Неугомонный Носир - Болта Ортыков

— Эй, Гайрат, — обратился ко мне отец. — И ты иди вместе с Собир-амаком. Я тоже скоро пойду вслед за вами.

Собир-амак как будто немного успокоился, и мы поспешно зашагали с ним к Ширчашме.

Солнце стояло уже высоко. Прохладный горный ветер постепенно ослабевал. Почти утихли птицы. Может, они готовились к послеполуденному сну? Да, с каждой минутой жара становилась всё сильней. Даже орлы, обычно парящие в небе, сейчас искали прибежища среди камней. Казалось, горы, ущелья, скалы и пропасти — всё погрузилось в дремоту. Вокруг было немо и неподвижно. Только мы с Собир-амаком, обливаясь потом, торопились к Ширчашме.

Собир-амак молчал. Не знаю, о чём думал он, но я-то считал себя и Шерали настоящими виновниками случившегося. Да, вина наша была слишком велика!

Я представил себе, как под каким-нибудь деревом крепко спит Носиршатрама, а к нему подползает огромная змея; она хочет укусить парнишку, отомстить за убитого нами «дракона». От таких мыслей меня охватил озноб, словно я заболел лихорадкой. «И почему только мы не рассказали тогда Собир-амаку ни про медведя, ни про змею! — думал я. — Если бы мы тогда рассказали обо всём, то, может, сегодня ничего и не случилось бы!» Да что толку в этих запоздалых сожалениях! А может, мы напрасно беспокоимся, может, Носиршатрама преспокойно лежит сейчас под раскидистым ореховым кустом и крепко-крепко спит.

Размышляя подобным образом, я и не заметил, как мы дошли до Ширчашмы.

— Вот отсюда он спустился вниз, — сказал Собир-амак, указывая на расселину.

Мы принялись за поиски. Бедный Собир-амак даже приподнимал распластавшиеся по земле ветки деревьев и внимательно осматривал под ними землю, будто Носир был иголкой и мог затеряться меж камней. Он заглядывал за большие каменные плиты — уж не спит ли его сын в их тени!

Спустившись по расселине немного вниз, я стал звать Носира. Бездонные пропасти и высокие скалы отзывались гулким эхом. С шумом пролетело несколько вспугнутых птиц. И снова стало тихо. Носиршатрама голоса не подавал.

Тогда Собир-амак начал звать сына. Он кричал так громко, что, наверно, голос его был слышен и по ту сторону гор. Но Шатрама не откликнулся.

Тогда мы решили разойтись в разные стороны. Найдём не найдём — встретимся на этом самом месте.

Прошло часа полтора, но поиски наши оказались напрасными. Скоро к нам присоединились мой отец, Шерали, Аликул-ата и ещё несколько чабанов. Посовещавшись немного, мы снова разошлись в разные стороны. Я обшарил все выступы, не пропустил ни одной расселины, ни одного куста. Всё кругом осмотрели — Носира нигде не было.

— Напрасно мы тут ходим, — сказал наконец мой отец, взглянув на Собир-амака. — А не мог ли твой сын, соскучившись по дому, спуститься в кишлак?

— Разумная мысль, Касым, — поддержал его Аликул-чабан. — Ты угадал: этот молодец отправился домой.

— Ах, если бы это было так! — заговорил Собир-амак, переводя тревожный взгляд с моего отца на старика. — Но не мог же он уйти, не сказав мне.

Но мой отец и Аликул-чабан твёрдо стояли на своём. Они решили возвращаться обратно: надо было гнать отару на пастбище.

— А я останусь, ещё поищу, — не унимался Собир-амак.

— Хорошо, хорошо, — согласился отец. — Тогда пусть и Гайрат с Шерали будут с тобой.

Все ушли, а мы снова принялись за поиски. На этот раз мы с Шерали решили перейти в соседние ущелья. Шерали спустился в одно ущелье. Я — в другое. Собир-амак должен был искать возле Ширчашмы.

Мы обшарили уже несколько ущелий, прочесали арчовую рощу, обошли огромную скалу и снова вернулись к Ширчашме.

Головы наши, казалось, распухли от разных дум. Порою меня одолевали страшные мысли, и тогда сердце сжималось и замирало от страха. А потом я снова видел перед собой Носиршатраму, который по привычке прикладывал правую руку к виску и, отдавая честь, говорил: «Клянусь, это больше не повторится! Клянусь, в последний раз!» И мне становилось легко, словно бы ничего не случилось.

— Смотри, уже начинает темнеть, — сказал Шерали.

И правда, солнце спряталось за вершины гор, наступал вечер. Надо было возвращаться на стоянку. А вдруг Носиршатрама проспался и дожидается нас там?

Эта мысль ободрила нас, и мы двинулись в обратную дорогу. Пробираясь по узкой, заросшей тропинке, мы вдруг увидели на земле… тюбетейку. Это была тюбетейка Носира! Чёрная, с белым кантом. Мы несказанно обрадовались. Да и как было не радоваться? Ведь это был знак — след, оставленный нашим другом! И мы снова с удесятерённой силой стали звать нашего Шатраму. Однако никто не откликнулся. Тогда мы со всех ног бросились бежать к стоянке, почему-то уверенные в том, что Носиршатрама уже вернулся туда.

…Ещё издалека увидев нас, к нам поспешили Аликул-ата, мой отец и с ним ещё два чабана. Но Собир-амака с ними не было, и Носиршатрама не бежал навстречу.

— Ну что? Не нашли? — спросил Аликул-ата. — Говорили же мы, что парень без спросу ушёл в кишлак… Видно, так оно и есть!

— Вот его тюбетейка, — сказал Шерали.

— Тюбетейка? — встревожился мой отец. — Где вы её нашли?

— В нижней части ущелья, у Ширчашмы.

— Посмотри-ка, Касым, — сказал Аликул-ата, — тюбетейка-то порвана. Чьи-то острые когти продырявили её…

— Плохой это признак, — покачал головой отец. — Похоже, что мальчонку какой-то хищник…

— И правда, Касым-ака, — подхватил слова отца один из чабанов. — Это, похоже, когти барса…

Я вздрогнул. Бедняга Шерали тоже едва держал себя в руках.

— Во-первых, — возразил Аликул-ата, — это не когти барса. Во-вторых, барс напал бы на мальчика, а тюбетейка зверю ни к чему. Поэтому нельзя так отчаиваться и терять надежду. Лучше идти, чем сидеть, говорят узбеки…

Чабаны загнали овец и снова отправились на поиски. На стоянке остались лишь Аликул-чабан, Ойнос-биби и мы с Шерали. Был с нами и Полвон.

В КАРГАСХОНЕ

Поздно ночью вернулся Собир-амак. Его нельзя было узнать. Лицо пожелтело, словно осенний лист. Веки распухли, в глазах застыли слёзы.

А мы с Шерали поступили, конечно, как глупые мальчишки. Не успел Собир-амак войти в палатку, как мы тут же сунули ему в руки тюбетейку Носира.

Собир-амак схватил тюбетейку, прижал к груди… Потом спросил прерывающимся голосом:

— Где… вы… её нашли?

Мы подробно ему рассказали. Выслушав нас, Собир-амак снова ушёл в горы.

А мы не спали — всё думали о нашем пропавшем друге. Что же случилось с неугомонным Носиром? Куда он запропастился?

Аликул-чабан, позабыв про сон, сновал между загонами, словно челнок. Повесил на руку фонарь и знай себе ходит.