Age of Madness и Распадаясь: рассказы - Александр Назаров

каждую ночь стал сниться этот пресловутый мрачный маяк. Хватит жить затворничеством, пошли гулять, воздух сегодня свеж и душист.

И в правду. Какой же это маяк? Небольшой дом в предгорьях. Передо мной на сколько хватает взгляда простираются обрамленные горами зеленые холмы. Где-то на горизонте видны виноградники. А у самых гор видно небольшое поселение.

Как раз туда мы с девушкой и идём. И хотя погода освежает и поднимает мне настроение, чувство чего-то неправильного всё возрастает.

Где-то вдали я слышу церковный хор. Люди возносят хвалу Элеосу. Кажется, мы в Империи, но где именно?

К нам на встречу по узкой дороге идут еще два человека: парень и девушка. Высокий парень с вьющимися волосами, а рядом с ним девушка с уложенными желтыми волосами. Их появление как удар обухом по голове. Знаю ведь их, конечно же знаю. Знаю, но откуда? Я никогда их не встречал. Да и быть здесь их не должно.

— А вот и вы! — кричит парень, — наконец-то проснулся.

— Почти все в сборе, — говорит девушка рядом с ним, — остался только один, пойдемте.

Парень обнимает девушку, которая меня разбудила и дальше они идут, держась за руки. Иду рядом с ними, не понимая, что происходит.

Мы входим в небольшой городок. Ни одного жителя не видно. В центре стоит ратуша с большими часами. Около четырех часов. Прямо перед ратушей небольшой сад, куда мы и заходим. Там на одной из скамей сидит невысокий парень с короткими черными волосами, он с интересом читает какую-то книгу. Вот опять. Опять это странное чувство.

— Опять читаешь про звезды, не видя неба, а? — спрашивает у парня длинноволосый.

— До ночи еще не скоро. Пока я не могу видеть звезды, я буду читать о них, — отвечает тот, — как там твоя новая поэма?

— Примерно половину уже написал. Думаю, это будет нечто.

К парню на скамейке подсаживается златовласая девушка.

— Узнал что-нибудь новое? — спрашивает она.

— Да. Кажется, я наконец-то начал понимать в какой последовательности появляется луна хаоса. Мысль крутиться в голове, но не могу её сформулировать.

— Потом додумаешь, — сказала девушка с каштановыми волосами, — мы все в сборе.

— Да, уже? — спрашивает он и поднимает голову. Видя меня, он кивает, словно получил ответ на вопрос.

Он со златовласой встали и подошли ко мне. Понимаю, что они окружили меня. В городе по-прежнему никого кроме них нет.

— Наконец-то ты здесь, хорошо, что ты пришел, — сказал черноволосый юноша.

— Спасибо, — отвечаю я, — но я даже не знаю, кто вы, ребята.

— Шутишь?

— Не шутит.

— Забыл?

— Не знал.

Они подходят ближе, переглядываются, а затем странно улыбаются. Кровь стучит у меня в висках, сердце вот-вот разорвется. Нужно бежать, срочно бежать, но ноги не слушаются. Ты увидел, то, чего никто не должен был видеть, и сейчас ты услышишь ты услышишь то, чего никто не должен был слышать.

— Ну смотри. Меня зовут Гипнос. А их — Марк, Зефира и Агнесс.

Ноги мои подкашиваются, и я падаю на колени. На лицах этой четверки застыли безумные улыбки до ушей. Не могу сдвинуться с места, время словно застыло, даже часы на башне ратуши стоят. Застыли на 4:11. Неужели это время моей смерти? Четверо молодых друзей, которых не должно быть в этом месте и времени кружатся вокруг меня в хороводе. Кровь заливает мои глаза и больше я ничего не вижу.

Я просыпаюсь, все мое тело покрыто потом, кровать от него вся просырела. Ряжом стоит Джозеф Вортекс.

— Чего опять во сне кричишь? — спрашивает сонливо он.

— Сколько времени?

Он достает карманные часы, протирает глаза и смотрит на циферблат.

— Четыре одиннадцать ночи, — отвечает старый моряк, — но уже считай четыре двенадцать.

— Как совпало.

— Что совпало? Что тебе снилось-то?

— Самый страшный сон в моей жизни. Больше ничего сказать не могу. Я видел то, чего никто не должен был видеть, я услышал то, чего никто не должен был слышать.

— Заинтриговал и отмалчивается теперь.

— Ох, Джозеф, я бы с радостью забыл этот сон. Обещаю, следующее, что мне приснится, я тебе во всех подробностях расскажу.

— Ловлю на слове…

Бессмысленная бойня

«Некоторые дурные сны имеют свойство повторяться. Период, с которыми они возвращаются мне не ясен, но они неизменно приходят. Один из моих снов был именно таким. Жуткое воспоминание об убитой молодости. До войны я делил мир на черное и белое. Во время войны мне стала понятно, что мир скорее серый. Но после того дня я покрасил свое мировосприятие в чёрный.

Это был небольшой форпост на южной границе Хартфорта, рядом с Истрийскими горами. Там всего-то были небольшая крепость, да пара домов. Рядом протекала река. В это время шла война с Кригсгоффом, который был на стороне Империи.

Я сижу за опрокинутым столом, рядом со мной раненный солдат, ему пулей пробило голову, вряд ли он выживет. Конечно, не выживет, я же помню, чем все закончилось. Войска Кригсгоффа загнали нас в таверну, надо мной свистят пули. За барной стойкой я вижу мирных жителей, съежившихся от страха. Женщины, дети, старики. У всех страх в глазах, дети тихо плачут, прижавшись к матерям.

— Позвольте уйти мирным жителям! — кричу я, — откройте коридор. Позвольте и выйти!

Даже на войне бывает место человечности. Так думал я тогда. О проявлении сочувствия не раз писали в книгах, что читали нам матери по вечерам. Это была не такая война. За долгие годы все мы потеряли остатки человечности, озверели.

И, теме не менее, истрийцы согласились. Не помню, как оказываюсь на улице. Слово дальнейшее, что происходило в таверне, не имело никакого смысла. Вижу, как местные жители забираются в телегу, запряженную лошадьми, они отправляются в путь, в более тихое место, подальше от выстрелов и грохот разрывающихся снарядов.

Следующий образ, появившийся в моем сне и запомнившийся мне на всю жизнь, был истрийским магом. Его лицо было закрыто кольчужной маской, а на голове покоился ржавый пикельхельм. Он держал в руках армейский посох, что тогда выдавали магам в Истрии.

Я вижу, как спокойно, как уверенно он поворачивается в сторону телеги с людьми. Он направляет на них свой посох. Дальше реальность размывается и превращается в один сплошной кошмар. Даже формы и образы стали искажаться. Я кричу что-то, в телегу летит маленькая искра, что за секунду превращается в огненный шторм, в котором исчезает все: и женщины, и дети, и старики, и раненные. Лошади отчаянно брыкаются, не в силах спастись от пламени. Их крики смешиваются с криками людей, чья надежда в секунду превратилась в отчаяние