Большой шухер - Леонид Влодавец

Хозяйку, пребывавшую в шоке. Гребешок затолкал в спальню, самую дальнюю комнату от двери. Луза с пушкой наготове пробежался по остальным помещениям

— проверял, нет ли еще кого в квартире. Очень при этом боялся, потому что тогда, возможно, пришлось бы стрелять, а Луза еще не знал толком, получится ли у него среди бела дня и в доме.

— Дверь контролируй! — приказал Гребешок, когда Луза добрался до спальни. Нужно это было или нет. Гребешок еще, правда, не решил. Просто Луза был слишком непрезентабельным. «Мадам Сергачева» и так не поняла, будут ее

убивать, грабить или ограничатся изнасилованием. А Гребешок торопился поскорее привести ее в чувство.

— Наталья Антоновна, — сказал он, похлопав ее по щекам. — Мы не грабители и не насильники. С вами ровным счетом ничего не случится, если вы правдиво ответите на несколько вопросов. Если нет, мы вас будем мучить.

— К-какие в-вопросы? — дрожащим голосом пробормотала дама. Она была, пожалуй, покрасивее Светки Коваленко. Точнее, более ухоженной, приглаженной и явно не перетруждала себя домашними заботами. Гребешок за время службы в милиции повидал немало шлюх, но таких шикарных, конечно, на улице не попадалось.

— Вопрос первый: вы знаете этого человека? — Гребешок показал Сергачевой фото живого Ростика.

— Да, знаю… Это Ростислав Воинов.

— Приятное начало. Когда видели его в последний раз?

— Три дня назад.

— Очень хорошо. Где вы встречались?

— Здесь. Он приезжал ко мне.

— В котором часу?

— Еще четырех не было.

— Что он с собой привозил? — Гребешок снова подумал, что таинственная хреновина, о которой так беспокоится Сэнсей и, должно быть, сам Ворон, могла быть всего лишь коробкой с чаем или банкой с кофе.

— Торт «Марика» привозил, шампанское французское, названия не знаю. Цветы. Букет роз. В гостиной стоят.

— Что праздновали?

— Да ничего. Просто давно не виделись, несколько лет, и вот опять повстречались… Слушайте, вы кто, бандит или милиционер?

— У меня смежная профессия, — пошутил Гребешок, — ночью ворую, а днем следствие веду. Правда, здорово? А у вас глазики симпатичные. Если бы вы еще не очень трусили, были бы просто прелестной. Жалко, у меня так времени мало. Было бы побольше, я бы вас не пугал, а очаровывал. Честное слово, так противно совать даме пушку под нос! Но я должен вас спросить, леди: этот Воинов — ваш любовник?

— Ну конечно. Сами могли бы догадаться. Что еще хотите знать? В каких позах имели половой акт? — Похоже, Наталья оправилась от шока и, почуяв, что Гребешок слишком пристально поглядывает на ее очень длинные и ровные ножки, небрежно прикрытые алым махровым халатом, явно начала наглеть.

— Нет, это не существенно, — мотнул головой Гребешок. Заглядываться на эту заразу не стоило. Конечно, ей трахнуться с незнакомым мужиком или даже сразу с двумя — одно развлечение. Но при этом сучка могла усыпить бдительность и устроить какую-нибудь заподлянку.

— А что существенно? — уже откровенно строя глазки, спросила Сергачева. — Сколько имели сношений?

— Нет, все проще, — ухмыльнулся Гребешок. — Когда он от вас ушел?

— Часов в восемь вечера.

— А почему он у вас ночевать не остался? — Гребешок даже сам удивился, насколько естественно выговорил эту фразу.

— Увы, я не могла оставить. У меня есть муж. Он, правда, до сих пор из командировки не приехал, но должен был приехать либо ночью, либо утром. Решили мы с Ростиком не рисковать и расстаться. С тех пор я его не видела.

— А муж ваш о себе давал знать?

— Да. У него возникли сложности с каким-то контрактом, и он был вынужден задержаться… — и Наталья опять несколько раз стрельнула глазками. Да, эта холеная стерва прямо-таки вовсю напрашивалась на изнасилование! Но Гребешок при горячем сердце имел холодную голову и на провокации не поддавался.

— Вы его провожали? — спросил он.

— Зачем? — пожала плечиками дама. — Посмотрела из окошка, как он ловит машину, помахала ручкой, когда он садился. Пальцем еще погрозила, когда какие-то девчонки в ту же машину сели…

— А не запомнили случайно, какого цвета была машина?

— Конечно, запомнила. В восемь часов еще светло. «Жигуленок», голубой… По-моему, «шестерка». Я в них не очень разбираюсь, но, по-моему, это была «шестерка». Ростик проголосовал, частник притормозил, в это время подбежали две девчушки и, видно, тоже напросились. Они сели на заднее сиденье, Ростик на переднее… Что вы на меня так смотрите? Я вам все сказала, честное слово! Неужели вы правда меня собираетесь убить? Зачем?!

