Розовая мечта - Элизабет Эштон

Это внимание тронуло ее, она уже готова была простить его.

— Нет, мне лучше пройтись, — продолжала она сопротивляться.

— Да ладно вам! — нетерпеливо скомандовал Алекс. — Полезайте в машину! — И он почти насильно посадил ее туда. — Хватит с меня ваших капризов.

У Чармиэн все же был кое-какой романтический опыт. Юноши-ровесники ухаживали за ней. Она считала, что знает кое-что о мужчинах. Но внезапные переходы Алекса от деспотичной требовательности к нежной мягкости сбивали ее с толку. Обычно она держала ситуацию под контролем, но в отношениях с ним чувствовала себя беспомощной.

— Да что вы себе позволяете? — беспомощно лепетала она. — Со мной еще никто не обходился так… грубо.

— Грубость моя всегда вынужденная, — отмахнулся он.

— Но не на сей раз, — ввернула она.

Он только хитро усмехнулся. Она нехотя примостилась на сиденье, поглядывая на него украдкой: лицо его стало непроницаемым — неужели он вообразил, что она капитулировала? Всем своим видом девушка демонстрировала независимость.

Он же заметил сухо, усевшись рядом с ней:

— Физическая сила — последнее преимущество мужчины перед женщиной. Но у вас и на это есть ответ — вы, видно, занимались джиу-джитсу.

— Спасибо за идею! Надо бы взять несколько уроков. — Она обрела присутствие духа.

— Ну, со мной вам и тогда не справиться, — разуверил он ее и запустил мотор. Дорогая машин послушно заурчала. Чармиэн оценила роскошь внутренней отделки — на приборной панели была даже серебряная вазочка с двумя гвоздиками и веточкой адиантума.

— Какая огромная машина! — невольно воскликнула она.

— Мне всегда нравится лучшее.

— Не всем это по карману, — бросила она.

— Чертовы богачи, хотите сказать? — Он улыбнулся, взглянув в ее напряженное лицо. Машина мягко скользила вперед.

— Мсье Себастьен сказал, что денег у вас больше, чем нужно, — безжалостно кольнула она его.

— Он совершенно прав, — откликнулся собеседник, — вы, помнится, намекнули за ужином, что неплохо бы мне потратиться на благотворительность. А это, детка, не так-то легко. Неразумная филантропия может принести больше вреда, побуждая к лени и коррупции. Лучше уж поспособствовать созданию рабочих мест для людей, которые хотят трудиться.

— И это снова принесет большие деньги, — заметила она, припомнив замечание Рене о предполагаемом строительстве отеля.

— Может, принесет, может, и нет.

— Ну вряд ли вы станете вкладывать туда, где можно потерять деньги.

— То есть вы имеете в виду, что я такой бессердечный и расчетливый?

Она колебалась — еще недавно ей приходилось защищаться, сейчас же она боялась его обидеть.

— Что-то вы не слишком уверены, — бросил он.

Они как раз подъехали к дому.

— Странный вы, — вынуждена была признать она.

Он улыбнулся.

— Странные нравятся, — интригующе заявил он.

— Только когда они этого заслуживают, — парировала она уже у двери.

Девушка легко открыла дверь и проскользнула к боковому входу, в то время как Леон и Рене вышли на террасу навстречу нежданному гостю.

Глава 3

Неожиданное появление лучшего клиента Себастьена вызвало в замке переполох. Греческий магнат великодушно принял предложение отобедать и отдохнуть. Захлопотала взволнованная прислуга, хозяин кинулся составлять походящее меню для гостя-гурмана.

— Алекс хочет обсудить с Леоном одну свою затею, — объявила Рене Чармиэн, когда они столкнулись позже в коридоре, — показ мод, который он хочет приурочить к открытию нового отеля. Он думает, что это поможет привлечь новую клиентуру, но ему придется подождать, пока мы не вернемся в Париж. Леон должен отдохнуть.

— Мистер Димитриу не слишком озабочен чужими проблемами, — заметила Чармиэн.

— Кто платит, тот заказывает музыку, — согласилась Рене. — Алекс действительно носится со своим проектом и ожидает такого же рвения от всех остальных; ему и в голову не приходит, что Леону, может, вовсе не хочется заниматься делами в свой отпуск. Ну ладно, принарядитесь к обеду, он будет сервирован в большой столовой.

Чармиэн была смущена. Обычно они втроем обедали в неформальной обстановке в гостиной Рене — уютной комнате на втором этаже в центре дома, иногда к ним присоединялась пожилая дама. Парадная столовая представляла собой громадное помещение на первом этаже с большими окнами на террасу. Девушка была там лишь один раз по приезду, когда Рене показывала ей дом. Для гостя устраивали парадный обед, и это создавало проблемы для Чармиэн, так как у нее не было вечернего туалета.

Лежа в горячей ванне, она размышляла, как ей быть. От дальнейших контактов с Алексом после встречи в парке она уклонилась, проскочив в свою комнату, и видеть его ей не хотелось.

Она не могла вспомнить эпизод на дороге без содрогания. И свое собственное поведение оценивала теперь как ужасное. Надо же быть такой наивной дурой! Не сумела держать дистанцию. Зачем было упоминать Хельгу Петерсен? Это и вывело Алекса из равновесия. Не ее дело было влезать в его отношения с той красоткой. По каким уж там причинам Алекс лишил блондинку своего общества — ей-то, Чармиэн, что за дело! Обидно только, что он втянул ее в свои интриги. Но тут уж она сама допустила оплошность, дав себя вовлечь в его дела, а он этим полностью воспользовался.

Кроме того, девушка не могла забыть его объятий; она уже не вспоминала, как в тот момент испугалась. Ей было стыдно самой себя. Что он там ей наговорил по поводу какого-то там пламени внутри — она теперь понимала значение этих слов. Но ведь это ничего общего не имеет с истинной любовью. Он очень ее привлекал, и она хотела бы ему нравиться. О, если б ему можно было довериться! Но ведь с таким мужчиной это опасно. «Господи! Помоги мне разобраться в себе».

Они находились на разных полюсах не только вследствие обстоятельств, но и по характерам, жизненным принципам. Это непреодолимо? Но он ведь ей совершенно определенно заявил, что не станет ее больше обижать. Кое-чего она все-таки добилась. Она заставила его понять, что с ней нельзя обходиться как с уличной девчонкой.

Посмотрим, как он будет вести себя дальше. Если во время этого обеда Алекс собирается опять над ней посмеяться, то надо быть готовой дать ему отпор.

Она осторожно вылезла из огромной мраморной ванны — в замке все было необъятных размеров — и насухо вытерлась большим белым полотенцем. «Ну не могу же я весь вечер просидеть в своей комнате. Если сказать, что у меня болит голова, Рене станет волноваться. Или еще хуже: подумает, что это отговорка, что я настолько смущена его приездом. Это, пожалуй, близко к правде. Но нельзя, чтобы они об этом догадались. Придется все-таки пойти».