Застеколье (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

– А… почему «Дружба»?

– Радуйся, что не медаль Пушкина. Что в статуте прописано? – махнул черпаком генерал. – Орденом «Дружбы» награждают за большой вклад в укрепление дружбы и сотрудничества наций и народностей…. Что–то там еще … а, за особо плодотворную деятельность по сближению и взаимообогащению культур наций и народностей, укреплению мира и дружественных отношений между государствами.

– М–да… – только и смог я сказать. Ладно, леших и домовых можно посчитать за нации. А вот есть ли государство у русалок – это еще вопрос!

– Нравится? – без насмешки поинтересовался Унгерн, заприметив, как я прикладываю орден к рубашке. – Я, когда первую «звездочку» – Красную – получил, чуть ли ее не облизывал… – Интересно бы на вас посмотреть, при полном параде. «Иконостас» – как у Брежнева! – предположил я.

– Да ну, скажешь тоже, – фыркнул генерал, раскладывая пельмени по глубоким мискам. – Не так уж и много. Из орденов – две «звездочки», вот – этот, еще. Медалей, за тридцать с лишним лет, много, конечно, но больше юбилейных да ведомственных. За «Афган», «Воину–интернационалисту» и «БЗ». Ну, есть еще орден, но о нем и вспоминать не хочется…

– А что не так? – спросил я, вдыхая аромат пельменей и потянувшись за вилкой. – Какое–нибудь «Кольцо в нос»?

– Ну, куда ты вилкой–то тычешь? – возмущенно гаркнул генерал. – Настоящие пельмени надо ложкой есть!

С перепугу, я схватил ложку и сунул пельменину в рот… Жжж!

– Собака худая… – выругался я, глотая раскаленную пельмешку, слёзы и окончание фразы «… господин генерал»….

– Чего ты там бормочешь? – не понял Унгерн. – Обжегся? Так не спеши, не гонят. Сметанкой заешь, легче будет…

– Спасибо, – с чувством поблагодарил я начальника, набирая сметаны. Стало полегче…

– Ну, как? – поинтересовался генерал.

– Вкусно, – сказал я, хотя от боли в обожжённом нёбе ничего не чувствовал.

– Ну, а я что говорил?! – расцвел начальник, разливая в очередной раз. – Да, про орден не досказал… Я в Анголе, специалистом по сельскому хозяйству числился. Ну и, соответственно, награждали по линии Минсельхоза СССР. А там, не мудрствуя лукаво, представили к ордену «Боевого Красного знамени». В Президиуме Верховного Совета не поняли – какая связь между сельским хозяйством и боевыми наградами и … слово поменяли.

– Ничего, «Трудовое Красное знамя» – тоже неплохо, – утешил я начальника. И, наконец–то, «расчухав» вкус пельменей, со всей искренностью похвалил: – Вкусно!

– Бабушка научила, – сообщил Унгерн. – Я ведь в Сибири родился.

Если у бабушки была та же фамилия, что и у внука, спрашивать, что они делали в Сибири не стоит. Я только предложил:

– Ну, за бабушку!

На тосте «За бабушку!» кончилась первая бутылка. К моему удивлению, генерал полез за второй. Раньше за ним такого не водилось! Более того, он даже не стал переливать водку в графин. Не иначе, в самом деле, решил «оттянуться» по полной программе.

Вторая бутылка «пошла» быстрее. Мой начальник развеселился, принялся рассказывать старые анекдоты про генералов и спецназовцев. Потом, разговор опять перешел на тему униформы.

– Ксюху озадачишь – пусть в ХОЗУ съездит, форму получит. Так–то сам должен брать, под роспись, но я позвоню – выдадут. А насчет «парадки», лучше самому расстараться. Телефончик портного дам. Берет много, но – он того стоит. Все генералы у него шьют!

– Так то – генералы… – с сомнением сказал я.

– Пельмени ешь! – сурово приказал отец–командир, в очередной раз, наливая рюмки и я покорно стал жевать, хотя уже и не лезло. – Не обеднеешь, с сорока тысяч.

– Чего? – от возмущения, я перестал есть. – Да за такие деньги я четыре костюма куплю!

Унгерн был непреклонен.

– Тебе по должности положено «парадку» не со склада, а от портного иметь. На торжественные и парадные выходы.

– Парадка, – хмыкнул я. Потом продекламировал: – А на груди его могучей, одна медаль висела кучей!

