Немного странный (СИ) - Айрон Мира

- Получается, ты никуда не уехал, просто припарковался в другом месте и ждал меня? - спросила Нина чуть позже, продолжая обнимать Антона за шею и прижавшись щекой к его плечу.

- Да, - по голосу Антона было понятно, что он улыбается.

- А если бы я никуда не пошла?

- Маловероятно. Я знал, что ты попытаешься удрать от самой себя. Но если бы не пошла, я просто вернулся бы, пришёл бы к тебе домой.

- А если бы я пошла на остановку другой доро́гой?

- Ещё менее вероятно, потому что эта дорога самая короткая, прямая и удобная. Чего ради тебе делать крюк, пробираясь через кусты?

- Тогда поехали? - Нина выпрямилась.

- Да, - кивнул Антон. - Только не на дачу. Сегодня твоё присутствие там совсем не обязательно.

- А куда поедем?

- Домой. Не в твою квартиру, а домой. И станем уже, наконец, друг для друга теми, кем давно должны были стать.

- Антон... - Нина даже задохнулась, настолько покраснела.

- Не думаешь же ты, - передразнивая Нину, которая очень любила эту фразу, ответил Антон. - Не думаешь же ты, Нина, что мы навсегда останемся только друзьями?

Антон завёл машину и начал осторожно выезжать со стоянки.

- А потом, - глядя на дорогу, продолжил Антон. - Мне очень хочется, чтобы мы это всё узаконили, и чем быстрее, тем лучше. Как думаешь, Нина? Или тебе не нравится эта идея?

- Очень нравится, - призналась Нина. - Мне очень нравится.

- Спасибо, Нина, - став серьёзным, ответил Антон. - Спасибо за то, что доверяешь мне.

- Я просто тебя люблю, Антон. Как я могу тебе не доверять? Ты самый лучший.

Машина начала замедлять ход, а потом свернула к стоянке у супермаркета стройматериалов.

- Зачем нам сюда? - удивилась Нина.

- Нам не нужно сюда, - Антон, повернувшись к Нине, опять обнял её и прижал к себе. - Я хочу сказать, что очень счастлив, потому что тоже люблю тебя. И хочу ещё раз услышать твои слова.

- Только раз? - кажется, к Нине вернулась способность дразнить Антона.

- Только раз до того момента, как мы переступим порог дома.

- Я люблю тебя, Антон.

- А ещё так, - улыбнулся Антон. - "Антон, я никогда и никому не позволю вмешиваться в нашу жизнь", да? Ведь мы же не будем приглашать экспертов в нашу постель и слушать их ценное мнение о том, что и как мы должны сделать? Тогда почему мы кому-то позволяем шастать и топтаться в наших чувствах?

- Прости меня, Антон! Не сердись.

- Я не сержусь. Я на тебя не могу сердиться. А до остальных мне дела нет.

- Тогда поехали? - Нина прижала ладони к щекам Антона и заглянула в любимые глаза. - Подальше от чужих глаз и экспертного мнения?

- Да, поехали.

Антон быстро поцеловал ладонь Нины, и чёрный "Дастер", уже в который раз за этот вечер, начал выезжать со стоянки.

* * * * * * * * *

- Я понял, что для меня всё окончательно изменилось к лучшему, как только встретил тебя впервые на даче, у леса, у мусорных контейнеров. Трудно эту встречу назвать романтической, и тем не менее. Мы никогда не знаем заранее, за каким поворотом нас поджидает судьба. Ты тогда так испугалась, а мне было ужасно стыдно за то, как я непрезентабельно выгляжу. На следующий день вплотную занялся своей внешностью, чтобы при следующей встрече не пугать тебя, и тут же мне предложили постоянную работу. Жизнь почти полностью наладилась. Я ведь не знал тогда, что ты на грани развода с мужем, и ничего такого вольного не думал. Правда, понял, что у тебя неприятности, потому что ты была не такая, какой обычно была раньше.

- А какой я была раньше?

- Оптимистичной, активной, весёлой, смешливой и очень разговорчивой. Уверен, что твои воспитанники, уже другие, обожают тебя так же, как обожали ребята из группы Степана.

- А какой я была тогда, когда мы встретились на даче?

