Коралловый город - Евгений Наумов

— Куда? Ты не участвуешь в турнире.

Макара даже в жар бросило.

— П-почему это я не участвую?

Вид у него был такой расстроенный, что Зина замялся:

— Ты что, забыл? Мы же постановили на собрании исключить тебя из команды… Вообще-то ты можешь участвовать в турнире, но как болельщик.

— Ну ладно! — с угрозой процедил Синицын. — Попомнишь меня…

Он круто повернулся и пошел к болельщикам — отпетым двоечникам и троечникам. Те встретили его удивленно, зашептались.

Скрипнув зубами, он сел и стал искать глазами Дашу. Она сидела в первых рядах команды, щеки ее горели от возбуждения.

— Сегодня турнир особый! — объявила Влада Изотовна. Команда-победительница получает переходящий приз Клуба знатоков и находчивых. Его изготовил специально для нас бывший ученик нашей школы, а ныне мастер фабрики музыкальных инструментов Петр Семенович Галущак.

Она подошла к деревянной коробочке и открыла ее. Все ахнули. Среди разбушевавшихся волн реки покачивался маленький белоснежный корабль. Влада Изотовна нажала кнопку — и полилась привольная мелодия: «Шуми, Амур, шуми, наш батюшка…» Любимая песня Макара! А белоснежный корабль резал волны и неустрашимо шел вперед…

Начался турнир.

Первым выступил Живцов и, оглядывая команду «альбатросовцев», спросил звенящим голосом:

— Где находится самая большая книга?

Синицын уже знал ответ. С любопытством следил он, как засуетились «альбатросовцы», громко зашептались. Пашка Многолет пробежал по рядам и вернулся на место.

— В одной из библиотек Нью-Йорка. Ее высота — три метра, толщина — один метр, а вес — сто центнеров. Листают ее с помощью особой электроаппаратуры. Однако мы считаем, что величина книги определяется не ее весом, а содержанием.

Влада Изотовна слегка покачала головой:

— Не сто, а сто двадцать пять центнеров. Но на вопрос дан правильный ответ. Три очка. А за дополнение еще два очка.

Пашка Многолет довольно заулыбался. Он вдруг дурашливо подмигнул и затараторил:

…Вот столицы достигает.Царь к царевне выбегает,За белы руки берет,Во дворец ее ведетИ садит за стол дубовыйИ под занавес шелковый,В глазки с нежностью глядит,Сладки речи говорит.

Откуда эти строчки, из какой книги?

Несколько голосов сразу рявкнуло:

— Из «Сказки о рыбаке и рыбке»!

Другие запротестовали:

— Нет, из «Сказки о царе Салтане»!

Синицын смотрел на Живцова. И когда тот утвердительно кивнул головой, Макар с места крикнул:

— «Конек-горбунок»!

— Болельщику Синицыну за правильный ответ три очка, — объявила Влада Изотовна.

Макар поймал быстрый взгляд, брошенный на него Живцовым. Многие стали оглядываться на Синицына, а тот не упускал подходящего момента. Как на его счастье, «Альбатрос» подобрал такие заковыристые вопросы, что редко кто мог не то что правильно, а хотя бы приблизительно ответить. Так, например, все удивились, когда Пашка сказал, что Робинзон Крузо существовал на самом деле, только под другой фамилией. Требовалось ответить, сколько лет и на каком необитаемом острове жил прототип Робинзона Крузо? Конечно, только один Макар Синицын мог сказать, что настоящего Робинзона Крузо звали Александр Селькирк и он четыре года жил на чилийском острове Хуан-Фернандес.

То же самое произошло, когда Пашка стал допытываться, какую последнюю книгу в жизни написал Александр Дюма. Кто кричал: «Три мушкетера», кто — «Граф Монте-Кристо», а Пономаренко даже ляпнул, что «Графиню Рудольштадтскую». И только потом, после всех, встал Синицын и спокойно объявил:

— Кулинарную книгу.

— Это что — про приключения поваров? — зашумели вокруг.

— Про то, как печь блины, — пояснил Макар под хохот болельщиков. На его личном счету было уже двадцать очков — больше, чем у обеих команд, вместе взятых. Так сказала Влада Изотовна. «Вместе взятых, вместе взятых», — повторял Макар про себя слышанное где-то гордое выражение.

Влада Изотовна встала:

— Теперь мой вопрос обеим командам. Все вы знаете, что на Дальнем Востоке живет много народностей — нанайцы, ульчи, орочи, нивхи, чукчи, эскимосы. Среди них тоже есть писатели, поэты. Назовите их.

Сзади робко поднялась рука смуглолицей Нади Вальдю из четвертого «А». Она встала и, потупясь, сказала:

— У нанайцев есть писатели Григорий Ходжер и Андрей Пассар.

