История третья. Так не бывает - Женя Сергеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я и имя его узнала только из-за того, что с ним моя подруга знакомилась… — Произнесла именно это, как будто хотела прояснить картину, дать понять насколько он был неправ. Не смотря на всю злость и на блондина, и на соседа, и на всю ситуацию в целом. И злость на себя, за слабость, за то, что стою и общаюсь, как вменяемая, словно и не было ничего.
— Зачем тогда пришла? — Помешивая в сковороде лук, не видела лица блондина, но чувствовала, что он меня внимательно разглядывает. От этого изучающего взгляда становилось не по себе.
— Подумала, что вы его там изобьете, а потом еще и дверь захлопните. Вдруг помощь нужна будет срочная, а пока ее дождешься..
Ответом мне была тишина.
Закинув к луку морковь, сделала чуть тише огонь и повернулась.
Блондин смотрел на меня каким-то болезненным взглядом и молчал.
— Как тебя хоть зовут? — Спросила, чтобы нарушить угнетающую, неловкую тишину.
Он расхохотался.
— Глеб.
— Ммм, редкое имя..
— Да, Лена куда как более распространено, согласен.
Опешила. Но ведь ничего удивительного, если он командует амбалами, то наверняка связи есть, а зная адрес проживания, можно достать и другие данные о человеке.
Внезапно вспомнила о букете и решила задать вопрос, который подтвердил бы или развеял мои сомнения:
— Цветы от тебя?
— От меня, понравились? — В голосе волнение? Даже отморозку интересно понравился ли его букет?
— Да, ты угадала, я люблю такие георгины, цветные, яркие. А врача тоже ты вызвал?
— Когда?
— В тот вечер…
— Нет. Не вызывал.
Опять пауза и по взгляду вижу, что ему прекрасно известно, кто именно вызвал врача и он ничуть не удивлен. А вот я удивилась. Не думала, что Саше присуща хоть какая-то забота.
Чтобы чем-то занять время, пока варились макароны и готовилась подлива, поинтересовалась:
— А почему Красавчик?
Глеб какое-то время молчал, потом, наконец, произнес:
— за ним всегда женщины тянулись. Один взгляд его блядских глаз и все — поплыла. А если еще и улыбнется — готова идти хоть на край света. Зная насколько он любит противоположный пол, долго отговаривал сестру от отношений. Но кто бы меня слушал…
Глеб говорил с задумчивым видом, даже не понимая, что произносит больше, чем следовало бы.
— А он всегда был таким? Ну, с заскоками и с. игрушками? — Последнее можно было и не спрашивать, но раз у нас сегодня вечер открытий, признаний и откровений, то грех — не удовлетворить свое любопытство.
— Не всегда. Не смотря на всю свою блядючесть, он всегда был очень открытым, умным и веселым. Пробавлялся исключительно ванилькой. После травмы его как подменили. Полная противоположность. Такое ощущение, что он проверяет границы: если сможет переступить, то его просто убьют исключительно в состоянии аффекта. А игрушки, — Глеб усмехнулся как-то жестко, — тоже все после аварии. Когда сестра рассказывала о том, что он с ней делал, у меня иногда волосы шевелились на затылке…
— У тебя их там нет… практически. — Сумничала я.
— Вот и я о том же, нет, а шевелились. Что там макароны? — Перевел тему блондин, — Жрать уже хочу, сил нет.
— Уже готовы, сейчас буду кормить, а то за тобой еще должок… — Фраза вырвалась и заставила покраснеть.
— Я тебе не противен? — Глеб опять смотрел с той самой пронзительной болезненностью.
— Не знаю. Физически — нет, но ты меня унизил…а такое не забывается так сразу. Лучше бы ты отвел меня в мою квартиру чем так… При всех…
Глеб молчал. Сразу стало понятно, что мужик умный не смотря ни на что. Ведь любые извинения и оправдания и правда сейчас были бесполезны.
Глава 6. Месть — блюдо холодное, подавать на горячем
Глеб запретил включать музыку или телевизор, поэтому ужинали мы в полной тишине. Общаться с ним не хотелось, я бы сбежала куда подальше или выгнала, но "выгоняться" он наотрез отказывался, а уходить из своей же собственной квартиры — было бы идиотским решением.
Пока мужчина старался практически бесшумно поглощать макароны, я с тоской ковырялась в своей тарелке и смотрела в окно, за стеклом казалось куда интересней, чем в моей квартире.
Чтобы не тяготиться присутствием Глеба, пыталась по полочкам разложить свое отношение к нему.
Он опасен, непредсказуем, нагл, умен, красив и, как ни странно, мягок.
Но то, что он сделал… Не важно, в своем праве он был или нет. Я была жертвой. И даже банального "извините" не дождалась.
Очень хотелось поставить и его в такие условия: беспомощности, безвыходности. Можно даже не при свидетелях. Только чтобы удовлетворить свое внутреннее "я", которое алчно жаждало мести.
Блондина не спасал даже взгляд, полный раскаяния. В его внезапно проснувшуюся совесть я тоже не верила. Не бывает такого, чтобы потерявший все моральные ценности человек, для которого, судя по всему, единственным лучом света оставалась родная сестра, вдруг начал раскаиваться в собственных поступках. Как он там сказал “за все надо платить”? И платить надо было за то, что Красавчик издевался над его сестрой? Так она сама на это пошла. Дозволила. Уж кому-кому, а мужчине, прикованному к коляске, отказать проще простого.
Я распалялась все больше. Глаза сверкали, кровь кипела, кулаки сжимались.
Но вдруг в голове прозвучало интимным и просящим шепотом “отставь ножку в сторону”. Этот мужчина, который сосед, умеет подавлять и убеждать. Характеристики, данные ему Глебом, "до и после" не укладывались в голове. Не может человек так кардинально измениться. Или может?
За окном становилось совсем черным черно. Фонарь, напротив дома, мигнул и погас, погрузив двор в полумрак. Двух фонарей с другой стороны двора не хватало для достаточного освещения самого двора и дома.
У соседа царила идеальная тишина, даже передвижения коляски не слышно, не то, что внебрачных игрищ любвеобильного Александра. Приходил ли кто-нибудь к соседу так и не разобрались,