— Наталья Антоновна, — мрачно сказал Гребешок, — убивать вас я не собираюсь. Хотя, скажем так, для профилактики это было вполне возможно. Вы мне все абсолютно откровенно рассказываете?

— Конечно! Зачем мне врать?

— Ну, если мужу врете, то и нам наврать можете.

— Но я, ей-Богу, не вру. Хотя, может быть, и надо было соврать. Я ведь не знаю, зачем вам Ростик понадобился. А вдруг вы его убить хотите?

— Ладно. Еще несколько вопросов. Куда он собирался ехать от вас?

— В гостиницу. В «HOTEL BEREGOVIA».

— Вас он к себе не приглашал туда?

— Приглашал, конечно. Ноя побоялась ехать. Ведь муж должен был вернуться. Хороша бы я была, если бы он утром меня на пороге встретил!

— А с чем Ростислав от вас уходил? — спросил Гребешок, лелея надежду, что таинственная фигулина осталась у Натальи.

— В смысле? — она не поняла вопроса.

— Ну, что у него в руках было, когда он уходил?

— А-а… Пакет пластиковый. С обнаженной красоткой. Он в этом пакете шампанское принес. А когда уходил, то у него там только какая-то коробка лежала. Маленькая, но тяжелая.

— Он не открывал ее при вас?

— Нет. Зачем? Я, конечно, вначале думала, что он мне духи принес, но раз сам не показал, я не стала спрашивать.

— А внешне-то видели? Хотя бы по размеру какая?

— Ну, что-то вроде кубика, вот такого размера, — Наташа раздвинула кончики большого и указательного пальцев примерно на пять-шесть сантиметров.

— Но увесистая.

— Неужели не посмотрели? — прищурился Гребешок с лукавинкой. — Раз думали, что духи?

— Да не смотрела я! — обиделась Наталья. — Только сверху заглянула и все. Картонная коробка, белая, без наклеек и картинок. Заклеенная. Может, если бы была не заклеенная, я бы посмотрела. А так не решилась. Ростик строгий, он не любит, когда в его вещи лазят без спросу.

— Значит, он ее унес?

— Конечно. Знаете, гражданин начальник, я чувствую, что вы мне эти дурацкие вопросы не зря задаете. Скажите прямо: вы арестовали Ростика? Ни за что не поверю, что вы бандит. Очень у вас, извините, ментовские манеры просматриваются. Учтите, у меня в милиции много знакомых… — Это не прозвучало совсем угрожающе, но произвело на Гребешка нехорошее впечатление.

— Знаете, Наташа, — передразнил он собеседницу, — если вы думаете, что мне сейчас можно будет взятку предложить, то, увы, ошибаетесь. Я бы сам многим людям взятки дал, лишь бы ваш Ростик был живой и на свободе. Только это никак не получится. Господь Бог взяток не берет…

— Что вы сказали? — на кукольно-макияжном личике Наташи вновь появился испуг.

— То, что слышали, — вздохнул Гребешок. — Я бы вам мог показать картинку, на которой заснят ваш Ростик через несколько часов после того, как он от вас уехал. Но не покажу, пожалею.

— Его… убили?! — ахнула Наташа и побледнела. Нет, видно, Ростик был для нее чем-то побольше, чем дежурный бахарь. Это Гребешок своим зорким взглядом тут же усек. И уже почти не сомневался, что гражданин Воинов отдал концы не при ее посредничестве.

— Да, — сурово произнес Гребешок. — Зверски убили. И есть основания предполагать, что из-за той штучки в картонной упаковке. Может, исходя из этих, так сказать, «вновь открывшихся обстоятельств», добавите что-нибудь?

Но Наташа, тонко завыв, упала на кровать и уткнулась в подушку. Гребешок растерянно поглядел на нее. Увидеть бабу, ревущую от страха или физической боли, он, пожалуй, был морально готов. Но увидеть страдания от душевной муки и скорбной тоски — нет.

Рев мог затянуться, а Гребешку было некогда. Он неловко погладил Наташу по голове и пробормотал не очень вразумительно:

— Ну, вы, не надо… Это самое… Вообще…

И тут, словно гром среди ясного неба, раздался звонок в дверь.

— Кого черт несет? — встрепенулась Наташа так, будто в квартиру, которую она собиралась ограбить, внезапно вернулись хозяева.

— Открой! — вновь переходя на «ты», прошипел Гребешок. — Да в «глазок» смотри повнимательней.

Наташа заторопилась к дверям, а Гребешок, стараясь идти только по коврикам и не топать, подобрался к двери, где уже прижался к стене перепуганный Луза.

— Кто там? — припадая глазом к окуляру «глазка», спросила Наташа.

— Да это я, Макаровна, — послышался через дверь добродушный бабий голос.