Сколько стоит любовь? - Стефани Лоуренс

Ее тело отвечало против ее воли. Вместо того чтобы сопротивляться, она таяла. Все ее мышцы превратились в желе. Вцепившись в его плечи, она впилась пальцами в массивные мускулы и изо всех сил старалась держаться, сохранять здравый рассудок… но он не позволил ей даже этого. Чуть склонив голову набок, он безжалостно врывался в ее рот.

Какая-то часть сознания продолжала бороться, но тщетно.

Она пробовала держаться, не поддаваться соблазну, но он безжалостно подрывал линию обороны и тянул за собой.

Его губы требовали, приказывали, вынуждали ее отступать, сдаваться.

Она была абсолютно беспомощна в его руках и не могла отступить. Избавиться от наваждения, которое сама навлекла на себя.

В нем пылал неугасимый огонь, обжигавший ее. И она заметила очевидное доказательство его желания, так дерзко прижатое к ее животу. И все же за всем, что он делал, просматривалось холодное безразличие, некая отстраненность, жесткий контроль, которые она, несмотря на все усилия и тайные надежды, не смогла поколебать. Он диктовал свои условия, преподав ей хороший урок.

Словно почувствовав ее озарение, он чуть пошевелился. Одна рука поднялась выше по спине, продолжая сжимать ее, другая – медленно сползла вниз, на бедра… еще ниже…

Даже сквозь бархат амазонки она ощущала чувственность его прикосновения. Откровенное обладание.

И вместо того чтобы отозваться презрительной яростью ее предательское тело и еще более предательский разум покорились. Она едва не упала ему на грудь!

Его язык раздвинул ее губы еще шире. Безжалостное и неспешное, это вторжение стало еще более интимным, эротичным.

Она дольше не могла противиться ему, да и себе тоже и капитулировала. Все преграды рухнули.

И Диллон понял это. Приходилось вести войну с собой, чтобы не реагировать, не проявлять чувств. Больше всего он мечтал прижать ее к дереву, поднять юбки и погрузиться в распутное тепло.

Он победил, восторжествовал, но не ожидал, что битва зайдет так далеко. Распознав ее цели, он отплатил той же монетой. Она оказалась достойным соперником, ответила ударом на удар, отчаянно защищаясь до тех пор, пока они не достигли критической точки в танце страсти.

Какая-то часть сознания, до сих пор ему неведомая, подогреваемая жарким желанием, напомнила ему, что все это начала она. Он принял ее вызов, и не должна ли она теперь платить запрошенную цену?

Держа ее в объятиях, остро ощущая каждый изгиб роскошного тела и точных губ, искушение овладеть ею, он мечтал закончить то, что начала она. Это было бы достойным завершением ночи.

Почему вдруг эта женщина показалась ему беззащитной и очень уязвимой?

И пусть эта, темная сторона его души хочет, жаждет взять ее, он не сможет заставить себя причинить зло этой женщине.

Потребовалось немало усилий, чтобы прервать поцелуй: слишком далеко зашли они по дороге страсти, чтобы просто остановиться и отступить. Ему следует вернуть ее назад, в обыденный мир, шаг за шагом отступая от пропасти, на краю которой он еще не бывал.

И осознание этого помогло ему справиться с собой.

Диллон поднял голову и взглянул на ее распухшие губы. Он не был нежен!

Девушка глубоко вздохнула. Ресницы затрепетали и поднялись, открыв блестящие глаза цвета потемневшего изумруда. Вуаль иссякающего желания медленно таяла.

Он продолжал смотреть в эти глаза, пытаясь игнорировать биение жара в крови, по-прежнему до самых кончиков пальцев ощущая волнение ее вздымающейся под бархатным жакетом груди, пока она старалась отдышаться.

Оба они понимали, что случилось. Она бросила вызов и убедилась, что силы неравны, манипулировать им ей не удастся.

Он не смог удержать циничной самодовольной улыбки.

– Насколько я понял, вам все ясно.

Ее глаза яростно сверкнули, но она слишком хорошо владела собой, и поэтому не ответила.

Он смотрел ей в глаза еще несколько секунд, прежде чем медленно, очень медленно разжать руки.

– Могу я предложить вернуться к лошадям?

Ничего не скажешь, им действительно не помешает держаться друг от друга подальше.

Она посмотрела в ту сторону, где они оставили лошадей.

Он отступил, давая ей возможность проскользнуть между ним и деревом.

Слегка пошатываясь, она направилась к опушке. Он молча пошел рядом.

Прис приказывала ногам повиноваться, заставляла мозг мыслить связно, осознать все, что случилось или могло случиться.

Потом постаралась отбросить эти мысли. Если она начнет задумываться, что ощутила в те мгновения, значит, просто не сумеет разделаться с ним. А разделаться с ним она просто обязана.

Она нахмурилась, когда они приблизились к опушке, и помрачнела еще больше, когда, оглядевшись, сообразила, что вокруг нет ни одного упавшего дерева, ни одного пенька, которыми можно было бы воспользоваться, чтобы вскочить в седло.

Он это заметил и коротким взмахом руки направил ее к кобылке. Прикусив губу, девушка остановилась рядом с лошадью, повернулась лицом к нему и усилием воли заставила себя взглянуть ему в глаза. Его рука обвила и сжала ее талию.

И это случилось снова. Вспышка жара, распространившаяся от его пальцев по всему телу, желание, захлестнувшее волной. Ее. И его. Их взгляды скрестились. Выражение его лица, идеально вылепленного, классически красивого, лучше всяких слов говорило, что он хочет ее.

Но Кэкстон умел держать себя в руках.

– Советую, мисс Даллинг, если в вас еще осталась хотя бы капля самосохранения, – холодно произнес он, – больше не пытайтесь обвести меня вокруг пальца, используя себя в качестве наживки.

Вместо ответа она надменно вскинула брови.

– Я не из тех мужчин, которых можно подчинить себе, не питайте особых иллюзий. Если вы еще раз предложите себя, я не задумаюсь…

Потребовались значительные усилия, чтобы не опустить глаз. Чтобы не отреагировать на недвусмысленную угрозу.

Ей вовсе ни к чему слушать: за последние минуты она и так все усвоила. Этого джентльмена следует избегать всеми возможными способами.

И она постарается. Очень постарается.

Прис многозначительно посмотрела на лошадь.

Диллон, поджав губы, подхватил ее, усадил в седло и даже придержал стремя, словно давно привык к подобным обязанностям.

– Благодарю вас, – сухо процедила Прис и, едва заметно кивнув, собрала поводья, пришпорила кобылку, посылая ее в галоп. Все, что угодно, лишь бы убраться отсюда как можно скорее.

Только у самого дома Прис немного пришла в себя.

– Неудивительно, – пробормотала она, натягивая поводья. – Не каждое утро тебя почти что насилуют.

Она знала, что Кэкстон подумывал об этом. Подумывал, но намеренно отступил и пощадил ее.