Менуэт святого Витта, Властелин пустоты - Александр Громов

«Потому что мы — общество, — подумал Стефан. — Без стаи особь погибнет, так же, как и человек без общества и без иерархической структуры. Между прочим, ничего умнее метода кнута и пряника человечество в области управления еще не выдумало. Не нравится? Понимаю. Хочешь выжить один? Пожалуйста. Катись! Твой уход, конечно, ослабит структуру, но это — твое право. Уходи — и это будет честно. Мы всего лишь люди, дети людей, не требуй от нас большего. Почаще глядись в зеркало и убеждайся в правоте Дарвина».

Пупырь вещал, шевеля толстыми губами. Тыкал пальцем в экран. Звезда старая, ей уже пора сходить с главной последовательности… Развитие внутренней неустойчивости, которая через миллион лет приведет светило к фазе красного гиганта… Стефан механически кивал, когда Анджей к нему поворачивался. Да… Миллион лет — срок, прямо скажем, замечательный. Приятно планировать будущее на миллион лет… Ну же, дальше! На кой ляд мне знать об исходных аномалиях протозвездного облака? Дальше! Как он квакает, как он мямлит, этот карманный Эддингтон! Неудивительно, что когда-то на доклады этого олуха ломились с ожиданием и надеждой, а ныне приходится загонять едва ли не палкой — у каждого враз находится неотложное дело… Так. Спектр фотонный, спектр нейтринный, околополюсные инверсии… Это уже ближе к теме. Еще Аристид Игуадис понял, что разгадка в звезде, а не в мифических местных вирусах и не в скороспелой мутации вирусов земных, и даже пытался начать подготовку «Декарта» к взлету, но отца уже не было в живых, и Хансена не было, и Шварцбаха, а Максименков умирал среди запертых в изоляторе, и Игуадис один, конечно, не справился… Ну же! У-у… Кто даст мне терпения? Теперь циклы активности… Аномальные ядерные реакции в подповерхностном слое, редчайшая картина изумительной красоты… Скотина! Значит, ты полагаешь, что вспышка, истребившая девять десятых видов живых организмов на этой планете и продолжающаяся по сей день — красива?! Думай, балбес! Не ляпни такое вслух в присутствии Дэйва: он тебе за одно это словечко и второй глаз уделает — в окуляр не влезет…

— Стоп! — холодно сказал Стефан. — Я про вспышку который год уже слышу. Меня не интересуют процессы. Меня интересуют выводы. И прежде всего: когда?

Анджей насупился и побагровел: ему опять помешали. Он с оскорбленным видом выразил нетерпеливому начальству претензию, перейдя на официальный тон. Анджей заявил, что готов, памятуя об убого-утилитарных запросах капитана, специально пояснить: возраст вспышки, если тому угодно называть так кратковременную спектральную аномалию данной звезды, не превышает полутысячелетия, что, помимо астрофизических расчетов, подтверждается прямым анализом возраста костных останков вымершей фауны. Что же касается живых материй, попадающих под воздействие аномального спектра звезды в период вспышки, то он, Анджей, если капитану угодно знать, ими никогда не интересовался, не интересуется и впредь интересоваться не намерен, он не врач и не биолог, — пусть Маргарет рассказывает любопытным про биологические механизмы, если только сама поймет, хотя, по правде сказать, где уж ей, коли она даже руки ему, Пупырю, вылечить не может… И ноги.

Стефан схватил толстяка за воротник. Рывком приподнял — затрещали швы, — встряхнул с усилием. Слегка придушенный, Анджей молчал, закатывал глаза и демонстрировал полную готовность отвечать незамедлительно и по существу.

— Я тебя спрашиваю, — прошипел Стефан, с наслаждением комкая и крутя ворот, — когда кончится вспышка?

Он разжал пальцы — рухнув в снова застонавшее кресло, Анджей натужно заворочал шеей.

— Э-э… лет через триста. Собственно, триста лет — нижняя граница оценки… Может быть, и через пятьсот. Тут у меня расчеты, а их точность определяется…

— Подавись своими расчетами, — сказал Стефан, остывая. — Триста лет — это достоверно? Не меньше?

Анджей закивал. Он еще что-то говорил, но Стефан уже не слушал. Остальное казалось несущественным. Окончательный ответ был получен — ясный, точный и беспощадный. Триста лет. Этого достаточно. Хватило бы и пятидесяти. Стефан почувствовал, как у него взмок лоб. Он подозревал, что ответ будет именно таким, и был готов его принять, но сейчас ощущал лишь растерянность и пустоту. Оказывается, все это время он ждал чуда… «Мы все останемся на этой планете, — подумал он. — Пусть мы стареем медленнее, чем люди на Земле, но, оставаясь детьми, мы тем не менее обречены умиреть маленькими морщинистыми старичками. У нас никогда не будет потомства — вот и ответ тем, кто еще продолжает считать нас основателями новой колонии».

— Ты вот что… — нависая над Анджеем и дыша тому в лицо, Стефан вколачивал слова, как гвозди. — Запомни раз и навсегда: никакого доклада не будет. Ни слова, ни звука. Кроме тебя и меня, об этом не должна знать ни одна живая душа. Можешь заниматься чем хочешь, но будешь делать вид, что работаешь над уточнением модели. Год будешь уточнять. Два. Сколько потребуется. Проболтаешься — пойдешь на торф. Я не шучу.

Анджей молчал, беспомощно разинув рот.

— Ты хорошо понял?

— Да. — Анджей судорожно сглотнул.

— Вот и чудесно.

Глава 7

— Вчера это выглядело лучше, — сказал Питер. — Сегодня совсем дрянь.

Они стояли на краю обрыва и смотрели на беснующуюся внизу реку. Утро предвещало теплый день, и куртка Питера болталась у него на поясе, завязанная узлом. С болота принесло тучу мошкары, она мешалась перед лицом, и только. Порог был не очень длинный, всего лишь около полукилометра, и перепад воды в нем составлял метров семь, три из которых приходились на выходной каскад с крутым падением. За узким гребнем водоската река ревела, там кипел пенный котел, тяжко вздымались и опадали бурые водяные горбы, в облаке из брызг висела блеклая радуга, за которой был виден плес. Разогнавшийся поток бурлил и еще долго не хотел сдаваться, но дальше река успокаивалась в болотистых берегах и медленно несла свои воды в озеро. Питер уверял, что туда на веслах можно дойти за час.

— Четыре ступени, — он говорил неторопливо и веско, вроде бы ни к кому не обращаясь, но Вера знала, что говорит он для них, и только для них. — Ну, первую легко проскочим… надводный камень и два обливных, от них мы уйдем. На второй ступени поворот, там нас прижмет к левому берегу и пусть прижимает, справа камни… потом гранитная гряда поперек реки, проходы посередине — никуда не годятся, в прошлый раз их тут вообще не было… настоящий — только справа, вон между теми валунами. Всем понятно? Вчера я думал, что перед третьей ступенью можно пересечь поток траверсом, а сегодня вижу, что так нас навалит на гряду…