Нф-100: Небесное Сердце-1. Игры с Черной Матерью - Александра

Шумных полиморфов становилось всё больше. Члены экипажа один за другим расставались с биологическими телами, чтобы обзавестись телами железными. Постоянный лязг и грохот порой сводил с ума персонал, но запретить астронавтам осваиваться с оболочками как им угодно никто не мог. Даже когда они натянули поперёк площадки перед ангаром крепкую металлическую сетку, и Вайон упросил начальство заказать для команды волейбольный мяч, никто и полслова не высказал против. Наоборот, на матчи, запасаясь наушниками, стали стекаться не только работники Центра, но и вся окрестная детвора. Главное было успеть увернуться от гигантского мяча, летящего порой не в ту сторону.

Срок отлёта приближался вместе с зимой, и затяжные дожди загнали полиморфов в помещения. От скуки они много спали или так же много трепались. Кто-то додумался, что полиарконовая броня способна менять цвет, если внести в систему нужный цветовой код, и весь ангар развлекался тем, кто затейливее сам себя разрисует. Чаще побеждал первый пилот Пирт Куреф -- на его корпусе появлялись то замысловато сплетённые змеи, то немыслимые звёздные пейзажи. Кирен получал по шее от Кримы за привычку рисовать обнажённую женскую натуру. В стороне от этого развлечения оставался, пожалуй, только Марин. К нему относились настороженно, но Вайон запрещал его подкалывать или как-то задевать.

И вот уже единственным человеком в команде остался Джаспер Крэт, а полиморфы приступили к погрузке необходимого оборудования и материалов на борт "Искателя". В прессе и по сети Интервидения всё чаще мелькало имя Вайона Канамари. Джаспер улаживал последние формальности с торийским правительством, Центром, которому предстояло в дальнейшем продвигать проект "Полиморф" и торговой компанией "Амина", предоставлявшей учёным нейролит и оборудование для трансплантации. Как ни зарилась Цинтерра на лакомый кусок, а Лоатт-Лэ Эхайон оказался первым, выступив официальным наследником в завещании программиста.

Сам Джаспер от этого обстоятельства испытывал весьма сомнительное удовлетворение. Во время пресловутого визита на Торию он чувствовал себя не человеком, а чем-то вроде бесценного груза, охраняемого спецслужбами. Ходили слухи, что жители Лазурной планеты умеют убивать одним пальцем. Те двое из сопровождения точно умели. Сам король держался чуть менее угрожающе и, в общем, оказался располагающим к себе человеком, даже не потребовал от гостя досконального соблюдения этикета, который в него пытался вдалбливать в полёте компаньон. Но Джас ни на минуту не поверил в то, что Его Величество так безобиден, как хочет показаться.

Как и в то, что он не станет использовать проект в своих целях.

Так что тело программист покидал с тяжёлым сердцем.

***

День 1-й 389 года от образования Федеративного Цинтерранского Содружества

Энвила, космопорт Тейлаана

Тот день вся планета запомнила на долгие годы. С раннего утра на улицах города стрекотали летучие камеры, трансляция велась даже в самых отдалённых энвильских посёлках. Метеослужбы скорректировали погоду так, чтобы ни дождь, ни возможный снег не помешали празднику и отлёту. Солнце горело в ярко-синем небе, город расцвечивали яркие краски флагов и флажков, гирлянды из поздних южных цветов и лент. Все, у кого в этот день был выходной, высыпали на улицы. Кому не повезло остаться на дежурстве -- прилипли к экранам визоров. Воздух звенел от всеобщего волнения, возбуждения и предвкушения.

Вайон Канамари, герой, первопроходец. Портреты висели всюду: голографические, рисованные, оцифрованные фото. С них на толпу взирал светловолосый голубоглазый мужчина в серой форме кибернетиков с лицом спокойным и волевым. А за ним проступало "лицо" полиморфа... Дети лезли на плечи взрослым. В толпе сновали продавцы воздушных шариков, напитков и конфет. Из динамиков неслись бравурные марши и торжественные речи. А по улицам города, совершая круг почёта, медленно ползла колонна из двадцати восьми платформ, на которых гордо возвышались полиморфы. Сияли красиво расцвеченной по такому случаю бронёй, махали горожанам, пытались улыбаться, настраивая лицевые маски на имитацию мимики. Им бросали цветы и серпантин, но это только раздражало астронавтов. Вайон злился, глядя, как зря гибнут под гусеницами пышные нежные соцветия, пытался отсечь себя от шума и суеты.

- Смотри, смотри, - тыкала пальцем какая-то девочка. - А у дяди глаза цвет меняют!

Слишком шумно. Мешает сосредоточиться.

