Хозяин Гнилого болота - Леонид Влодавец

На сей раз никто не радовался и не кричал «го-ол!», хотя счет стал 10:6 и Вовка с Колькой могли считать себя победителями.

Братья даже за мячом не пошли, а стали медленно приближаться к Вовке и Кольке. С очень сердитыми лицами. Ничего хорошего это не предвещало. Правда, возможно, Поросятниковы не собирались сразу же начинать расправу, а для разгона просто хотели нагнать страху на своих удачливых соперников. Чтоб знали свое место и не воображали из себя слишком много. Наверно, если б Вовка с Колькой повели себя тихо и не стали выступать, то могло и вовсе без кулаков обойтись.

Но тут Вовка вновь услышал неведомо откуда голос кота Злодея. На сей раз он был какой-то шипящий, подзуживающий:

— Врежь им! Врежь первым! Ты же сильный, мощный, дерешься, как настоящий боксер!

Конечно, Вовка и во дворе, и в школе изредка дрался. Хотя вообще-то драк не любил. Особенно серьезных, когда с настоящей злостью дерутся, а не просто друг другу плюхи отвешивают. И уж, конечно, сильным-мощным он себя не считал и как настоящий боксер драться не умел. Но, видно, кот сумел в него вселить и силу, и уверенность, и какие-то навыки.

Ни слова не говоря, Вовка налетел на Андрюшу и двинул его кулаком по лицу. Бац! — тот так и шлепнулся, несмотря на то что весил килограмм на пять больше Куковкина. Митюша бросился на помощь старшему брату — и тоже получил. Колька в драку не сунулся, отскочил в сторону и завопил испуганно:

— Вы чего?! Вы чего?!

Поросятниковы ошалело вскочили на ноги, Андрюша, у которого под глазом набухал синяк, свирепо пробормотал:

— Ну, держись!

Митюша, держась за сильно покрасневшее ухо, на сей раз торопиться не стал. Поэтому Вовка, неожиданно почуяв необычную для себя силу, ловкость, а самое главное — злость, всю свою кулачную работу сосредоточил на старшем Поросятникове. Только пыль полетела! Но Андрюша лишь по воздуху кулаками молотил, а Вовка бил точно и крепко: то по уху, то по лбу, то по скулам. Кончилось дело тем, что он расквасил Андрюше нос, и толстячок с плачем побежал в деревню. Следом за Андрюшей, получив на прощанье пинка пониже спины, помчался и Митюша.

На футбольном поле остался только Колька, глядевший на Вовку не то с восхищением, не то с испугом.

— А ты круто-ой! — пробормотал Пеструхин даже не с уважением, а с подобострастием в голосе. — И в футбол лихо играешь, и дерешься будь здоров…

До этого дня Вовка не любил слушать, как другие хвастаются. Сам тоже никогда не хвалился. И придумывать про себя всякие героические истории, как многие сверстники, не умел. Но тут он вдруг захотел, чтоб Колька его вообще за супермена посчитал. И, сделав важное лицо, Вовка гордо заявил:

— Это что! На меня однажды трое из десятого класса наехали…

У Кольки и глаза, и рот открылись настежь, когда Куковкин принялся рассказывать и показывать, как он разделался сперва с тремя десятиклассниками, а потом еще с двумя огромными, двухметровыми одиннадцатиклассниками. Но Пеструхин ни в чем не усомнился, во все поверил безоговорочно. Потому что Вовка врал так гладко и так бойко, что даже иногда сам в свое вранье начинал верить. Рассказав одну небылицу, он тут же начинал новую, а Колька только слушал да восхищенно качал головой.

Пока возвращались в деревню, Вовка наплел про себя еще с три короба и даже больше. И про то, как его в футбольную школу «Спартака» приглашали, и про то, что он чемпион школы по боксу, карате и дзюдо, и про то, что у него отец — «новый русский», которого восемь человек с автоматами охраняет…

Неизвестно, чего бы еще Вовка успел наврать, если бы мальчишки не дошли до своих домов. А там, на улице их уже поджидали с очень строгими лицами Константин Макарыч, Людмила Ивановна и какая-то незнакомая Вовке старуха с хворостиной в руках, при виде которой Колька очень сильно заволновался.