— Правильно! — подскочил Пашка Многолет. — Мы недавно всем классом читали…

— А у других народностей?

Кто-то вспомнил сказки Владимира Санги, но не смог назвать его национальность. Когда возникла заминка, поднялся Макар и принялся перечислять: чукотский писатель Юрий Рытхеу, мансийский Юван Шесталов, ненецкий Леонид Лапцуй, юкагирский Семен Курилов, эскимосская поэтесса Зоя Ненлюмкина…

И вот конец турнира. Оба капитана бросают на Синицына пронизывающие взгляды, но он только ухмыляется.

«Что, чья взяла?» — думал Макар.

У Влады Изотовны в руках коробочка с призом:

— Здесь, на рояле, есть пластинка с надписью: «Только дай себе волю, начни жить, как легче, и тебя понесет так, что не выплывешь». Из какого произведения это высказывание?

— Ясно, из какого, — поднимается Синицын. — Из книги Н.Ильиной «Четвертая высота».

Болельщики орут от восторга: вот, мол, какие герои произрастают среди нас! Пионервожатая объявляет:

— Команды не набрали необходимого количества очков. И вообще сегодня они не на высоте. Про бабочек, муравьев больше знают, чем о литературе. Приз по праву присуждается лично болельщику Синицыну из четвертого «А».

На миг он даже опешил: ему лично! Такого Макар даже не ожидал. Подобного случая на турнирах еще не бывало…

И вот заветный приз вручен Макару. Словно в тумане, он пожимает руку Владе Изотовне, а попросту Владке из восьмого «Г».

— Береги этот приз, Синицын, — говорит Владка, строго хмуря выгоревшие бровки. — За него еще не раз будут сражаться ребята на турнирах, поэтому нужно много знать, чтобы его удержать.

— Пусть попробуют отобрать! — гордо заявляет Макар.

Все расходятся. Синицын догоняет своих одноклассников и великодушно предлагает:

— Ну что, послушаем игрушку?

Но все его обходят с замкнутыми лицами. Кто-то бросает:

— Ты выиграл, ты и слушай.

Только Зина Живцов остановился и серьезно сказал:

— Это не игрушка, а приз, запомни это, Синицын. Переходящий приз. И он недолго у тебя задержится, даю слово.

— Ха-ха! Нос не дорос! — Макар озлобился. Что он о себе воображает, этот Живцов? Еле-еле на четверки вытягивает, иногда пятерочку за усидчивость заработает… Ему ли тягаться с Макаром, который все на свете заранее знает!

— Ну, ты показал высший класс пилотажа! — откуда-то вынырнул Генка Лысюра. — Утер всем нос… Конечно, без волшебства не обошлось? добавил он вкрадчиво.

Макар хотел бросить горделиво: «Обошлось!», как вдруг ему пришло в голову: «А верно, выиграл-то не я… Если бы не волшебство, что бы я отвечал на вопросы?» Он уже совсем забыл об этом, ему казалось, что именно он сам завоевал приз, сам отвечал на каверзные вопросы.

Ни к селу ни к городу вдруг вспомнилось, как мямлил он на первом турнире и даже не смог нарисовать какого-то несчастного морского конька. «А вот Живцов смог», — ужалила мысль.

Но Синицын постарался ее отогнать. «Нет, победил на турнире я, я один!» — упрямо сказал он сам себе и недружелюбно посмотрел на старосту.

— А тебе чего?

— Да я так просто, — заюлил тот. — В команде прямо ахали после каждого твоего ответа…

Макар недоверчиво покосился на него.

— Точно! А Поспелова… аж подпрыгивала!

— Подпрыгивала? — Синицын оживился, глаза его заблестели.

— Ну! — подтвердил Лысюра. — А Пономаренко говорит: может, «альбатросовцы» ему, то есть тебе, заранее все вопросы дали? Ты ведь прошлый раз им подыгрывал… А я говорю: дураки они круглые, что ли?

— Ну, а Поспелова, Поспелова? — не выдержал Макар.

— Что — Поспелова? — пожал плечами Лысюра. — Подпрыгивала…

Он остановился и с подозрением посмотрел на Макара.

— А чего ты про Поспелову спрашиваешь? Влюбился в нее, что ли?

— Скажешь тоже! — горячо запротестовал Макар, но покраснел так, что на глаза его даже слезы набежали. Лысюра загоготал, тыкая пальцем:

— Ага, все понятно! Жених и невеста замесили тесто!

— Я тебе дам тесто! — сжал кулаки Синицын.

Лысюра попятился. Все-таки волшебник, не стоит с ним связываться. А то еще превратит старосту в крокодила или царевну-лягушку, и будешь всю жизнь на кочке квакать, горючие слезы лить…

— Да я пошутил, ты что, не понимаешь?

— Хороши шутки, — Макар начал остывать. — Говори, да откусывай.