Дорога к «Черным идолам» - Виктор Васильевич Смирнов

земля косо встала в стекле, левое, остро наклоненное крыло выписало полукруг над вершинами кедров.

Грузовик недвижимо стоял на дороге. Слева у кабины суетился шофер, он размахивал кепкой и что-то кричал: Сомочкин видел разинутый рот.

«Чего он хочет?» — забеспокоился летчик.

Он пролетел над машиной и снова вошел в вираж. Горы окружали плато, и самолет кружил словно бы в чаше.

Мутное чернильное облако на несколько минут накрыло чашу. Пошел снег, он нес с собой холод и сумерки.

«Остается покружить немного и, набрав высоту, лечь на обратный курс, — решил Сомочкин. — С аэродрома позвоню на автобазу. Пусть высылают еще одну машину… Через четверо суток… Нет, шахтеры не выдержат…»

«Як» протарахтел в пятнадцати метрах над машиной. Шофер показывал рукой на грузовик, чертил круги.

«Это тайга делает людей, одинокими, — подумал летчик. — Одинок шофер на дороге, одинок я в небе, одиноки шахтеры, скрытые под землей. Мы никак не можем наладить связь друг с другом».

Снег скрыл от глаз пилота машину. Но тут Сомочкин увидел сквозь кисею свет вспыхнувших фар. «Як» летел на этот свет. Фары мигали: три короткие вспышки, похожие на дружеское подмаргивание, три длинные, как вздохи, снова три короткие.

Иван не сразу услышал самолет. Он сидел, обхватив голову руками, не слыша и не видя, что происходит вокруг. Он как будто стал частью немой, оцепеневшей в преддверии зимы тайги.

Вокруг рос исковерканный морозами и ветрами кедровник. Покрытые снежком остроконечные сопки светились тусклым отраженным светом. Вдали, у дороги, как веха, указывавшая направление на поселок, виднелась темная, обожженная прошлогодним пожаром сопка.

Шофер не чувствовал холода, который постепенно сковывал усталое тело. Попутчик давно ушел, но нечего было надеяться на его помощь. Даже если в поселке и найдется несколько литров бензина, все равно доставят его не скоро. Спасатели опоздают, безнадежно опоздают.

Воображение рисовало Ивану мрачную картину бедствия, он видел полузаваленный, залитый водою штрек и отчаявшихся, выбившихся из сил старателей. Подземная река постепенно заполняла их последнее убежище. Помощь близко, уже слышны удары кайлы за глухой стеной, но без насоса спасателям не пробиться. Насос нужен, насос…

Что же предпринять?

Он встал. Сизое снежное облако накрывало долину. И в этом сизом пятне, словно бабочка, трепыхалось голубовато-оранжевое пятнышко. Казалось, облако несет его с собой.

И вот послышался гул самолета. Иван отчаянно замахал руками, надеясь привлечь внимание летчика. Самолет!.. Значит, Большая земля следила за шофером, готова была прийти ему на помощь.

«Як» прошел над грузовиком. Иван звал летчика, кричал, пытался привлечь его внимание, объяснить. Но в грохоте мотора, свисте ветра пилот не мог расслышать голос шофера.

Самолет низко скользил над дорогой. Вот он взмыл и снова набрал высоту.

Вернется или улетит?

«Як» наклонил крыло, ложась в вираж. Облака уже заполнили плато, от них тянулись книзу хищные крючковатые клочья, словно бы птичьи лапы. Казалось, туча хочет подцепить самолет.

И тут Ивана осенило. Он сможет сообщить пилоту о своей беде! Шофер влез в кабину и, выждав минуту, когда самолет оказался прямо перед ветровым стеклом, включил фары.

Три короткие вспышки, три длинные, снова три короткие. Сигнал «808». Призыв о помощи рвался к небу, к облакам.

Сомочкин сразу же прочитал немногословный призыв. Шофер требовал помощи. Не просил, не умолял — требовал, потому что сигнал «808» звучит как приказ. От него нельзя отмахнуться, им нельзя пренебречь.

Пилот развернулся и снова направил самолет так, чтобы видеть фары. Три точки, три тире, три точки. Три точки, три тире, три точки…

Случилось что-то чрезвычайное. И он, Сомочкин, может помочь, иначе шофер не призывал бы его.

«Да, но мне никто не разрешал посадку. И где же сесть?»

Пилот внимательно осмотрел плато. Всюду ершик невысоких кедров. Он пролетел над небольшой поляной, которая гляделась коричневой проплешиной в темно-зеленом кедровнике. Как раз посреди поляны торчал обломок скалы!

Оставалась только дорога. Сомочкину приходилось видеть — разумеется, лишь на киноэкране, — как садятся самолеты на шоссе. Но то был асфальт. Хороший, зеркально-гладкий асфальт.

«Надо решаться. Я не могу оставить шофера в беде. Не имею права. Никто, конечно, не упрекнет меня, если я вернусь на аэродром, не найдя подходящего места для посадки… И все-таки надо решаться».

Он повел самолет над дорогой настолько низко, насколько позволяла его летная сноровка, стараясь определить расстояние между кедрами, растущими у обочин. Соленый пот заливал глаза.

«Пожалуй, можно сесть. Нужно только вписаться. Ошибка в десять сантиметров будет стоить жизни… Жаль, что я не знаю силу и направление ветра. Здесь нет ни озерка, чтобы рассмотреть рябь на воде, ни высокой травы, которая могла бы рассказать о ветре своими волнами».

Сомочкин увидел, как шофер снял с себя промасленную телогрейку и нагнулся над ней. Что он там колдует, чудак?

Над телогрейкой возникла струйка дыма. Она густела, чернела и, наконец, легла под ветром, ясно указывая направление и силу воздушного потока, который проносился над плато.

— Умница, — сказал вслух пилот. — Умница.

Он направил самолет навстречу темной змейке дыма. Сбросил газ. Теперь «Як» летел в нескольких метрах от дороги, колеблемый ветром. Даже если бы Сомочкин захотел снова поднять самолет, он бы уже не смог этого сделать.

Разлапистый кедр, мелькнул у правого крыла, чуть задев упругой хвоей ледерин. «Як» вздрогнул, но пилот выровнял машину и резко взял штурвал на себя, гася скорость.

Колеса чиркнули по дороге. Прямо на Семочкина надвигался еще один кедр, на этот раз он тянул ветви с левой обочины.

Пройдет ли крыло под ним? Пилот нажал на тормоза, «Як» дернулся несколько раз, но все еще продолжал катиться, подпрыгивая на выбоинах. Ветвь ударила по крылу. Самолет занесло, колесо вскочило в кювет.

Раздался металлический хруст. Сомочкин выпрыгнул из кабины. Левое шасси, подломившись у основания, нелепо вывернулось в сторону.

— А все-таки я сел, — сказал пилот и как-то неожиданно для самого себя опустился на землю. Каменистая земля была прочна и надежна. Сомочкин вздохнул.

Шофер подбегал к нему.

Лисков и Эмик наблюдали за самолетом с вершины холма. «Як», вздрагивая при порывах ветра, шел на снижение. Вот он резко опустил хвост, всеми тремя лапами ухватил дорогу, поскакал по камням, как заводная игрушка. Но затем самолет вдруг развернулся поперек дороги и вздрогнул от удара.

— Так тебя! — злорадно сказал Лисков.

Его дружок молчал. Он видел, как шофер подошел к пилоту. Они поговорили о чем-то, затем водитель, прихватив канистру, принялся колдовать у самолета.

— На авиационном он поедет? — спросил Лисков шепотом.

— Поедет.