Император из стали: Император и Сталин. Император из стали - Васильев Сергей Александрович

– Причём конец этого поводка находится в ваших руках, – автоматически добавил Мунши и прикусил губу.

Королева смерила секретаря долгим ледяным взглядом и, усмехнувшись только кончиками губ, продолжила:

– А эта дура полезла напролом к трону! Передай идиотке, что она должна исправить всё сама – пусть едет обратно к нему, пусть клянётся в верности, валяется в ногах, пусть хоть в рубище идёт за ним пешком, но вернёт его расположение и внимание. А если она этого не сделает, то пусть на мою благосклонность не рассчитывает – отправлю на историческую родину в Гессен коровам хвосты крутить!

– Ваше величество, но Аликс, в её положении… вряд ли это было бы разумно…

В следующие пять минут королева Великобритании продемонстрировала секретарю, что она недаром правит морской державой и её знания лексикона высшего аристократического общества вполне органично дополняют крепкие словечки и солёные выражения из расширенного словаря боцманов Роял Флит и грузчиков Ливерпуля. Не дождавшись окончания монаршего монолога и пятясь задом, Мунши предусмотрительно покинул помещение, а королева обессиленно откинулась на спинку кресла и, закрыв глаза, скрипнула зубами…

…Её горячая, глубокая и такая искренняя ненависть к России началась совсем с других чувств, которые вызвал наследник императорского престола Александр Николаевич – будущий император Александр II.

Боже мой, как давно это было! За 62 года до начала ХХ века. Виктория с любопытством ждала встречи с этим «диким русским медведем», который наверняка не способен и двух слов сказать без переводчика, и заранее высмеивала с подругой – баронессой Лезен – неуклюжие аляповатые манеры, ибо других просто и быть не могло у представителя «северной варварской страны».

Бедная маленькая неискушённая Вика! Бедные придворные британской короны! Им бы не хихикать, а вопить что-нибудь паническое, как в Великую Отечественную вопили немцы: «Ахтунг, ахтунг! В воздухе Покрышкин!!!»

На счету старшего сына Николая Первого, этого сексуального истребителя, побед на амурном фронте было никак не меньше, чем у прославленного советского лётчика – сбитых асов люфтваффе.

Скучный монотонный быт Букингемского дворца оказался явно не готов к встрече с высшим петербуржским обществом, по своей куртуазности и игривости не уступавшим парижскому. Когнитивный диссонанс, который случился с королевой Британии при встрече с русским принцем, был многократно усилен его вышколенной блестящей свитой, а также «скромными подарками» стоимостью в годовой бюджет Букингемского и Виндзорского замков, вместе взятых, преподнесёнными наследником русского престола с лёгкой небрежностью.

Итоги встречи британской бледной немочи с русским кавалергардским натиском материализовались после первого же бала, устроенного английским двором в честь высокого русского гостя. Адъютант Александра Николаевича полковник С.А. Юрьевич записал в дневнике: «На следующий день после бала наследник говорил лишь о королеве… и я уверен, что и она находила удовольствие в его обществе». В дневнике королевы слова были более романтичными: «У него красивые синие глаза, короткий нос и изящный рот с очаровательной улыбкой. Я нашла Великого Князя чрезвычайно привлекательным, с располагающим приятным характером, таким естественным, таким весёлым».

Встречи продолжились, время увеличилось, география расширилась. Королева ради них изменила свой рабочий график, откладывая на потом важные дела или перепоручая их премьеру. А в её дневнике появились откровенные признания: «Мне страшно нравится Великий Князь, он такой естественный и весёлый, и мне так легко с ним».

Александр Николаевич, надо сказать, вполне поддерживал такое отношение Виктории и стремился его всячески углублять. Однажды королева пригласила Александра в итальянскую оперу – и вместо того, чтобы сидеть в разных ложах, в какой-то момент молодые люди оказались в одной – цесаревич ужом проскользнул к Виктории, чтобы поболтать с ней наедине за задернутой занавеской.

