Санта-Хрякус (пер. С.Увбарх под ред. А.Жикаренцева) - Terry Pratchett

Когда же госпожа Гетра робко спросила ее, как следует обращаться к двоюродному брату королевы, Сьюзен, не задумываясь, ответила: «Ну, обычно мы называли его просто Джейми» – и госпожа Гетра тут же отбыла в свою комнату, сославшись на головную боль.

Что же касается господина Гетры, то он, встретив Сьюзен в коридоре, лишь кивал и никогда ни о чем не спрашивал. Он твердо знал, какое место занимает в обувной торговле, был весьма этим удовлетворен и не пытался влезть, так сказать, в чужие башмаки.

К тому времени, как Сьюзен вернулась, Гавейн и Твила (о, такие имена способны дать только очень, очень любящие родители) уже лежали в постельках. Причем отправились туда по собственному желанию. В определенном возрасте люди свято верят в то, что, если пораньше лечь спать, завтра наступит быстрее.

Она решила прибраться в детской, приготовиться к утру и начала уже подбирать разбросанные детьми игрушки, как вдруг кто-то легонько постучал в окно.

Сьюзен посмотрела в темноту, потом открыла раму. За окном шел снег.

Летом из этой комнаты были видны красивые ветви вишневого дерева, которые в зимней темноте превратились в серые тонкие линии, на которые неспешно оседал снег.

– Кто там? – окликнула Сьюзен.

Кто-то бодро скакал по скованным холодом веткам.

– Чирик-чирик, неплохо получается, а?

– О нет, опять ты…

– А ты хотела увидеть миленькую маленькую малиновку? Послушай, твой дед…

– Убирайся!

Сьюзен закрыла окно и задернула шторы. Повернувшись к окну спиной, она попыталась сосредоточиться на комнате. Это помогало думать о… нормальных вещах.

В комнате стояло страшдественское дерево, правда небольшое, намного меньшее, чем в гостиной. Сьюзен помогала Гавейну и Твиле делать для него бумажные игрушки. Да. Точно. Именно об этом и будем думать.

Вот бумажные гирлянды. А вот веточки остролиста, не использованные в гостиной, поскольку на них мало ягод. Но проблема была успешно решена, и теперь, украшенные яркими глиняными ягодками, они торчали со всех полок.

Два чулка висели у камина, над невысокой решеткой. А еще были рисунки Твилы, на которых изображались покрытые кляксами синие небеса, ядовито-зеленая трава и красные дома с четырьмя квадратными окнами. Все правильно. Это самые что ни на есть…

…Нормальные вещи.

Стоя по стойке «смирно», она смотрела и смотрела, а непослушные пальцы выбивали барабанную дробь на пенале с карандашами.

Внезапно дверь распахнулась. Сьюзен оторвалась от созерцания и увидела державшуюся за дверную ручку Твилу. Волосы девочки были взъерошены.

– Сьюзен, чудовище снова залезло под мою кровать…

Сьюзен перестала барабанить пальцами.

– …Я слышу, как оно там шевелится… – Сьюзен тяжело вздохнула.

– Хорошо, Твила. Я сейчас.

Девочка кивнула, вернулась в свою комнату и с расстояния запрыгнула на кровать, чтобы когтистые лапы ее не схватили.

С металлическим звоном Сьюзен сняла кочергу, висевшую на бронзовой стойке, на которой также обитали щипцы и небольшая лопатка.

Еще раз вздохнула. Нормальность – это то, что ты сам творишь.

Зайдя в спальню, Сьюзен склонилась над постелькой, как будто хотела поправить на Твиле одеяло, но ее рука вдруг скользнула вниз, ухватила чью-то спутанную шерсть и сильно дернула.

Страшила вылетел из-под кровати, как пробка, и, даже не успев понять, что произошло, оказался притиснутым к стене с заломленной за спину лапой. Наконец ему удалось повернуть морду – чтобы увидеть всего в нескольких дюймах глаза Сьюзен.

Гавейн радостно запрыгал на своей кроватке.

– Прикрикни на него! Прикрикни! – просил он.

– Пожалуйста, не надо на меня кричать! – взмолился страшила.

– Тресни кочергой по башке!

– Только не кочергой! Только не кочергой!

– Это ведь ты, да? – спросила Сьюзен. – По-моему, мы сегодня уже встречались…

– Кочергой, Сьюзен, кочергой! – настаивал Гавейн.

– Нет, нет, только не кочергой!

– Ты что, недавно в городе? – шепотом уточнила Сьюзен.

– Ага, – ответил страшила и непонимающе нахмурился. – Но почему ты меня видишь?

– Тогда вот тебе мое дружеское предупреждение. Подарок на страшдество, понял?

Страшила попытался пошевелиться.

– И это ты называешь дружеским предупреждением?

– Хочешь попробовать недружеское? – Сьюзен сильнее заломила ему лапу.

– Нет, нет. Дружеское меня очень даже устраивает!

