Доктор велел мадеру пить... - Павел Катаев

   И вот - "сыны полка".

   Ведь то, что никто из претендентов не был настоящим Ваней Солнцевым, кому-кому, а уж отцу было достоверно известно.

   Самое же противное заключалось в том, что в большинстве своем эти "герои" никакого отношения к фронту не имели и теперь, когда война закончилась и страна очень скупо, по капле, выжимала из себя воздаяние своему несчастному народу за немыслимые лишения и за будничный, а потому еще более великий подвиг, стряпали, так сказать, вдогонку себе вымышленные биографии.

   Несколько последних лет жизни отец посвятил своим стихотворениям.

   Он задумал собрать воедино все сочиненные им за долгую жизнь и сохранившиеся стихотворения и переписать их в специально купленные для этой цели блокноты.

   Это были большие блокноты с мягкой картонной обложкой, откидывающейся наверх, и в каждом из блокнотов - полосатая, как тельняшка, белая картонка в размер блокнотного листа, которую следует подкладывать под очередную страницу, если не хочешь нарушить ровность строк.

   Полоски трафарета довольно отчетливо "просвечивают" сквозь блокнотную страницу, да только кому они нужны?

   Начиная заполнять очередной блокнот (отец называл их тетрадями), он писал на обложках: "Тетрадь первая... вторая... третья..."

   Приблизительно за год до смерти работа была завершена.

   Всего заполненными оказалось семь блокнотов.

   Какие-то стихотворения отец переписывал с чудом уцелевших (еще дореволюционных) газетных и журнальных страниц, некоторые брал из памяти, но таких было совсем мало.

   Сложность заключалась в том, что большую часть своей жизни отец мало внимания уделял собственному архиву, и лишь под конец жизни приложил определенные усилия к тому, чтобы рукописи, заметки, фотографии, записные книжки, некоторые черновики, письма аккуратно разложить по папкам и поставить даты.

   Отъезд из Одессы, пост революционная Москва, смена квартир, затем эвакуация, переезд на дачу в городок писателей в подмосковном Переделкине.

   Все это не очень-то способствовало сохранности того, из чего складывается архив писателя.

   Иногда отец получал письма от своих внимательных читателей, их можно назвать поклонниками (чаще - поклонницами), присылавших стихотворения, которые некогда прочли, записали на память и теперь возвращали любимому писателю - вдруг пригодятся!

   И ведь пригодились!

   Хотя некоторые стихотворения публиковались в газетах и журналах, издать отдельного сборника отцу так и не удалось.

   Может быть он и не очень-то сильно стремился к этому.

   Во всяком случае однажды он высказался в том смысле, что в окружении плеяды сильных поэтов, рожденных в двадцатом веке в России, можно и не заниматься поэзией.

   Поэтические сборники отец не выпускал, стихотворения не печатал, но поэтом остался.

   Находясь в одесской тюрьме, отец написал несколько стихотворений, впечатлений от переживаемого, простых, прозрачных, легких и очень значительных, потому что за невесомыми штрихами угадывается толща действительности - жестокой и неизбежной.

   Ловлю себя на том, что пытаюсь дать стихотворениям критическую оценку, хотя в мою задачу это не входит. Моя задача - в коротких отрывках, пунктиром рассказать о жизни отца, как я ее представляю себе.

   Но, читая те же "тюремные" стихи, я живо представляю моего отца, молодого, лишенного будущего, как все в этом страшном месте, заключенного, который прислушивается к ночным звукам своего страшного жилища, который ищет сквозь решетки лучик звезды, который вдруг видит легкий пушок какого-то дикого цветка, залетевший в камеру и, подхваченный папиросным дымком, снова вылетающий на свободу.

   Одесса осталась в прошлом.

   Но вот стихотворение, написанное отцом в Переделкине и датированное 1944 годом.

   Каждый день, вырываясь из леса,

   Как любовник в назначенный час,

   Поезд с белой табличкой "Одесса"

   Пробегает шумя мимо нас.

   Пыль за ним поднимается душно,

   Рельсы стонут, от счастья звеня,

   И глядят ему в след равнодушно

   Все прохожие кроме меня.

   Да, территориально он в другом месте, но душа его навсегда - там.

   Снова не удержался и привел здесь еще одно стихотворение, хотя сам себе дал зарок не цитировать произведений отца, а при необходимости лишь пересказывать своими словами.

   Но нет, логика повествования заставила отступиться от непродуманного решения...

   Почему же я поначалу решил отказаться от цитат?

   Дело в том, что в своих произведениях - и поэтических, и прозаических - отец настолько точно и с такой художественной силой использует жизненные впечатления, что, коснувшись того или иного эпизода из его биографии, немедленно хочется проиллюстрировать его отрывком из рассказа или строкой из стихотворения...

   А ведь так и увязнуть не долго.

   И все же, наверное, от первоначального решения придется отказаться или во всяком случае не так уж строго его придерживаться, потому что без некоторых цитат никак не обойтись.

   Вот, например, отрывок из стихотворения 1912 года, который может пролить свет на появление замысла романа "Белеет парус одинокий", осуществленного отцом в середине тридцатых годов.

   Пятнадцатилетний подросток пишет:

   К чему стремимся мы смущенною душою,

   Что ищем мы в житейской суете?

   Ужель достигнем в мире мы покоя?

   Это стихотворение не о море, не о парусе, оно обращено к Богу и называется "К тебе, Христос", но для меня здесь очевидна перекличка с Лермонтовским "Парусом":

   Что ищет он в краю далеком?

   И дальше:

   Как будто в бурях есть покой.

   А в 1922 году отец пишет стихотворение под названием "Картина Марке."

   Мелким морем моросил

   Бриз и брызгал в шлюпки,

   Вправо флаги относил

   Паруса и юбки.

   И, ползя на рейд черпать

   Пузоватый кузов, в отделе пропаганды

   Гнал по волнам черепах -

   Черепа арбузов.

   Наши совместные поездки по дорогим его сердцу местам не ограничивались посещением родной Одессы, днестровских лиманов, бессарабского местечка Будаки, связанных с его детством и годами первой молодости.

   Отец любил Ленинград и воспоминания, связанные с ним. Этот странный и великий город часто присутствовал в его рассказах, которые будили воображение и мечту побывать там.

   Чтобы не забыть!

   Вот одна из смешных историй, связанная с Петербургом, которую отец, не большой любитель анекдотов, мне как-то рассказал.