Снизить приоритет восприятия внешних шумов до тридцати процентов.

Выполнено.

Приём входящего сигнала на закрытой частоте. Дешифровка.

"Вайон, спокойно, - назидательно сигналил док. - У тебя светокристаллы близки к оранжевому спектру. Перестань злиться, это надо просто пережить".

"Надоело. Не хочу никого видеть. Праздник у них... Достал этот грёбаный пафос!"

Он поднял голову и посмотрел на солнце. Раньше оно слепило, а теперь... Теперь оптика чётко различала белый шар в ореоле солнечной короны, небо было затемнено фильтрами, а приближение можно было увеличить настолько, что стал бы виден силуэт луны.

Не хочу так. Не хочу!

Коррекция настроек оптики. Максимальная имитация человеческого зрения.

Свет ударил в сознание, ослепил, стёр картинку. Всё вокруг оказалось залито непроницаемой белизной. Солнце грело светокристаллы. Грело Сердце. Хотелось раскинуть руки и взлететь. Просто так, без корабля, туда, в белый огонь, к солнцу. Но оболочка тяжела. У неё нет крыльев.

Я буду любить тепло. И свет.

Огромный полиморф замер на платформе, будто распятый и пригвождённый солнцем. Его блики скользили по броне, по синевато-серебристому металлу, стекали слепящим расплавом. И все, кто видел, все, кто до этого не верил, вынуждены были признать великим человека, одухотворившего машину.

Печален был Джас, умолчавший о понимании, настигшем его накануне. Он глядел на командира зелёными кристаллами цвета скорби, и это выдавало его с головой. Но он молчал. И будет молчать до конца.

Срок жизни полиморфа короток. Машина будет одушевлена лишь до тех пор, пока горит огонь Сердца, заряд которого конечен и почти невосполним. Пока душа способна хотеть жить, пока ею движут чувства и желания, новый опыт и интерес.

Как быстро они устанут от цифровой пустоты? Может быть, через века, а может, через несколько десятков лет. Джаспер не знал этого. И где в ледяном безмолвии космоса взять настолько сильное чувство, чтобы оно заставляло жить?

Вайон... Пожалуйста, выживи.

Космодром встретил экипаж рабочей готовностью, деловитостью персонала, жужжанием снующих туда-сюда ботов-погрузчиков. Астронавты наконец-то "вздохнули" с облегчением и шагнули с платформ на гранолит взлётного поля. Предназначенная для горожан раскраска исчезла, вернув строгий блеск чистого металла, на смену нервам и раздражению пришла собранность. Отмахиваясь от путающейся под ногами мелкой техники, полиморфы зашагали к кораблю, проткнувшему небо белой гранёной иглой.

Однако их ждало разочарование -- церемониал ещё не кончился. Пожелать астронавтам доброго пути явился лично глава энвильского правительства. Очередная торжественная речь, пустые слова о героях человечества, первопроходцах и так далее. Всё это полиморфы пропустили мимо ушей, ожидая, пока красноречие его помощников, писавших этот образец ораторского искусства, иссякнет. От скуки переминались, трансформировали манипуляторы кто во что горазд, гудели и посвистывали, пока кто-то не додумался отшутиться, брякнув:

- Ну, вы это... говорите, может, а мы пойдём, а то смазка стынет...

Канцлер расхохотался, плюнул на речь, и экипаж был отпущен с ответными улыбками. Более не оглядываясь, команда прогрохотала по трапу: шестеро в рубку, остальные в салон. Возможность избавиться, наконец, от назойливого общества властей и прессы подняла настроение всем.

- Ну что, консервы, все прикрутились болтами к сидениям?! - рявкнул со своего места Пирт во всю мощь динамиков, включая все системы запуска корабля.

- Так точно, шеф, гайки завинчены! - жизнерадостно отозвался наводчик Кирен. В последнее время команда полюбила хохмить и подтрунивать друг над другом "в машинном духе", на ходу изобретая обороты речи, поговорки и даже ругательства. Центр Управления Полётом, разумеется, всё это слушал, но в эфире не отсвечивал, не мешая полиморфам настраиваться на нужный лад.

- Крима! Приборы? - щёлкая последними тумблерами, подогнанными под размер больших механических пальцев, спросил Пирт.

- Показатели двигателей в норме, баки полны... трюмы под завязку и люки задраены! - бодро отрапортовала бортмеханик, сверкая задорной синевой светокристаллов. Она -- счастливица -- смотрела на вещи просто и видела в этом полёте одно огромное Приключение, не страдая ни об утраченной возможности материнства, ни о семье, оставшейся где-то в дальнем посёлке.