– Этот дом под запретом – усек?

– Ты что, ведьма? – простонал страшила.

– Я просто… кое-кто. Итак, ты здесь больше не появишься, верно? А то в следующий раз накрою одеялом.

– О нет!

– О да. И я это серьезно. Мы накроем твою голову одеялом.

– О нет!

– На нем вышиты пушистые кролики…

– Не-ет!

– Тогда проваливай.

Страшила, чуть не падая, заторопился к двери.

– Нельзя же так… – бормотал он. – Ты не должна нас видеть, ты же не мертва и с волшебством никак не связана, это нечестно…

– Попробуй дом номер девятнадцать, – сказала ему вслед Сьюзен, немного смягчившись. – Тамошняя гувернантка не верит в существование страшил.

– Правда? – с некоторой надеждой спросило чудовище.

– Хотя она верит в алгебру.

– О! Здорово.

И страшила широко улыбнулся. В доме, где никто из взрослых не верит в твое существование, можно устроить такое…

– Тогда я пойду, – махнул лапой страшила. – Э-э… счастливого страшдества.

– Возможно, – кивнула Сьюзен, провожая его взглядом.

– В прошлом месяце было веселее, – пробормотал Гавейн, забираясь обратно под одеяло. – Помнишь того, которому ты пинков надавала, ну, прямо в верхнюю часть штанов…

– Засыпайте оба, – оборвала мальчика Сьюзен.

– А наша прошлая няня говорила, что чем раньше ты заснешь, тем быстрее придет Санта-Хрякус, – заметила Твила.

– Ага, – согласилась Сьюзен. – Уж и не знаю, к счастью или к сожалению.

Они не поняли ее последнего замечания. Она и сама не поняла, почему с ее губ сорвалась подобная фраза, однако Сьюзен привыкла доверять своим чувствам.

Она им доверяла – и ненавидела их. Ох уж эти ее предчувствия… Они способны разрушить всю жизнь. Но этот «дар» был у нее с самого рождения.

Дети снова улеглись спать. Она тихонько притворила дверь и вернулась в детскую.

Что-то изменилось.

Сьюзен посмотрела на чулки. Висят как висели. Зашуршала бумажная гирлянда.

Она перевела взгляд на страшдественское дерево. Оно было обернуто мишурой и украшено криво приклеенными игрушками. А на самой макушка сидела кукла, похожая на…

Сьюзен скрестила руки, воззрилась на потолок и нарочито тяжело вздохнула.

– Опять ты? – спросила она.

– ПИСК!

– Ты, ты, кто ж еще. Звездочка на косе еще не делает тебя миленьким страшдественским ангелочком.

Смерть Крыс виновато повесил голову.

– ПИСК!

– Ты в самом деле думал, я тебя не узнаю?

– ПИСК!

– Слезай немедленно!

– ПИСК!

– Кстати, куда ты девал настоящего ангелочка?

– Запихнул под подушку кресла, – раздался голос с противоположного конца комнаты, где высился буфет. Затем что-то щелкнуло и тот же голос прокаркал: – Ну надо же, какие твердые глазные яблоки!

Сьюзен стремительно пересекла комнату и дернула чашку так резко, что ворон потерял равновесие и упал на спину.

– Это грецкие орехи! – рявкнула она, и орехи раскатились по полу. – А не глазные яблоки! И это детская! А не закусочная для воронов! Мы, видишь ли, как-то не рассчитывали, что к нам сюда залетит подкрепиться ворон! И вообще, в мире полным-полно маленьких круглых предметов, которые не являются глазными яблоками! Все понял?

Ворон закатил глаза.

– Значит, о кусочке теплой печени не стоит даже спрашивать…

– Закрой клюв! Итак, я хочу, чтобы вы оба немедленно убрались отсюда! Не знаю, как вы сюда проникли…

– А закон запрещает спускаться по трубе в канун страшдества?

– …Но я хочу, чтобы вы ушли из моей жизни навсегда! Понятно?

– Крыса сказала, что тебя следует предупредить, – угрюмо произнес ворон. – Хоть ты и чокнутая. Лично я не хотел сюда лететь, у городских ворот издох осел, а теперь мне достанутся только копыта…

– Я вас предупредила?

Снова это чувство. Изменение климата сознания, чувство осязаемости времени…

Смерть Крыс кивнул.

Откуда-то сверху донесся шорох. Из трубы посыпались хлопья сажи.

– ПИСК, – очень-очень тихо сказал Смерть Крыс.

Сьюзен охватило новое чувство – так рыба чувствует новый прилив, поток пресной воды, впадающий в море. В мир рекой лилось время.

Она посмотрела на часы. Половина шестого.

Ворон почесал клюв.

– Крыса говорит… крыса предупреждает: будь осторожна…

Другие тоже не сидели без дела в этот знаменательный канун страшдества. Песочный человек бродил от кровати к кровати со своим мешочком. Дед Мороз рисовал ледяные узоры на окнах[10].