– Все с этого начинали, – утешил пеня генерал. – Значок вузовский прицепишь, еще что–нибудь. Хотя… Несолидно как–то, с одной–то железкой ходить. Ладно, – махнул рукой Виктор Витальевич, приняв решение. – Есть у меня медаль лишняя, к юбилею на отдел с запасом давали. И удостоверение чистое. Как чувствовал, что надо приберечь! Напомнишь, вручу! Все равно ее у тебя никто не увидит…

– Так, зачем она тогда? – не понял я хода генеральской мысли.

– Чтобы было! Прицепишь к кителю, в шкаф уберешь. Присматривай, чтобы моль не съела…

– Шуточки у вас, господин генерал, – покачал я головой.

– Почему, шуточки? – обиделся Унгерн. – Я парадный мундир один раз в год надеваю – на профессиональный праздник. Все больше в «гражданке» да в «камуфляже» бегаю. – Задумчиво поднимая бутылку, генерал обнаружил, что она пустая. – Еще будем?

– Когда это я отказывался?

– Тогда – придется в «лавку» идти…

Я решил, что за водкой придется бежать младшему по званию. Чего–чего, а бегать за «добавкой» я не любил. И, никогда не бегал, даже если очень хотелось «добавить». Может, потому до сих пор и не спился? Но генерал решил иначе. Задумчиво почесав затылок, изрек:

– Тебя отправить, так не найдешь. А найдешь – так могут и не продать. Решат, что проверка. Придется мне самому. Или, если в состоянии – пойдем вместе. Ты, как, в форме?

Чтобы под такую закусь, да быть не в форме – это надо «принять» еще столько же! И мы стали собираться. Но генералу, конечно же, вначале понадобилось прибрать на столе, помыть посуду… (Хотел добавить – «Немец, он и в Африке немец», но не стал, чтобы не упрекнули в штампах). Ладно – немец, он по жизни аккуратист, хоть и вырос в Сибири!

– Вроде, всё, – с удовлетворением выдохнул генерал, убирая последнюю тарелку.

В «поход» за водкой генерал собирался, как на операцию. Не забыл кобуру (кабуру!) скрытого ношения, нарушая правило силовиков – «Собрался напиться – убери оружие подальше!». Делать генералу замечания у меня не повернулся язык. И, потому, я тоже нацепил свою «сбрую» с АПС, который я так и не сподобился помыть и почистить!

– Ничего не забыл? – как заботливая мамаша поинтересовался генерал, кивая на пакет с моими лохмотьями.

Я демонстративно похлопал себя по бокам и доложил:

– Все на месте.

– Тогда – держи, – вручил мне генерал пакеты с мусором. В вестибюле, уткнувшись в газетку с кроссвордом, спал «вохрочоповец». Мы понимающе переглянулись – ну, устал человек от такой работы. Будить парня не стали.

– Сейчас пакеты в «мусорку» кинем. За углом магазинчик есть. Ночью запрещено, но мне продадут! – пообещал генерал, вдыхая ночной воздух. Потом, без всякого перехода, выругался.

– Вы чего? – удивился я.

– Вон, крыса куда–то побежала, – брезгливо ответил Унгерн. – Здоровенная! Не было же у нас крыс!

– А… – равнодушно отозвался я. К крысам я никаких чувств не испытывал. – Вон«мусорка», – кивнул генерал.

Выгружая мусор в контейнер, я прикинул, что неплохо бы еще «затариться» пивом. Сейчас–то я как «стеклышко», но что будет, коли мы приголубим еще пару «пузырей»? Представив, как будет славно, когда трясущимися руками налью себе стаканчик «лекарства», волью его в обезвоженный с похмелья рот. Потом еще один. Ну, после третьего станет совсем хорошо…

Рядом с мусорными контейнерами стояла машина, которая даже в сумерках производила нужное впечатление – солидная и тяжелая, как броневик. Возле неё покуривал крепкий парень, похожий на свою машину. Завидев нас, затоптал окурок и вытянулся.

– Зараза ты, товарищ генерал, – прошептал я с некоторой досадой, хотя и ждал весь вечер чего–то такого.

– Сам знаю, – ответил начальник, нисколько не обидевшись и, открывая заднюю дверцу, любезно сказал: – Садись майор. Сейчас кое–какое барахло из своей машины перекину, сразу и рванем…

Глава 6

Пикничок на обочине…