Литературная Газета 6478 ( № 36 2014) - Литературка Литературная Газета

                   крошечный,

                                    смешной…

Всё первородно

                          в тьме ночной:

Пустые

             гулкие дороги,

Снегов

           чистейшие пороги

Над синей

                 кромкой водяной…

Всё первородно

                          в тьме ночной.

И лишь одно

                     напоминает

О том, что время

                            оставляет

Пласты столетий

                             за спиной:

Рассудок,

                гибкий этой ночью,

Как ящерицы

                       позвоночник

В траве,

             объятой 

                        тишиной…

Всё первородно

                        в тьме ночной…

* * *

Из года в год всё пристальней и строже

Мы счёт ведём событиям земным.

Что вдохновляло – больше не тревожит,

Что ослепляло – кажется смешным.

Не в том ли смысл извечного движенья –

Чтоб дошагать до тех завидных лет,

Когда нас возвышают пораженья

И унижают пиршества побед?

Теги: Русскоязычная поэзия Киргизии

Не мытьём, так катаньем

Асар Эппель. Стихи. - М.: ОГИ, 2014. – 272 с., [32] с.: ил. – Тираж не указан.

Не так давно шли бурные дискуссии по поводу "примерной программы" по русской литературе для 10–11-х классов. Господин Ланин, помнится, ничтоже сумняшеся, предлагал включить в базовый список помимо Пелевина и Улицкой ещё и Асара Эппеля. С какого перепугу, неизвестно. При этом были исключены из списка книг для обязательного прочтения и переведены в список для углублённого – Николай Лесков, Александр Куприн и Алексей Толстой. Речь же о других, более достойных современных писателях вообще не шла. В своё время «ЛГ» об этом неоднократно писала.

И вот новое изумление. Оказывается, Асар Эппель не только «блистательный» прозаик, но и «не менее блистательный» поэт. Роскошно изданная книга стихов Эппеля с внушительным корпусом фотографий из семейного альбома автора тому подтверждение. Весьма объёмное предисловие Вадима Перельмутера называется прелестно: «Прозаик, который бывал поэтом». Речь идёт о том, что Эппель всю жизнь пописывал стихи и стыдливо прятал их от читательских глаз, и лишь после смерти автора друзья исправили эту ошибку. Хотя пристроить их всё же пытался: «Стихи он тоже журнальным редакциям прежде не предлагал. То есть пробовал пару раз, выслушал уклончивые глупости отказов и понял, что не стоит тратить на это время и нервы». Перельмутер пишет о том, что, дескать, поэты, вдруг начавшие кропать прозу, значительно уступают по качеству текста прозаикам, кои нет-нет да и напишут стишок-другой. Вроде как они ритм лучше чувствуют[?] И в пример приводит в числе других Ивана Бунина, который вроде тоже, как и Асар Эппель, был прозаиком, а стихи – так, пописывал время от времени. Ничего обиднее для Бунина и придумать нельзя.

Вообще-то следовало бы сказать об Эппеле так: переводчик, который бывал прозаиком, который, в свою очередь, бывал поэтом. Прошу прощения за тавтологию и косноязычие, но точнее не скажешь. Однако самого Асара Эппеля всё равно не переплюнуть.

…И двуязычьем обработан,

Себя к нездешнему креня,

Подросток сей по фене ботал

И превращал себя в меня.

(«Исток»)

Особенно впечатляет строка «Себя к нездешнему креня». Создаётся ощущение, что это плохой перевод и переводчик не знает грамматики русского языка. Кстати, эпиграф к этому стихотворению взят из Ходасевича – «Разве мальчик, в Останкине летом…», одна строка которого гораздо талантливее всей книги Эппеля.

Но что там Ходасевич, уж слишком угрюм был, Эппель гораздо остроумнее:

Изобрёл Леонардо да Винчи

винт, который не надо довинчи-

вать. А если не надо, то какого же ляда

нам довинчивать слово «довинчи»?

Рифмы-то – залюбуешься! И таких перлов в книге множество. Один другого лучше.

Утверждают, что Верди Джузеппе,

с Адой Патти встречаясь на репе-

тиции: «Ада! –

говорил ей, – Так надо!

но прошу вас ни слова о репе!»

Похоже, друзья и поклонники Эппеля оказали автору медвежью услугу, опубликовав после его смерти сии вирши. Как шуточные стишки кухонного уровня они вполне имеют право на существование, а как поэзия, достойная книги, – увы. Смотрятся жалко и нелепо. А иные, когда автор уж совсем разрезвится, приобретают даже какой-то непристойный оттенок:

Весело педисту

Жать на все педали!

