Как приручить дракона (СИ) - Капба Евгений Адгурович

— Будь тут чуть потемнее, а мы — чуть попьянее… — зашевелились дружки быка.

А швея заголосила:

— Мальчики, оставьте солдатика в покое! Ну, мальчики! Ну, не надо!

Терпеть не могу бабий вой. Лучше по роже получить, честное слово.

— Солдатик… Хана тебе, солдатик. Эх, Холод ждать не будет, надо по остальным коммерсам пройтись… Но тебе тут не жить. Собирай манатки и вали обратно в свою казарму, ты тут и нахрен не всрался, понял⁈ — он шатнулся в мою сторону, явно провоцируя, а я — изменил стойку и сунул руку в карман — по привычке, за ножом.

Да нет, не резать. Если сжать сложенный нож в ладони и двинуть таким кулаком — удар будет куда более чувствительный и увесистый. Но ножа-то в кармане и не было… Непорядок! Хотя бык этого не знал, и потому напрягся. Они — народ тертый, я — в форме… Вдруг у меня там ствол или ещё что?

— Мальчики! Мальчики! — продолжала надрываться швея.

— Ещё встретимся, — пообещали мне рэкетир.

Но — обошел. Обошел меня, мерзавец, не стал провоцировать и пихать плечом в этой их кретинской манере. И ляпнул дверью, а потом они там, в коридорчике, жизнерадостно загоготали. Эх, мальчики, фиговые у вас были родители, и учителя — тоже… Аж жалко. Такой человеческий материал пропадает почём зря! Здоровые, крупненькие, мясистые!

— Так мне когда за костюмом заходить? — уточнил я.

— За десять дней будет готово, — вздохнула эта резко уставшая, сгорбившаяся женщина. — А рубашечки и брюки я вам сейчас в пакетик положу…

— Кстати, я понял, почему у вас такие цены, — глянул я ей в глаза. — Сильно донимают?

— Да как амнистия эта прошла — вообще мочи нет, — призналась мастерица. — Раньше-то что? Ну, оркам отстегнем, ну, милиции. По-Божески, дело то привычное. А эти? Ну, кто их выпустил-то, а? Что за напасть такая? Почему наши хлопцы, вот как вы — на фронт, а эти тут поотъедались, пообнаглевали, и никакой управы на них нет?

— А правда, что же милиция?

— А что — милиция? Патрульную роту вывели, только отдел наш уездный и остался. И что они могут? Ну, в центре тут ещё как-то, а на окраинах — прости, Господи, какое-то Смутное время! Все ведь в милиции наши, Вышемирские. У всех — жены, дети тут. Страшно! Вот вернутся мальчики — посмотрим тогда! А вас раньше отпустили, да? У меня старшенький в пехоте…

— Страшно, — кивнул я и взял пакет с брюками и рубашками. — Спасибо. А старшенький ваш обязательно вернется, война-то уже почти кончилась…

И пошел на улицу. Ничего я не знал, ни про войну, ни про амнистию, ни ответа на вопрос, почему меня отпустили раньше. Потому что Поисковый батальон? Чем он тут вообще занимается, этот поисковый батальон?

Стоило мне только ляпнуть массивный деревянной дверью «Дома быта», как в голове раздался дикий рев:

— ЧТО значит — НЕ СЕЙЧАС? ПОЧЕМУ ТЫ ОТПУСТИЛ ИХ! МЫ БЫ УБИЛИ ИХ ВСЕХ!!!

— Если ты не перестанешь мне рявкать под руку, то нас упекут в дурку, — сказал я. — Тут не пользуются аирподсами, и человек, говорящий сам с собой, все ещё вызывает подозрения. Поэтому — не влезай, понятно? Кто бы ты ни был!

— ХА-ХА, КАК БУДТО ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, КТО Я.

— Дракон?

— ДРАКОН, ВЕРНО. ВОЗЬМИ С ПОЛКИ ПИРОЖОК, ГОША!

Ненавижу, когда меня зовут Гоша. Но и Жора бесит. Джордж — тем более. Потому — в основном откликался на фамилию, а в школе — на «Серафимыча». А тут дракон какой-то, и тоже — Гошей зовет. И вообще, какой, к бесу, дракон?

— Но я ведь убил тебя! Ткнул в тебя этой штуковиной, и…

— ШТУКОВИНОЙ! ШТУКОВИНОЙ, А-ХА-ХА-ХА, ОЙ, НЕ МОГУ! КОПЬЕ УБИЙЦЫ ДРАКОНА — ШТУКОВИНА!

— Какое… Кого? — растерялся я.

