту программу?

– Но почему? Существуют интересы Германии, которые, конечно же, должны быть выше ваших собственных амбиций.

– Это уже демагогия, барон, которая ко мне никакого отношения не имеет. Работая над проектом дисколета, я точно так же забочусь об интересах Германии, как и вы. Но если ваши боевые ракеты так и останутся боевыми и будут служить только войне, то дисколеты – это еще и универсальное средство межконтинентального и межпланетного сообщения. Это соединение самолета, космического корабля и субмарины, поскольку среда передвижения для моих дисков не будет иметь никакого значения.

– Вы ждете, что я стану полемизировать с вами? Нет. Хотя замечу, что первые космические полеты человечество будет осуществлять не на ваших «шернеролетах», а на ракетах Брауна. В космос человек прорвется на той многоступенчатой ракете, которую я пока что готовлю для атаки американских берегов. Специальная кабина для астронавтов, установленная на такой мощной ракете, способна позволить человеку проинспектировать орбиту Земли. Благодаря этим ракетам мы сможем создавать орбитальные станции, которые будут без всякого горючего в течение многих месяцев летать на околоземной орбите. Благодаря ракетам мы достигнем Луны и создадим там базу землян, со стартовой площадки которой наши корабли будут уходить в сторону Марса и Венеры.

Дождавшись, пока барон умолкнет, Шернер самодовольно улыбнулся и, только теперь жестом предложив гостю кресло, сам тоже вернулся к столу.

– Вот видите, как все просто, господин Браун: вы требуете свернуть космическую программу создания дисколетов ради того, чтобы полномасштабно развернуть космическую программу ракетостроения. Вы навязываете нам ракетную идеологию освоения космоса в противовес, условно говоря, дисколетной и при этом, глядя мне в глаза, заявляете, что не собираетесь полемизировать со мной.

Браун удрученно молчал, он был крайне разочарован их встречей и даже не пытался скрывать этого.

– В науке, в исследовательских работах своих, Шернер, мы неминуемо будем полемизировать. И это совершенно естественно. Однако не надо быть провидцем, чтобы предвидеть, что эта война закончится не только крахом германской армии, она завершится крахом самой Германии как государства. Нас буквально разорвут на части, затопчут и выжгут, а всех тех, кто создавал оружие возмездия, то есть таких пенемюнденских умников, как мы с вами, скорее всего, перевешают. То ли враги наши, из чувства мести, то ли наши нынешние покровители – чтобы наши мозги и наши идеи не достались врагу.

– Так что вы предлагаете? Уже сейчас, еще до краха Германии, бежать в Англию вслед за Гессом?

– Я не предатель и не безумец, маркграф Шернер. Существует и более близкая и реальная угроза. Если вы потребуете солидного государственного финансирования своих разработок – а вы их, конечно же, потребуете, – то в конечном итоге денег не хватит ни на ракетную, ни на дисколетную программы. Мы с вами окажемся не в состоянии решать военные проблемы страны, а значит, дадим проглотить себя тем, кто и сегодня уже неплохо зарабатывает на строительстве самолетов, танков и субмарин. Геринг, Дениц и танковые генералы только и ждут, чтобы наброситься на нас, как на бездарей и расхитителей народных денег, которые только и способны, что убаюкивать фюрера и весь германский народ баснями о создании некоего оружия возмездия. А такие обвинения в нашей стране обычно заканчиваются концлагерем или петлей во дворе гестаповской тюрьмы. Я достаточно ярко обрисовал вам нашу общую перспективу, Шернер? Подчеркиваю: общую!

– Ярко, но не очень убедительно.

– То есть вы ждете, когда я стану вам угрожать… – констатировал Браун, давая Шернеру возможность возродить в своей памяти пенемюнденскую молву о жестокой мстительности Ракетного Барона и о его особом умении убирать со своего пути каких угодно конкурентов и недоброжелателей. Браун прекрасно знал об этих слухах, однако не только не пресекал их, но, наоборот, всячески поддерживал, исходя из принципа римских цезарей: «Пусть ненавидят, лишь бы боялись!»

– А вы действительно решитесь угрожать мне? – сделал Шернер ударение на слове «решитесь», и при этом оба конструктора возродили в памяти облик одного и того же человека – личного агента фюрера по особым поручениям, обер-диверсанта Отто Скорцени.

– Нет, я дам вам время подумать, – медленно выдавливал самого себя из кресла Ракетный Барон, пристально, испепеляюще глядя при этом в глаза Шернеру.

Но именно в эту минуту на столе маркграфа ожил телефон, и первыми словами, которые фон Брауну пришлось услышать, были:

– Да, господин Скорцени, я узнал вас по вашему своеобразному голосу.

Поняв, что на этом этапе космического марафона он проиграл, Браун воинственно набычился и, выходя из коттеджа Шернера, хлопнул дверью так, что все это дощато-бревенчатое строение заскрипело, словно под ударами ураганного морского ветра.

11

Уже перед отъездом в Берлин оберштурмбаннфюрер СС Фридрих Шмидт настиг кочевой лагерь командующего неподалеку от Эс-Саллума.

Пока он отсутствовал, занимаясь «сокровищами Роммеля», здесь двое суток бушевала песчаная буря, затем двое суток – сражение, которое прекратилось из-за… новой, еще более сильной песчаной бури.

Эту исчерпывающую информацию он получил на полевом аэродроме близ Тобрука, от словоохотливого ефрейтора из команды технического обслуживания, и решил, что ничего не потерял бы, если бы его командировка в рейх продлилась хотя бы суток двадцать. А не жалкие трое суток, которые ему были отведены приказом начальника штаба корпуса.

– Теперь командующий уж точно возьмет Каир, – пророчествовал аэродромный ефрейтор.