- Испуганной и растерянной. Но постепенно оттаяла, стала почти такой, как раньше. А потом, когда узнала о моих проблемах, начала сочувствовать мне намного сильнее, чем переживать за себя, хотя вслух ничего такого не говорила. Я никогда по жизни не был одинок: у меня есть замечательный сын, есть прекрасные друзья, самые лучшие и самые верные. С ними я сам ограничил общение в первый год после того, что произошло. Они ждали, когда я приду в себя, ненавязчиво старались быть рядом, и всё постепенно наладилось. Однако я долго был уверен в том, что сочувствие и жалость унижают меня, ведь я ж мужик! И только встретившись с тобой, я понял, что есть такое сочувствие, которое не унижает, а исцеляет, ставит на ноги во всех смыслах слова. А ещё понял, что тебе нужна помощь, о которой ты сама никогда в жизни не попросишь. Пришлось проявить настойчивость.

- Даже не знаю, что бы я делала, Антон, не прояви ты настойчивость.

- Очень вовремя мы встретились, в тот самый момент, когда больше всего стали нужны друг другу. А ведь раньше и представить не могли ничего подобного, хотя общались достаточно часто.

- Да. Помнишь, ты сказал тогда, в нашу первую встречу на даче: "Это жизнь, а в жизни бывает всякое"?

- Помню. Как хорошо, что теперь можно повторить эту фразу совсем по другому поводу. И звучит она теперь совсем по-другому.

- А почему ты ушёл сегодня? И не пытался меня отговорить?

- Мне было очень сложно и страшно оставлять тебя одну, но я должен был сделать это. Необходимо было, чтобы ты полностью получила то, к чему стремилась, или тебе казалось, что ты стремишься. Я не должен был давить на тебя. Но если бы ты не отправилась на дачу почти тут же, я бы всё равно не выдержал и вмешался. Кто тебе наговорил гадостей, Нина?

- Я случайно подслушала чужой разговор, Антон, это чистая правда. Говорил абсолютно посторонний человек, которого наши отношения совсем не касаются. Про ребёнка. И я решила, что именно в словах о ребёнке есть справедливость. Ты молодой мужчина, Антон, и ты должен воспитывать своих детей, а не чужих. А я на тот момент больше всего мечтала о том, чтобы мы с тобой всегда были вместе.

- Я тоже об этом мечтал больше всего, и сейчас мечтаю, продолжаю мечтать. А ты?

- И я продолжаю.

- Так в чём же дело? У твоего ребёнка будем мы с тобой, и будет отец. Мой Степан живёт так, и он привык к этой ситуации. Никто не скандалит, не заставляет ребёнка нервничать и делать сложный выбор. Конечно, я мог упереться рогом и стоять на своём: повернуть всё так, чтобы Степан остался здесь, в провинции, и был бы оторван от матери, которую обожает. И? Кто был бы счастлив? Даже я, добившись своего, не был бы счастлив. Как можно быть счастливым, когда ты сделал несчастным человека, которого любишь?

- Ты прав, Антон! Как вообще можно быть счастливым, когда ты кого-то обездолил? Сделал несчастным? Надеюсь, нам удастся донести эту мысль до Стаса. Тем более, у него сын вот-вот родится. Стасу сорок два, а мужчины в таком возрасте уже совсем по-другому относятся к отцовству. Я даже по родителям воспитанников сужу. Более зрелые родители - они другие, не такие, как молодёжь. Надеюсь, Стас проявит понимание.

- Всё будет хорошо, Нина, я уверен.

- И я рожу для тебя дочку, Антон. Такому парню, как ты, просто необходимо быть отцом дочки. Девочка с детства будет воспитываться в любви и получит представление о настоящем рыцарстве.

- Родишь дочку? - Антон прижал Нину к себе. - Обещаешь?

- Обязательно рожу. Потому что в первую же ночь, когда ты привёз меня к себе жить, я видела тебя во сне. Ты был с коляской, явно девичьей.

* * * * * * * * * * *

Спустя три года.

Нина вышла из двора дома и приложила руку козырьком ко лбу, вглядываясь в залитую полуденным солнцем улицу. Где же Антон, Степан, Игорь и Мила? Обещали, что вернутся в половине первого. Обед почти готов, да и срочные новости появились, неотложные дела. Неужели придётся звонить Антону?

Нина уже достала из кармана телефон, когда увидела, как в начале улицы появилась команда из трёх разновозрастных мужчин, сопровождающих белую в розовых рюшечках коляску.