Королева Кастильская - Виктория Холт

С тех пор, как девочка узнала, что ей суждено отправиться в Англию, она мечтала как можно больше времени проводить в обществе матери. Изабелла понимала это и приглашала Катарину всякий раз, когда было возможно.

Сейчас она долго не отпускала девочку от себя, радость на лице ребенка глубоко трогала королеву.

Изабелла велела дочери принести скамеечку и сесть у ее ног. Катарина со счастливым видом повиновалась. Она уселась, уткнувшись лицом в юбки матери, а та ласково проводила пальцами по каштановым волосам малышки.

– Тебе показалось, что я долго отсутствовала? – спросила она.

– Очень долго, мама. Сначала ты уезжала с Хуаной, а потом, не успев вернуться, должна была поехать в Аревало.

– До сих пор нам удавалось проводить иногда вместе время. Придется смириться. Я рада, что смогла хоть немного побыть с матерью перед ее смертью.

– Как ты несчастна, мама.

– Ты любишь свою маму и можешь понять меня, правда?

– О да. Но твоя мама не была такой, как МОЯ мама.

– Ох, Катарина, она доставляла мне столько беспокойств, – улыбнулась Изабелла.

– Знаю, мама. Надеюсь, я никогда не стану причиной каких-либо беспокойств для тебя. Даже самых маленьких!

– Так и будет, потому что я очень сильно люблю тебя. И знаю, ты никогда не сделаешь ничего, что может меня расстроить.

Катарина схватила мать за руку и страстно поцеловала. Такие пылкие чувства не на шутку испугали Изабеллу.

«Надо научить этого нежного ребенка быть более хладнокровной», – подумала она.

– Катарина, – сказала королева, – ты уже достаточно взрослая и можешь понять, что моя мать находилась в Аревало, ну, как в заточении, потому что… потому что была… ненормальной. Она не осознавала, что происходит в действительности. Не понимала, женщина она или маленькая девочка, такая, как ты. Она не знала, что я королева, и думала, что мой младший брат все еще жив и наследник Кастилии.

– Она… пугала тебя?

– Когда я была маленькой, то боялась ее. Вернее, боялась ее безумия. Я любила ее, ты знаешь, и страдала от того, что ей приходилось выносить.

Катарина кивнула. Ее радовали новые отношения с матерью, она чувствовала, что свершилось нечто, делающее их более глубокими, доверительными. Это произошло, когда она узнала, что ей суждено ехать в Англию, и поняла, что королеве хотелось, чтобы до отъезда она многому научилась, могла принимать собственные решения, умела контролировать свои чувства – и вообще, стала взрослым человеком, который сумеет сам о себе позаботиться.

– Хуана похожа на нее, – произнесла Катарина. Королева задержала дыхание и поспешно сказала:

– Хуана очень пылкая натура. Теперь, когда у нее есть муж, она будет спокойнее.

– Но у моей бабушки тоже был муж, были дети, а она не стала спокойной.

Несколько секунд королева молчала, затем предложила:

– Давай вместе помолимся за Хуану.

Она взяла дочь за руку, и они вошли в маленькую комнатку, где преклонили колени перед алтарем. Они начали молиться не только за благополучное путешествие Хуаны, но и за то, чтобы вся ее жизнь прошла счастливо и нормально.

Затем они вернулись в покои, и девочка снова уселась на скамеечку у ног матери.

– Катарина, – произнесла Изабелла, – надеюсь, ты подружишься с эрцгерцогиней Маргаритой, когда она прибудет к нам. Мы должны помнить, что она чужестранка.

– Интересно, страшно ли ей, – прошептала Катарина, стараясь не думать о том, как сама однажды отправится в опасное путешествие через море в Англию.

– Ей шестнадцать лет, и она едет в чужую страну, чтобы выйти замуж за молодого человека, которого никогда не видела. Она еще не знает, что в нашем Хуане обретет самого любящего, самого преданного мужа, какой только может быть. Позднее она поймет, что за счастье выпало на ее долю. Но пока она о том узнает, мне бы хотелось, чтобы ты и твои сестры были очень добры к ней.

– Обязательно, мама.

– Я знаю, ты так и сделаешь.

– Мне хотелось бы сделать все, что ты пожелаешь… и я с радостью буду выполнять все, что ты мне ни прикажешь.

– Знаю, любимая моя доченька, знаю. А когда наступит время покинуть меня, ты мужественно перенесешь разлуку. Ты ведь наверняка знаешь, что где бы я ни была и где бы ни оказалась ты, я никогда, покуда жива, не забуду тебя. Губы девочки задрожали, и она молвила:

– И я никогда не забуду тебя, мама. И всегда, когда ты пожелаешь, буду выполнять свой долг. И не буду хныкать.

– Я горжусь тобой, дитя мое. А теперь возьми лютню, милая, поиграй мне немного, ибо очень скоро нам помешают. Не огорчайся, я всегда найду возможность оторваться от государственных дел, чтобы побыть с тобой. А сейчас поиграй мне, дорогая.

Катарина принесла лютню и начала играть; но даже самые веселые мелодии звучали грустно, поскольку девочка никак не могла выкинуть из головы мысль, что время пролетит очень быстро, и не за горами тот день, когда ей придется отправляться в Англию.

Для королевы наступили печальные дни. Она носила глубокий траур по матери и страшно беспокоилась, как бы армада, сопровождающая Хуану во Фландрию, не подверглась опасности, поскольку на море бушевал свирепый шторм.

До королевы дошли вести, что флот вынужден был зайти в ближайший английский порт, так как несколько кораблей пострадали во время шторма. Изабелла думала, как дону Фадрике Энрикесу удавалось усмирять ее безумную дочь. Это было весьма непросто, и чем быстрее Хуана выйдет замуж за Филиппа, тем лучше.

Путешествие по морю всегда чревато опасностями, и не исключено, что Хуана никогда не доберется до места своего назначения.

Шторм мог помешать осуществлению самой заветной мечты Фердинанда. Если бы Хуана погибла по пути во Фландрию, а Маргарита – по пути в Испанию, это воспрепятствовало бы предполагаемому союзу с Габсбургами. Изабелла же думала только об опасностях, подстерегающих ее дитя, и беспрестанно молилась.

Она пыталась сосредоточиться на других делах, но не могла выкинуть из головы мысль, что Хуана в опасности. После смерти матери Изабелле снились страшные сны, в которых сумасшедшая узница из Аревало превращалась в ее безумную Хуану.

Королева успокаивала себя, думая, как ей посчастливилось с архиепископом Толедским. Пусть другие поносят его, всячески критикуют за то, что он убрал из своей резиденции предметы роскоши и другие излишества, поскольку был суров и безжалостен и судил других столь же строго, как и самого себя.

Изабелла всегда восхищалась им – и по-прежнему восхищается – почти так же, как Томасом Торквемадой.

Торквемада упрочил святую инквизицию в этой стране, а Хименес будет делать все от него зависящее, чтобы сохранить ее. Они единомышленники, которых Изабелла – столь же набожная – хотела бы иметь рядом с собой.