Весело педалит

Велосипедист!

Кого это он там, интересно, педалит?..

Наигравшись словами и смыслами, Эппеля вдруг тянет на классически избитые рифмы.

Солнце выплеснуло день

На трухлявый старый пень…

Сразу вспоминается песенка из фильма «Весна»: «И даже пень в весенний день / Берёзкой снова стать мечтает…» Здесь, пожалуй, метафора поинтереснее будет.

Бессмысленное ёрничество и словоблудие иногда перерастает у Эппеля в дюже серьёзные размышления о жизни, и тогда получается нечто вот эдакое.

Ночь

мятная, как пряник,

и на патоке,

на самом деле – обращенье в тень.

Мы это представляем умозрительно,

А зрительно –

Темно и поразительно,

Тепло –

По-настоящему тепла лишь ночь!

Своей дремоты взять и превозмочь

Совсем нетрудно нам,

Поскольку мы

Сего роскошества давным-давно не знаем

И, даже в продолжение зимы,

Здоровым сном уже не засыпаем.

(«Медитация»)

Но довольно цитировать. И так уже ясно: появилась ещё одна книга, ещё одна «сущность без необходимости», и что с ней делать, непонятно. Хотя нет, есть одна идея: можно, например, предложить Ланину или кому-нибудь другому, кто будет рекомендовать старшеклассникам список важных и нужных книг, включить туда ещё и поэзию Асара Эппеля, потому что проза даёт явно неполную картину творчества столь даровитого автора. А Лесков с Куприным – что ж, они потерпят. Им-то, классикам, ничего уже не сделается: им не страшны ни груды свежеиспечённых книг неуёмных графоманов, ни прыткие инквизиторы от литературы, с тайным сладострастием кидающие в костёр бесценные шедевры.

Теги: Асар Эппель , Стихи

Проза на крепком фундаменте

Дмитрий Ермаков. Дела Земные: Повести и рассказы. - Вологда: Новая идея, 2014. – 392 с. – 1000 экз.

"Дела земные" вологодского прозаика Дмитрия Ермакова – сборник, состоящий из нескольких повестей и рассказов. Казалось бы, формат предусматривает «постепенное погружение». Это вам не роман, который захватывает читателя, заставляя проглатывать страницу за страницей взахлёб. Неделями, а то и месяцами порой читаются скомпонованные из малых форм книги. «Дела земные» – не из них. С первых страниц погружаешься в уникальный авторский мир, добровольно покинуть который с каждым следующим произведением хочется всё меньше и меньше. Попробуем разобраться, в чём же секрет.

Первое, что бросается в глаза, – очень деловитое, хозяйственное отношение к слову. У Ермакова вы не найдёте многословно-цветистых описаний или так характерных для современной прозы псевдофилософских «растеканий мыслями по древу». Автор соблюдает чёткий баланс между художественностью произведения и сюжетной его составляющей. Каждый образ, каждое лирическое отступление работает на то, чтобы обеспечить тексту верную скорость. А сама эта скорость находится в неуловимой гармонии с рассказываемой историей. В повести «Серьёзное дело» – размеренное течение жизни семейного человека, в рассказе «Батон – вольный человек» – отрывистая дискретность внезапных появлений друга-бродяги, этакого советского Снусмумрика, в жизни рассказчика. Кстати, динамика присутствует не только в самих произведениях. Их последовательность обеспечивает постоянное движение внутри книги.

Подкупает любовное отношение автора к людям, родному краю, реалиям повседневной жизни небольшого провинциального городка. Вроде бы покосившиеся заборы, загаженные промотходами речки и вечно переменная облачность должны создавать атмосферу чернухи и безысходности. Ан нет. Из-за туч выглядывает солнце, среди торчащих из мутной воды кусков арматуры нет-нет да и проплывёт утка с утятами. Неустроенность мира внешнего отражается и на внутреннем мире героев Ермакова. Они – самые обыкновенные, заурядные «маленькие люди». И печалей у них в жизни намного больше, чем радостей. Но шпанистый подросток, ещё вчера промышлявший нелегальной торговлей на вокзале, находит в себе силы бросить курить и заняться спортом, а несчастливый в семейной жизни филолог – не изменить жене в располагающих к тому обстоятельствах дальней командировки.