Смерть за наследство - Ирина Михайловна Комарова

работа. И сразу предупреждаю, если какой-то эксклюзив, если специально на заказ делать, то не меньше месяца ждать придется — извините, у нас очередь. Но из простого, из того, что есть готовое, тоже можно очень приятные вещички подобрать. Вот, например, поднос. — Лиза быстро очистила стоящий на столе поднос и подняла его, показывая изящный цветочный рисунок. — Жостовская роспись. У нас сейчас есть десятка три, сами понимаете, все рисунки оригинальные, каждый поднос — это уникальное произведение. Шторы с ручной вышивкой, скатерти, постельное белье. Вязанье самых разных видов — от ручной работы кукол до дизайнерского вечернего платья. Кружево девочки плетут… да что я на словах, пойдемте в выставочный зал, я вам все покажу!

— Подождите. — Он слегка поднял руку, останавливая Лизу, и тут же опустил — обкусанная булочка выглядела нелепо. — Я же не об этом спрашиваю. Я о ваших заработках как… кто вы там, колдунья, ясновидящая, ведьма?

— Какие глупости, — немного обиженно ответила Лиза. — У меня есть небольшие экстрасенсорные способности, но я их никогда не развивала.

Наконец-то она перестала улыбаться! И булочки эти проклятые закончились, и кофе выпит! Ничто не мешает разговаривать с этой аферисткой так, как она того заслуживает!

— Зарабатывать на своих, как вы говорите, экстрасенсорных способностях это вам не мешало.

— С чего вы взяли, что я на них зарабатываю?

«Надо же, какое искреннее удивление! Был бы помоложе да поглупее, непременно поверил бы!»

— Вы сами признали, что сегодня к вам приходила Марина Соломина. И приходила она не подносы покупать! Так сколько вы с нее взяли за вашу, так сказать, консультацию?

Теперь обиженно фыркнула внимательно слушающая, но не вмешивающаяся в разговор взрослых Маша, а взгляд Лизы стал задумчивым.

— Она мне ничего не платила.

— Хорошо, не она, ее муж, отец, какая разница?

— Мой гонорар за попытку узнать о судьбе дочери Марины перед вами. — Лиза указала на большую бордовую розу в высокой тонкой вазе.

Олег встал, подошел поближе.

— Цветок? Он что, какой-то особенный? Сколько он стоит?

— Понятия не имею. Виктор Петрович купил его в цветочном магазине в соседнем доме, можете поинтересоваться у них.

— Послушайте, госпожа Решетовская! Не советую вам играть со мной в эти игры! — Олег услышал, что Маша снова фыркнула, на этот раз возмущенно, но не стал отвлекаться. — Не думайте, что мне будет сложно выяснить правду…

— Я поняла! — перебила его Лиза, снова просияв улыбкой, которая начала уже, кажется, вызывать у Котова зубную боль. — Я все поняла! Я вам не нравлюсь. У вас банальная профессиональная деформация.

— Что? — растерялся Олег, слегка шокированный такой бесцеремонностью.

— Сейчас объясню. Вы много лет работаете в полиции, и вам приходится постоянно общаться с преступниками. Поэтому вы постепенно привыкаете, что люди вокруг вас делятся на две категории: товарищи по работе и преступники. Поскольку я к полиции отношения не имею, значит, товарищем по работе быть не могу. Следовательно, я — преступник!

— А ничего, что ты честный человек? — иронично уточнила Маша, она все еще нянчилась со своим какао. — Законопослушная гражданка, налоги платишь, на выборы ходишь и все такое?

— Так это еще хуже! — с неуместным, с точки зрения Олега, энтузиазмом объявила Лиза. — Если я не полицейский и не похожа на преступника, значит, что? Значит, я очень ловко притворяюсь порядочным человеком, и все подозрения против меня не просто оправданны, они практически доказаны. — Она с сочувствием посмотрела на Олега. — Тяжело вам приходится.

— Тяжело? — Олег понимал, что в чем-то эта странная женщина права, и в то же время был совершенно убежден, что она абсолютно, категорически не права. Разобраться в этом вот так, сразу, было сложно. — Что тяжело?

— Жить, когда вокруг одни преступники. Никому не доверять, всех подозревать… Тяжело и неприятно. Поэтому вы и мрачный такой.

— Послушайте, госпожа Решетовская. — Наконец ему удалось взять себя в руки. — Вы мне действительно не нравитесь. Я вообще не люблю всякого рода аферистов, а вы мне пока не доказали, что аферисткой не являетесь…

— Презумпцию невиновности у нас отменили? — Теперь ее улыбка была сочувственно-печальной. — И как я, по-вашему, могу доказать, что я не аферистка? Но главное, зачем мне заниматься какими-то махинациями, если я вполне прилично зарабатываю на рукоделии?

— А вот с этим мы и разберемся.

Олег хотел произнести это холодно-угрожающе, а получилось в лучшем случае нервно. Поэтому он не стал продолжать, махнул рукой и пошел к дверям. Маша скользнула следом, проводить его, и Олег даже спиной чувствовал ее полный сочувствия взгляд.

Виктор Петрович приехал на работу в скверном настроении. Он посетил несколько дорогих клиник, и ни в одной с ним даже разговаривать толком не стали. В двух сразу сказали, что специалиста такого профиля у них нет. В трех других очень любезные медсестры в регистратуре предложили сначала подписать договор на оплату услуг, потом пройти глубокое обследование (приблизительная сумма, которую за это обследование нужно было заплатить, заставила нервно вздрогнуть даже отнюдь не бедствующего Виктора Петровича), и только после этого Марину допустили бы к лечащему врачу. В принципе, Алейников мог понять такой подход, если бы речь шла о любой другой проблеме, но зачем психиатру, прежде чем поговорить с Мариной, нужно было получить рентген позвоночника и результаты гастроскопии? Отчаявшись, он заехал все-таки в районную поликлинику, где узнал, что очередь к психиатру подойдет в лучшем случае месяца через три. А если у него что-то срочное, то можно обратиться к тому же врачу в частную клинику — и дали адрес заведения, в котором Виктор Петрович только что побывал. В общем, ничего хорошего.

Он бросил портфель в своем кабинете и, не задержавшись даже, чтобы взглянуть на бумаги, разложенные секретаршей аккуратными стопочками, направился к партнеру и старому приятелю.

Тот был на месте, сосредоточенно изучал какие-то записи, но сразу отложил их в сторону и вопросительно уставился на Виктора Петровича.

Алейников устало опустился в кресло и без предисловий объявил:

— Мне нужен психиатр. Срочно. Точнее, не мне, а Маришке. Но очень срочно. Сегодня.

— И в чем проблема? — Александров покрутил в пальцах шариковую ручку с логотипом банка и бросил ее на стол. — Поговори с Мережковой. Зря, что ли, мы в банке психолога держим?

— Нет, мне нужен именно психиатр, причем опытный.

— Что, так все плохо?

— А я знаю? Выглядит Маришка — краше в гроб кладут. И плачет все время — сам понимаешь.

— Да уж понимаю. Но сразу к психиатру? Может, сначала что помягче? Травки какие попить? Пустырник там, валерьянка?

— Литрами пьет, вместо чая. На самом деле… понимаешь, Ромка, такая глупая история