Добро Пожаловать На Темную Сторону (ЛП) - Дарлинг Джиана

— Конечно, — сказал я.

Я смотрела, как она выезжает с парковки, прежде чем подойти к серебристому хэтчбеку Мазда, который я назвала Оптимус Прайм. В ней не было ничего особенного, но это была маленькая и прыткая машинка, и она была моей собственной. Я просто обожала ее.

Я уже открывала дверь, когда почувствовала его позади себя. Я поняла, что это Риис, прежде чем он сказал:

— Итак, куда мы едем теперь, когда ты избавилась от дорогой мамочки?

— В молодежную группу поддержки больных раком в Ванкувере, — отчеканила я, чуть повернув голову, чтобы краем глаза увидеть выражение его лица.

Странно, но он не выглядел разочарованным.

— Круто, давай поехали.

Я смотрела, как он обходит мою машину и открывает пассажирскую дверь.

— Ты действительно собираешься пойти со мной в группу?

Он скрестил предплечья на крыше машины и наклонился ко мне.

— Если ты хочешь туда пойти.

Я поджала губы. Я ненавидела группу поддержки.

Это было совершенно удручающе, особенно если учесть, что из девяти детей, находившихся там, четверо были неизлечимо больны, а трое уже не раз боролись за ремиссию, но спустя годы снова попадали в ее лапы. Все там изо всех сил старались быть открытыми и оптимистичными, но второе наступало тяжело и вносило диссонанс. Они получали что-то от нездорового товарищества, которое обеспечивала им группа, но я — нет.

Я устала притворяться счастливой, и группа была для меня просто еще одной сценой, на которой я разыгрывала свое ложное довольство.

— Не совсем, — призналась я. — У тебя было что-то другое на уме?

— Да, мой друг устраивает кеггер в глуши. Ты согласна на вечеринку?

Я никогда раньше не была на вечеринках. Мои подружки иногда тусовались с группой парней, но мы никогда не устраивали вечеринок. Мы тусовались дома у Мэри, потому что у ее родителей был потрясающий домашний кинотеатр, превосходящий большинство кинотеатров, или у Джо, потому что у его семьи был бассейн олимпийских размеров с трехъярусным трамплином для прыжков в воду. Никто из нас не пил, потому что мы все были спортсменами и учеными. Ну, я была спортсменкой, танцовщицей, пока рак не уничтожил мою энергию.

— Мне нечего надеть, — сказала я.

Сменка и свитер были не совсем одеждой для вечеринки.

Риис окинул критическим взглядом мое тело и пришел к такому же выводу.

— У Хадсона есть старшая сестра. Она меньше тебя, но ты, наверное, сможешь втиснуться в что-нибудь из ее одежды.

— Ну спасибо, — пробормотала я.

Он рассмеялся.

— О, — сказал я, уже не так обижаясь, потому что это было справедливое предположение.

— Лайла классная. Она тебе понравится.

— А я ей понравлюсь? — не могла не спросить я. Большинство ребят в школе считали меня снобом.

— Ты им понравишься, — заверил он меня мягким голосом.

Я не была уверена, почему он был так добр, но я не собиралась смотреть в рот дареному коню. Я была слишком большой трусихой, чтобы сделать все это самостоятельно, так что я была благодарна за его дурное влияние.

— Хорошо, давай сделаем это, — решила я и решительно кивнула головой, гордясь своим решением и своей убежденностью.

— Круто, — сказал Риис, прежде чем нырнуть в машину.

— Круто, — тихо повторила я, немного подавленная отсутствием энтузиазма, а затем последовала за ним в Оптимус.

— Итак, — начал он, когда мы выехали с парковки. — Давай пройдемся по основам, хорошо?

— Хорошо?

Я увидел, как он ухмыляется на периферии.

— Ты когда-нибудь принимала наркотики?

— Нет!

— Даже не употребляла?

— Что?

— Блейз.

— Я не знаю, что это значит, — призналась я.

Наступило короткое, ошеломленное молчание.

— Ты хочешь сказать, что родилась и выросла в Британской Колумбии и не знаешь, что значит «употреблять»? А как насчет того, чтобы покурить кальян, накуриться, затянуться, покурить травы, забить машину, забить косяк?