— ТЕЗКИ ТВОЕГО, ГОША. КОГО Ж ЕЩЕ? ТЫ СКАЖИ МНЕ, ПОЧЕМУ ОТПУСТИЛ ИХ? ОНИ — РАКОВАЯ ОПУХОЛЬ НА ТЕЛЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, ОТРЫЖКА ВСЕЛЕННОЙ, ГЛИСТЫ В БОЛЬНОМ ТЕЛЕ ЭТОГО ГОРОДА…

— Сколько пафоса, однако… Как жить-то с тобой, таким наивным, будем? Однако, с глюками надо дружить, пускай они и притворяются драконами. Поэтому — поясняю. Я понятия не имею, что могу, чего не могу, что тут можно и чего нельзя, потому что я тут — со вчерашнего дня, это раз. И прежде, чем переходить к стадии самоактуализации и превращаться в местного супергероя, мне надо разобраться с другими, более приземленными, можно даже сказать — физиологическими вещами. Решить вопросы с едой, одеждой, коммунальные платежами, работой и прочими, недостойными внимания драконов, мелочами, без которых я сдохну во второй раз, а мне этого, знаешь ли, совсем не хочется — это два. Все, у меня аргументы закончились. Двух хватит.

— И ДО ТЕХ ПОР ТЫ БУДЕШЬ СПУСКАТЬ С РУК ЭТИМ СКОТАМ ИХ ДЕРЬМО?

— Некоторое дерьмо нельзя спускать с рук, это верно…

— ТОГДА СКОРЕЕ УЖЕ НАЙДИ ВРЕМЯ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПОНЯТЬ — ЧЕГО ТЫ МОЖЕШЬ И ЧЕГО ТЫ НЕ МОЖЕШЬ. УВЕРЯЮ ТЕБЯ, БУДЕШЬ ПРИЯТНО УДИВЛЕН!

— Звучит интригующе… Пойду постригусь, а потом поем, а то уже люди косятся: стоит рыжий дядька и со стенкой разговаривает. О! Зайти на главпочтамт и узнать про интернет и мобильники. Заодно наушники с гарнитурой возьму, чтобы за психа не принимали…

Впечатление провинциального пастораля и тихой гавани местный Вышемир растерял более, чем полностью за время моих мытарств по городу. Обстановочка тут была, прямо скажем, не очень. Гнетущая, несмотря на отличную погоду и летний сезон. Представить страшно, как тут грустно поздней осенью!

Городок тысяч на пятьдесят населения выглядел прилично только на небольшом вытянутом отрезке от сквера Эльфийских Добровольцев до Детского парка, между улицей Земской и Набережной. Здесь располагались всякие конторы-управы-госучреждения, хорошие магазины и учреждения культуры, элитные жилые дома. Чем дальше от речки — тем тревожнее все обстояло. Улица Мира располагалась параллельно Земской, метров на триста дальше от реки, и потому могла считаться относительно благополучной. А ещё дальше… Там начинался район бараков — Зверинец, и частный сектор, и Новый район с одинаковыми серыми десятиэтажками и отсутствием минимальной инфраструктуры. Все это до боли напоминало мой родной Вышемир, но у нас от бараков давно избавились, да и частного сектора было меньше, и в Новом районе всё-таки строили не только многоэтажки, но и школы с садиками, и торговые центры…

Под вуалью из летней зелени — каштановых и кленовых аллей, живых изгородей из «хмызняка» (кустарника самых разных пород) — скрывалась мрачноватая изнанка города.

Далеко не все тут зарабатывали на жизнь честным трудом, вкалывая на шурупном и фанерном заводах, горбатясь на консервном или мелькомбинате. Теневая жизнь, какие-то мутные делишки — это было видно невооружённым взглядом! Потрепанные типы около банковских отделений, шарящие по кустам подростки с потерянными глазами, явно сильное разделение по уровню дохода среди «лучших людей города» и всех остальных… Я даже киборга видел! Настоящего, с хромированными руками и какой-то неоновой полосой вместо глаз! Он вылез из шикарного электрокара, за ним выпорхнули две разбитные девахи в ультракоротких юбках и легкомысленных маечках… Они вместе двинули в какое-то заведение с вывеской «КАВАК». Какой кавак? Пока вспомнил про латинку, пока осознал, что это — кабак — странные видения уже скрылись из виду.

Да и ситуация с благоустройством выдавала общую деградацию городской жизни: ямищи на дорогах, некошенная трава, облупленная краска на фасадах, все эти бесконечные граффити и заплеванные электробусные остановки… При этом возникало впечатление, что так было далеко не всегда, и следы разумной и обеспеченной жизни тут присутствовали. Остатки ландшафтного дизайна — пожухлые клумбочки и куцые альпийские горки, разметка под велосипедные дорожки… И спортплощадки: пусть ржавые и давно не крашеные, но добротные, с большим разнообразием снарядов, просто мечта воркаутеров. Не делают велодорожки и альпийские горки в совсем нищих градах и весях! И тем более — не заморачиваются воркаут-площадками. Максимум — турники и брусья на школьном дворе.

А тут, прямо на набережной, недалеко от Детского парка, располагался очень приличный спортивный городок, пусть и неприглядный на вид. К нему-то я и направился, благо — народу там почти не было, только на брусьях в дальнем углу кучковалась компашка из пяти-шерсти разновозрастных подростков мужского пола — дочерна загорелых и тощих.