Визит давно вышел за рамки официального, причём в такую область, из-за которой в придворных кругах Британии началась запоздалая паника: «Они всё чаще остаются наедине! Какой ужас! Может случиться непоправимое!..»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В шальных мыслях будущего императора действительно бродили нескромные мысли насчёт «непоправимого» с последующим присоединением к империи «этого прикольного островка в Северном море», но кто-то наябедничал папе Коле, и из Петербурга в Лондон прилетела грозная депеша: «Интрижку свернуть! Королеву забыть! Хватит гулять, марш домой!» Александр вздохнул и с сожалением прекратил осаду уже практически сдавшейся крепости, оставив молодую королеву в растрёпанных и явно неудовлетворённых чувствах.

Для того чтобы стать одновременно трусом и наглецом, импотентом и развратником, козлом плешивым и волком позорным, достаточно всего один раз сказать женщине «нет». Сейчас уже никто не сможет взвесить, сколько было геополитики, а сколько оскорблённой женской природы в английском экспедиционном корпусе, штурмующем Севастополь во время Крымской войны, но о том, что в викторианской эпохе по отношению к России было много личного, говорят хотя бы игрушки, которые королева Виктория обожала дарить своим детям и внукам – тигр, который, если его подёргать за хвост, раскрывает зубастую пасть и глотает солдата в русской форме.

Виктория лично провожала английскую эскадру, отправляющуюся воевать с русскими в 1853-м, а в 1878 году писала премьеру Дизраэли: «Если русские возьмут Константинополь, королева будет так оскорблена, что, наверно, сразу отречётся от престола». Личная русофобия королевы Виктории настолько удачно наложилась на экономические интересы британской элиты, что стала знаменем, под которым Британия прожила вcю вторую половину ХIХ века и бережно перенесла его в ХХ.

«Как тяжело жить, когда с Россией никто не воюет», – озвучил маниакальные мысли своей госпожи лорд Пальмерстон в парламенте. Причём воевать неистовая королева собиралась не только пушками и штыками. Это значило гадить непрерывно, повсеместно и изобретательно.

В правление королевы Виктории Лондон превратился в центр политической эмиграции, где любой плевок в сторону России становился одновременно индульгенцией и основанием для материальной поддержки плюющего. Настоящей находкой и первым пробным шаром в информационной войне с Россией стал русский эмигрант Герцен, которого на свою голову разбудили декабристы.

«Россия налегла, как вампир, на судьбы Европы», – заявил Александр Иванович и сразу получил политическое убежище, двухэтажный особняк Orsett House в престижном районе Bayswater с видом на Гайд-парк и вспомоществование, позволяющее содержать политический салон, издавать альманах «Полярная звезда», газету «Колокол», право использовать адрес банка Ротшильдов для своей корреспонденции.

Почуяв дармовое корыто, в Британию хлынули самые разномастные проходимцы, ставшие в момент политическими изгнанниками, коллективный портрет которых запечатлел Фёдор Михайлович Достоевский в образе отцеубийцы Павла Смердякова:

«Я всю Россию ненавижу, Марья Кондратьевна… В двенадцатом году было на Россию великое нашествие императора Наполеона французского первого, и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы, умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки».

В Лондоне планировали свои теракты народовольцы и эсеры, там же они отсиживались, скрываясь от российского правосудия. Безбедно и вполне комфортно в Лондоне творили Маркс с Энгельсом, объявившие русских реакционной нацией. Именно в Лондоне, в конце концов, проходили три из пяти съездов РСДРП.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Кроме Герцена и самых разнообразных революционеров, у королевы Виктории был ещё целый шкаф русофобских погремушек, которые она доставала по мере надобности. Но вся эта околореволюционная возня не отменяла, а, наоборот, органично дополняла постоянные интриги против российского престола, организуемые с улыбкой на лице и с кинжалом за спиной.