Буду с тобой - Дина Ареева

Потом представляю, что какой-то хер пихает в нее свой член, и матерюсь сквозь зубы. Похоже, Инна права, я в самом деле отталкиваю ее и не отпускаю одновременно. Но я очень наглядно представляю себе Доминику на складе в руках Упыря.

Выключаю воду, срываю полотенце и иду в гардеробную, забирая по дороге телефон.

— Тимур! Что случилось? — голос Борисовны звучит взволнованно и тревожно.

— Я хочу знать, где она, Татьяна Борисовна, — изо всех сил стараюсь быть вежливым.

— Тим, — вздыхает устало, — когда ты оставишь девочку в покое? У нее все хорошо, она готовится поступать. На прошлой неделе привозила детям фрукты и конфеты.

— Она продала квартиру…

— Да, потому что та напоминала ей о родителях. Мы же курируем своих выпускников, Тим, Доминика не останется без надзора.

— Она не взяла новую карту?

— Нет, но передавала тебе, что очень благодарна и что деньги у нее есть. Так что даже не проси, Тимур, ни номера, ни адреса я тебе не дам.

Упираюсь рукой в стену и беззвучно матерюсь. Ладно, главное, с ней все в порядке. Прощаюсь с Борисовной и начинаю делать себя крутым бизнесменом.

Я знаю, что обо мне говорят за моей спиной — что Тим Талер трусы не наденет меньше чем за косарь зелени, что Талер повернут на роскоши, про комплексы детдомовского прошлого и прочую хуету.

Пускай.

Просто это мое, крутые парни типа Вернера Балдессарини* и Эрменежильдо Зенья** создают свою одежду специально для меня. И я не вижу смысла отказывать им в удовольствии меня одевать.

Хотя сегодня, пожалуй, остановлюсь на черном «Brioni». Надеваю рубашку и не спеша застегиваю каждую пуговицу. На манжеты — запонки. Сюда пойдет серебро с черным, золото лучше под коричневую клетку.

Я кожей чувствую дорогие вещи и на все сто согласен со старым Вернером — дорогой костюм отличается от дешевого тем, что даже мнется благородно. Я никогда не носил дешевых костюмов. Как обходился? Легко — пока у меня не было денег, я их просто не покупал.

Смотрю на себя в зеркало — костюм сидит безукоризненно, рубашку можно будет сменить в обед на свежую — в офисе есть запас. Они ошибаются, это не комплексы прошлого, это и есть МОЕ прошлое. То, которое могло у меня быть, если бы мой отец все не проебал.

Теперь, когда я узнал, кем были мои родители, я просто возвращаю свое. И мне похуй, что обо мне говорят.

***

Выхожу из гардеробной и вижу, что Ника уже проснулась. Сидит на кровати, хлопает ресницами.

— Тимур, ты уходишь? — как у нее так возбуждающе получается? Останавливаюсь.

Удивленно-заспанное лицо, приоткрытый рот, а я залипаю на груди, с которой сползла простынь. В моей постели охренительная девочка, а я собрался в офис. Мой член был прав, я идиот.

Подхожу, беру за подбородок. Глаза распахнуты, губы тянет в улыбке. Менжуюсь — знаю, если зацеплюсь, это надолго. А еще жаль измять костюм, пусть даже он изомнется пиздец как благородно…

Что ж ты так смотришь, сладкая? Походу, я уже никуда не иду. Расстегиваю ширинку, и головка оказывается прямо возле ее рта.

— Давай, хорошая моя, — наклоняюсь и шепчу в макушку, — справишься?

Она смотрит с испугом, сглатывает, а потом поднимает глаза и нерешительно кивает. А я задерживаю ее лицо в ладони.

— Детка, скажи сразу, здесь я тоже первый?

Снова кивает и приоткрывает рот, а я чуть ли не кончаю только от одного признания.

— Шире. Обхвати его рукой, не бойся. Мороженое любишь? Представь, что это мороженое, его надо облизывать и сосать.

Ника старательно вбирает головку в рот, и я шиплю сквозь зубы. Ее язычок скользит по стволу, обводит головку по контуру и цепляет уздечку. И хоть это самый неумелый минет в моей жизни, меня все равно прет.

Ей мешают волосы, и я собираю их руками в хвост, придерживая на затылке. Хочется быстрее кончить, и я буквально стону:

— Глубже, Ника, впусти меня…

Толкаюсь ей в рот, и она отшатывается, прикусывая головку.

— Нет, так не пойдет, — беру за затылок и слегка надавливаю, насаживая на член. Н-да, тут все совсем зелено… — Спрячь зубки, Вероника, я быстро.

Два-три толчка, выдергиваю член и кончаю ей на грудь. Она судорожно всхлипывает, переводя дыхание. Смотрит ошеломленно то на меня, то на член. Он еще стоит, сперма стекает по уздечке. Подношу к ее губам:

— Оближи…

Высовывает розовый язычок и осторожно слизывает остатки семени, а когда начинает облизывать уголки губ, я не выдерживаю и накрываю ее рот своим.

Поцеловать женщину после минета — это самый лютый треш, который только можно представить. Но мне глубоко похер, что там только что был мой член, я впервые в жизни пробую собственный вкус и это даже возбуждает.

— Ничего ты не умеешь… — снова целую и говорю в послушно раскрытые навстречу губы, а сам прячу член обратно пока он не решил, что надо повторить.

— Тебе не понравилось, — шепчет Ника расстроенно и гладит мой пах, — Тим, я научусь, вот увидишь!