«Пакт Молотова-Риббентропа» в вопросах и ответах - Александр Дюков

– Рижский мирный договор 1921 года;

– Парижский пакт 27 августа 1928 года («пакт Бриана – Келлога»);

– пакт о ненападении между Польшей и СССР 1932 года;

– конвенцию об определении агрессии 1933 года[93].

Однако при внимательном рассмотрении эти утверждения оказываются несостоятельными.

Начнем с конца списка – с конвенции об определении агрессора 1933 года, предложенной, между прочим, именно советской стороной. Согласно конвенции, агрессором признавался тот, кто совершит «объявление войны другому государству; вторжение своих вооруженных сил, хотя бы без объявления войны, на территорию другого государства; нападение своими сухопутными, морскими или воздушными силами; хотя бы без объявления войны, на территорию, суда или воздушные суда другого государства; морскую блокаду берегов или портов другого государства; поддержку, оказанную вооруженным бандам, которые, будучи образованными на его территории, вторгнутся на территорию другого государства, или отказ, несмотря на требование государства, подвергшегося вторжению, принять, на своей собственной территории, все зависящие от него меры для лишения названных банд всякой помощи или покровительства»[94]. Как видим, ввод советских войск на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии действительно попадает под содержащееся в конвенции определение.

“Польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договоры, заключенные между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без руководства, Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР… Ввиду такой обстановки советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии”

Поверженный пограничный столб на польской границе.

Однако конвенция об определении агрессора так и не стала действующим международным документом. Текст этой конвенции, принятый в мае 1933 года Комитетом по безопасности европейской конференции по вопросу разоружения, должен был составить приложения к Конвенции о сокращении и ограничении вооружения, которая так никогда и не была подписана. «Со времени Рима правовой аксиомой определяется тот факт, что в случае недействительности основного договора, не вступает в силу и акцессорный, – поясняет ситуацию профессор Владимир Макарчук. – Исполнения правительствами заинтересованных стран (включая, конечно, и СССР) условий этого «акцессорного» договора было актом доброй воли»[96]. Отказ в новых международных условиях выполнять некогда взятые на себя односторонние обязательства нарушением международного права не был, поскольку в международном праве существует норма о сохранении силы договора лишь при неизмененном положении вещей. Сентябрь 1939 года не располагал к благонамеренным иллюзиям, уместным в 1933 году.

Нарушил ли Советский Союз т.н. «пакт Бриана – Келлога» 1928 года? Участники этого пакта осудили «обращение к войне для урегулирования международных споров» и отказались от войны «в роли орудия национальной политики». Однако после вступления советский войск на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии ни Польша, ни Франция, ни Великобритания не объявили войну Советскому Союзу[97]. Более того: 17 сентября польские войска даже получили приказ не вступать в боевые действия с частями Красной Армии[98].

“Советы вторглись. Приказываю осуществить отход в Румынию и Венгрию кратчайшими путями. С Советами боевых действий не вести, только в случае попытки с их стороны разоружения наших частей”

Таким образом, ни Польша, ни Франция, ни Великобритания действия Советского Союза как войну не квалифицировали. Как справедливо замечает Владимир Макарчук, «с правовой точки зрения, норм de lege lata – действующего в 1939 г. международного права, ввод советских войск на территорию Второй Речи Посполитой не мог быть трактован как начало войны – и не был»[100]. А коль скоро войны не было – не было и нарушения «пакта Бриана – Келлога».

Советская военная техника проходит по улицам г. Львова.

Перейдем, наконец, к самой серьезной части обвинения. Действительно ли Советский Союз нарушил подписанные им мирные договоры с Польшей 1931 и 1932 годов? В договоре 1932 года прямо говорилось о том, что действием, противоречащими договору «будет признан любой акт насилия, который нарушает целостность и неприкосновенность территории или политическую независимость другой стороны, которая договаривается, даже если эти действия без объявления войны и исключения всех ее возможных проявлений». Кроме того, в этом договоре Польша и СССР обязались не принимать участия в каких-либо договорах, враждебных другой стороне, и не оказывать поддержку, прямую или посредническую, нападающей стороне[101]. Получается, что действия Советского Союза все-таки были незаконными?

Для ответа на этот вопрос процитируем мнение юриста: «В международном праве действует доктрина rebus sicstantibus — предостережение о сохранении силы договора лишь при неизмененном положении вещей. Советские договоры с Польшей подписывались из расчета на то, что Польское государство сбережет свой суверенитет и сыграет роль своеобразного щита между СССР и агрессивными государствами»[102]. К середине сентября 1939 года по сравнению с 1932 годом ситуация изменилась самым принципиальным образом. Польша потерпела сокрушительное поражение в войне с Германией, польские войска были разгромлены. Продвижение войск вермахта на территорию Западной Украины и недвусмысленные угрозы Берлина создать там марионеточное «Украинское государство» (об этом мы подробно расскажем чуть позже) создавали реальную угрозу безопасности СССР. В этой ситуации ранее подписанные советско-польские договоры теряли свою силу, о чем советское правительство и уведомило 17 сентября польского посла в Москве. Требуемые нормы международного права Кремлем были соблюдены.

Как видим, введение советских войск на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии не нарушало принятых на себя Советским Союзом международных обязательств. Однако этим дело не ограничивается. В действовавшем по состоянию на сентябрь 1939 года международном праве существовала норма, отсутствующая в праве современном – «право на самопомощь». В рамках права на самопомощь «государство, которое считало, что действие другого субъекта международного права представляют угрозу для ее жизненно-необходимых интересов (а последние трактовались весьма обширно), могло в соответствии с действующим международным правом прибегнуть к силовым действиям для устранения этой угрозы»[103].

Население г. Львова приветствует войска Красной Армии на параде.

Поражение польских войск создавало более чем реальную угрозу безопасности СССР. Германские войска вступили на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии. Конечно, согласно достигнутой 23 августа договоренности, эти территории находились в советской сфере влияния, однако Гитлер к этому времени нарушил слишком много международных договоренностей. Не на рушит ли он и эту? Действия Берлина показывали, что это вполне возможно. 15 сентября германский посол в Москве получил инструкции передать советской стороне, что «в случае отсутствия русского вмешательства, политический вакуум на землях, лежащих на запад от немецкой сферы влияния, может и не образоваться. Без вмешательства Советского правительства тут могут быть сформированы новые государства»[104].

Угроза создания марионеточных «Украинского» и «Белорусского» государств была более чем недвусмысленной. А ведь реализацию именно этого сценария Москва пыталась столь упорно предотвратить.

Угрозами, кстати говоря, дело не ограничилось: примерно в это время начальник «Абвера» адмирал Канарис и начальник диверсионного отдела «Абвер-2» полковник Лахузен встретились с главой «Организации украинских националистов» Андреем Мельником. Канарис сообщил Мельнику о возможности создания «независимой» Западной Украины. И Мельник даже начал формировать «коалиционное правительство»[105]. Заметки о возможности создания «независимой Украины» мы находим и в дневнике начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии генерала Гальдера.