— Наябедничали… — пробормотал он. — Бабке моей сказали…

— Та-ак, — грозно произнесла старуха. — Идем-ка, внучек дорогой!

Колька покорно подошел, бабка крепко взяла его за ухо морщинистыми, узловатыми пальцами и увела в свой дом.

— Ну а ты что скажешь? — подбоченясь, спросила Людмила Ивановна. — Почему у Андрюши нос разбит, а у Митюши синяк на лбу?

— Чего, мяч не поделили, что ли? — намного благодушнее поинтересовался Макарыч. — И сразу на кулаки?! Экой срам!

— Они сами первые полезли… — ответил Вовка. — Как проигрывать стали, начали на нас наезжать. Ну, я и врезал.

— Нет, вы посмотрите на него! — заорала госпожа Поросятникова. — Это же бандит, террорист начинающий! Его надо в спецприемник сдать! Господи, в первый же день — и оба ребенка с синяками! Приехали отдохнуть, называется!

— Ладно, Людмила, — сказал Макарыч, — все мальчишки через драки проходят. И мы носы друг дружке разбивали, и всяко-инако бывало. Подерутся, помирятся и опять подерутся. Закон жизни! Идем, Володимер, обедать пора.

— Я этого так не оставлю! — пригрозила Поросятникова. — Я в суд подам!

Но прадед уже увел Вовку во двор.

Со стороны дома Пеструхиных донеслись Колькины вопли:

— Ой! Бабушка, не буду больше! Честное слово, не буду!

Вовка догадался, что в дело пошла хворостина…

Глава IX

ПОСЛЕОБЕДЕННЫЙ СОН

Сказать по правде, Вовка тоже опасался, что ему влетит. Но, похоже, прадед с ним разбираться не хотел.

— Умывайся и за стол садись! — велел Макарыч. — Боец!

Когда Вовка появился в кухне и уселся за стол, Агата уже сидела на лавке и с любопытством поглядела на братца:

— Говорят, вы с Колькой Поросятниковых побили?

— Ага, — кивнул Вовка. — Они первые полезли…

— Надо же! — удивилась Агата. — Я думала, что если уж они с синяками явились, то у вас и вовсе все фейсы синие будут.

— Ты, Агафья, ровно недовольна, что братишке не попало! — нахмурилась прабабушка Нюша, разливая суп в тарелки.

— Нет, — мотнула головой Агата, — просто они, эти братья, такие крепкие, толстенькие, а Вовка — кожа да кости. И Колька недокормыш тощий.

— Вовка наш жилистый, видать, — заметил Константин Макарыч, зачерпывая ложкой наваристый густой суп, где и картошка, и лапша, и крольчатина, и петрушка с зеленым луком плавали. — Конечно, не дело это — кулаками махать. Но и уступать нельзя, ежели обижают.

— Силу-то с умом надо употреблять, — сказала прабабушка. — Я-то думала, будто ты слабенький, а теперь вижу — надо тебя к работе поставить, чтоб на пользу трудился, а не носы разбивал.

— Правильно, — кивнул Макарыч, — и Агашке тоже поработать не мешает. Здесь, если ничего не делать, — со скуки умрешь…

Вовка слушал и ел. Наверно, дома, в Москве, ему бы столько супа нипочем не осилить. Тем более суп был такой густой, что, как говорится, в нем «ложка стояла». Ну а если б и осилил, то от второго уж точно отказался бы. Однако когда прабабушка положила в тарелку жареной картошки с домашней тушенкой и солеными огурцами необыкновенной вкусноты, Куковкин все это слопал до последней крошечки да еще и тарелку хлебом вылизал. Ну а на третье аж два стакана компота из прошлогодней черной смородины выпил. Была бы здесь мама, так глазам бы не поверила, что ее сын столько съесть может!