— Ты говоришь о марихуане? — догадалась я.

Я знала, что она была ведущей, хотя и подпольной отраслью в Британской Колумбии, но это не означало, что я знала о ней что-то еще. Большинство людей в старших классах курили марихуану, но я не была большинством людей, и меня раздражало, что Риис был снисходителен, когда знал это. Я была образцом добродетели. Образцы добродетели не знали наркотического сленга и уж точно не употребляли наркотики.

— Да, Луиза, я говорю о Мэри Джейн, — сказал он, опять же, как будто я была идиоткой.

Я решила, что Мэри Джейн — это другой сленговый термин.

— Ты даже не можешь называть себя жителем Британской Колумбии, если ты ничего не знаешь о травке из Британской Колумбии. Наша трава — лучшая в мире.

Я пожала плечами.

— Черт, ты действительно хорошая девочка, — сказал он, повторяя мои мысли.

— Да, — сказала я, гордо вскинув подбородок.

Потом я поняла, что быть хорошей девочкой — это отстой. У меня были друзья, конечно. Группа девочек, которые называли себя ангелами школы, потому что все они были из обеспеченных и, в основном, хороших христианских семей, но больше потому, что они были красивыми, богатыми и знали об этом. Они не были задирами по отношению к остальным детям, но между ними было много ссор из-за того, кто красивее, ярче и больше нравится. Как ни странно, ангелы не поддерживали успехи друг друга. Вместо этого они использовали чувство вины, манипуляции и ложь, чтобы сдерживать друг друга. Я знала это, потому что они были моими подругами с самого рождения, как и наши матери. Старый запас, как я поняла, не означает хороший запас.

Я получала хорошие оценки, потому что я, слава Богу, родилась умной, и даже если бы я не очень старалась, а я старалась, потому что была хорошей девочкой, я бы хорошо училась.

Я работала волонтером в Центре аутизма. Сначала это было просто обязанностью, потому что мама заставила меня выбрать благотворительную организацию, которой я должна была покровительствовать, когда мне исполнилось двенадцать лет, но теперь мне это нравилось, и я жалела, что у меня нет больше времени, чтобы посвятить его и другим благотворительным организациям. Я любила детей в центре, хотя некоторых из них было очень трудно полюбить, потому что у них не было когнитивной способности различать социальные сигналы. Один из таких детей, очаровательный рыжеволосый мальчик по имени Сэмми, был одним из моих лучших друзей. Я до сих пор помню тот день, когда он сообщил мне о том, что мы стали лучшими друзьями на всю жизнь. Он написал мне письмо и попросил подписать его, официально признав нас лучшими друзьями. Я разрыдалась.

Так что волонтерство было замечательным, оно помогло стать хорошей девочкой.

Но та часть, где мои родители выставляли меня напоказ, как драгоценного пони, и делали вид, что моей болезни не существует, потому что она не вписывается в их идеальную жизнь, начала поглощать меня. Я была сыта и подавлена так, что болела не только телом, но и духом.

Мне было семнадцать лет. По сути, я была взрослым, полностью сформировавшимся человеком. И я понятия не имела, кем я была за пределами ожиданий моих родителей, за пределами зеркала, которое общество Энтранс держало передо мной, больше похожее на картину их собственного изготовления, чем на истинное представление себя.

— Я даже не знаю, кто я. Как это банально! — прошептала я.

— Довольно чертовски шаблонно, — легко согласился Риис.

Мы молчали, пока я пережевывала свои вполне подростковые задумчивые мысли, а Риис смотрел в окно, думая о том, о чем думает Риис.

— Знаешь, что еще является клише? Бунтовать против родителей, — наконец сказал он, наклонившись над консолью так, чтобы говорить прямо мне в ухо.

Я вздрогнула, но мои мысли привели меня по тому же пути.

— Да.

Он усмехнулся.

— Это будет весело, Луиза. Тебе понравится обычная подростковая жизнь и все плохие решения, которые ты можешь принимать, когда тебе наплевать, кого ты разочаруешь.

Я нахмурилась, потому что это не звучало весело. Дело было не в том, что я не хотела разочаровывать своих родителей. По правде говоря, я злилась на них по разным причинам, и все они были связаны с их реакцией или ее отсутствием на мой рак.